Когда Маша звонко рассмеялась, глядя в лицо довольного Димы, а потом ловко засунула ему в рот кусочек пиццы, в собственническом сердце парня что-то оборвалось. Пожилая женщина только пальцем у виска покрутила: мол, стоит тут уже пять или даже десять минут, как столб дорожный, и не моргает почти, даром, что Высшие силы его яркой внешностью наградили, дуб дубом.
Ревность вновь коснулась губ Дэна своими полупрозрачными алыми и невероятно холодными губами, как будто бы перед этим целовала могильную плиту, и в его приоткрытый от удивления рот она с особенной нежностью вдохнула серебряное облачко, представляющее собой опасный коктейль чувств, приготовленных Ревностью на досуге. Обида, злость, непонимание, оскорбление, страх… Все это смешалось в серебристом облачке, которое тут же скользнуло в пищевод, подобно глотку воды, а затем оказавшись в желудке, немедленно всосалось в кровь, делая ее все горячее и заставляя густеть. Вскоре все эти эмоции прочно обосновались в сердце, опутывая его светло-серыми нитями, под каждой из которых немедленно образовывался ожог.
Дэн, естественно, не знал, что происходит внутри него и, по обыкновению, отогнал от себя непонятно откуда взявшуюся злость, и только клыкасто-ушастая Вина, ставшая похожей на помесь совы и летучей мыши с каким-то милым монстриком из адских горнил, видела госпожу Ревность.
А Смерч видел своего глупого Бурундука, внезапно повзрослевшего и еще больше притягивающего его, того, кто и сам был отличным магнитом!
— Иди, — шепнула Ревность ему на ухо и провела когтистой ладонью по его лицу. — Иди.
И он пошел.
Кажется, его появление вызвало за столиком Чащина и Маши настоящий фурор. Они были удивлены — и это слабо сказано! В черных глазах Дмитрия появилась вполне предсказуемая злость, в глазах девушки — опасение.
— Машенька, как ты здороваешься со своим почти что женихом? — сразу обозначил парень свои права на Чипа и дружелюбно, как старому другу, улыбнулся Димке. Дэн, повинуясь шепоту Ревности, тут же захотел поцеловать глупую девчонку, чтобы еще и действием показать сопернику, что вообще-то тот сидит за столиком с его девушкой и поэтому может ни на что не надеяться.
Однако наклонившийся Смерчинский неожиданно получил ложкой по лбу от самой Машки и вновь замер, теперь уже обалдев сам.
Опасение, спрятавшееся в глазах Бурундука немедленно подтвердилось вербально. Веселым, но напряженным голосом девушка предложила Чащину убегать, а Дэнв привык любое сказанное слово анализировать с точки зрения «в каждой шутке есть лишь доля шутки» и «каждое произнесенная фраза содержит в себе тайные намерения или страхи объекта».
— Маш, ты что несешь? Куда бежать? Лично я — я никого не боюсь, — ответил Дима, не сводя мрачных глаз с незваного гостя.
— Да я так, Чащин. Я просто испугалась, что Дэн ревновать начнет. Но вовремя вспомнила, что у нас отношения… свободные, — смущенно отозвалась она и широко улыбнулась Денису, недоуменно поднесшего пальцы к испачканным неровным прядям челки.
— А они у вас свободные? Ты не шутишь? — изумился Дмитрий, как маленький мальчик, которому добрый маг продемонстрировал самое настоящее волшебство.
— Нет… — Маша перевела виноватый взгляд на Дэнва и сказала осторожно, — Смерчинский, то есть, милый, прости, у меня рука дернулась.
Пока Маша с интересом и все с тем же смущением, прячущимся в уголках светло-карих глаз, глядела на результат собственных действий, то есть на грязные волосы своего «любимого», Димка взял себя в руки, вытащил из салфетницы ярко-синюю бумажную салфетку с логотипом кафе и несколько небрежно протянул ее Дэну. Тот, не растерявшись, протянул руку для рукопожатия, и Димке пришлось спешно положить салфетку назад, для того, чтобы пожать ладонь Денису. А потом вновь подавать этот «дрянной аналог туалетной бумажки», как назвал русоволосый про себя ни в чем не повинную салфетку.
Смерчинский кивнул, уже вполне владея собой, и уселся на один из свободных стульев. Ревность грациозно опустилась рядом, так и не отпустив его руки. Так они и остались сидеть вчетвером.
— Ты здесь откуда? — спросила любопытная Маша. — А?
— Да, — вставил и Димка, — что, следишь за своей девушкой? Не доверяешь? Боишься, что изменит?
— Точно, солнышко, не делай этого. Не изменяй мне. Я расстроюсь и сойду с ума. Тогда твоей доброй душе, котенок, придется действительно быть со мной всю жизнь и кормить с ложечки, — отозвался с дежурной улыбкой «Обаяние N 5» Дэнни.
— Зайка, не называй меня котенком, — кинув смущенный взгляд на Димку, огромными глотками пьющего сок и глядящему в собственную тарелку, произнесла Маша. — Называй меня по имени.
— Было бы круто сказать: хорошо, котенок, но это все же слишком банально. Кстати, я прощу тебя за твою выходку с ложкой только в том случае, если ты подаришь мне поцелуй. Идет?
Смерчинский имел одну очень удобную способность: одновременно говорить и размышлять, анализировать и обдумывать ситуацию или ход действий. К тому же он практические всегда мгновенно принимал решения: какими бы сложными они ни были.
Тут же вспомнился голос, который он слышал в последний раз давным-давно:
«Он такой подвижный! Можно сказать, и телом, и умом! Активный такой, жизнерадостный, и о-о-очень любопытный!».
И второй, который навсегда остался в памяти:
«Я не успеваю за тобой, но все равно люблю. Мне идет это платье?».
Денис тут же отогнал от себя некстати залезшие в голову голоса-воспоминания и полностью переключил внимание на Марию. Совершенно некстати перевел взгляд на ее ножки, мысленно вздохнул и положил руки на стол, чтобы ненароком «случайно» не коснуться ее колен.
— Не идет, — заартачилась девушка в лазурном платье, которую ему хотелось обнять, как и вчера, под дождем.
— Или это сделаешь ты, или это сделает он, этот сопляк, — тут же согласилась Ревность, постукивая когтями по бокалу, в котором плескалась огненная текила.
— Да… Ты сегодня ослепительная, — сказал Дэн, отмахнувшись от Ревности и глядя на Марию с ободрением. — Отличный наряд. Ты и он — гармония. Сама подбирала, Чип?
— С мамой, — покачала она головой, и Дэн теперь убрал руки в сторону, чтобы не коснуться ее волос. Что-то ему подсказывало, что ей не понравится, если он будет портить ее воздушные локоны.
— Скажи своей маме, что у нее замечательный вкус, — только и сказал молодой человек.
— Сам скажешь.
Смерчинский исполнил ее желание этим же вечером. Вера Павловна очень любила комплименты.
— Ты, правда, красивая, как ангел, — Дэн послал Чипу необычный воздушный поцелуй: коснулся губами кончиков своих пальцев, а потом дотронулся ими до ее щеки. Маша, совершенно неожиданно для нервного Димы, тепло улыбнулась Смерчу.
— Сегодня я сравню тебя с радугой над водой: яркая, появляется внезапно и притягивает к себе взгляды не только яркостью своих цветов, но и их отражением в водной глади, — задумчиво произнес Лаки Бой обворожительным бархатным голосом. — Видишь, до чего ты меня довела: не могу оторвать от тебя взгляда, моя маленькая. Я требую поцелуй!
Чащин только фыркнул.
— На, откушай, — угостила Дэна добрая Маша кусочком пиццы под названием «4,5 сыра», на самом деле преследуя цель заткнуть словесный фонтан Смерчинского, который ее немало смущал. И перед Димкой ей отчего-то было неловко, как будто бы он стал свидетелем слишком личной сцены.
— Спасибо. Но думаю, что я сейчас что-нибудь закажу себе, — отказался парень. Проходящая мимо него девушка-официантка услышала его слова и тут же оказалась рядом. Дэн по памяти (он пару раз бывал в этом кафе) выбрал себе завтрак, удивив в который раз присутствующих, а Маша, пришедшая в себя, наконец, обратила внимание на его слегка помятый внешний вид:
— Чего ты такой уставший, как будто бы мешки с углем таскал всю ночь? И глаза блестят подозрительно, — в голосе ее переплетались интерес и откуда-то взявшаяся абсолютно женская тревога. — Мало спал?
— Много пил? — буркнул Дмитрий, продолжая изучать свою тарелку.
