— Ну что же, не думал, что мотоциклисты — такие вежливые парни, — хмыкнул брат, явно удивленный. Они оба под одобрительный взгляд дедушки действительно загрузились в Федькину машину и отъехали. Цветочный магазин располагался совсем недалеко от нас — буквально в пяти минутах ходьбы от дома. Дед тут же засек время на своих командирских часах, подаренных сослуживцами. Противный он. Парни опоздают — хорошенько им потом на уши присядет.
— Деда, что за дела ты устроил? Зачем Дэна позвал с собой? — начала возмущаться я вновь.
— Не хнычь, девочка моя, — улыбнулся мне он. — Надо ж мне знать, кто с тобой тут так бессовестно миловался прямо на дороге.
— Не миловался… Мы просто стояли. А я кто, кстати, если они два идиота? — вспомнила я про роту и идиотов, захихикав.
— А ты — моя любимая внучка. — Захохотал дед, прижал к себе и добавил важно. — Замуж за него пущу только когда в армии отслужит! Так и скажи матери.
— Его матери?
— Своей! Нет. Сам скажу. Та-а-ак, и что на тебе за платье такое? Распутное. Непорядок у тебя с одеждой, Маша, непорядок. Вера совсем тебя распустила.
— Да она меня заставила это одеть! Вот, еще и босоножками ноги натерла…
И я принялась со вкусом жаловать деду на маму, и на брата, и на весь мир. Он слушал и качал головой, посмеиваясь.
А Дэн и Федька вернулись через девять с половиной минут — им об этом сообщил дед, как только автомобиль брата вновь припарковался около подъезда. В руках у обоих были совершенно идентичные, но очень элегантные букеты с яркими герберами, тюльпанами и хризантемами.
Блин, даже моя мама сегодня цветы получит, а я остаюсь в глубоком пролете!
«Жизнь, штука печальная, жизнь — штука несправедливая!», — заныли головастики и картинно зарыдали.
— Почему одинаковые? — поинтересовался дед. Но, раз не критиковал букеты, значит, они и ему по вкусу пришлись.
— Наш Денис сказал, купить одинаковое надо, чтобы ни моя теща, ни его будущая… не разобиделись. — Тут же доложил брат. — А что ты, Машка, так на меня смотришь? Дениска сказал мне, что у него на тебя большие планы! И попробуй только разочаровать его. Если не он, то кто же?
— В смысле, балбес?
— В прямом. Кто же освободит наш дом от твоего гнета? Парень, у тебя квартира есть?
— Есть, — кивнул Дэн.
— Вот и ладушки, — потер руки довольный Федька. — Ну, Денисище, ты скоро моим кумиром станешь! Я тебе даже Машку помогу от нас выкурить.
Я замахнулась на брата, чтоб ударить по плечу, но он увернулся и попросил Дэна «защитить его, бедненького от сестринской тирании». То, что «бедненький» был выше Смерчинского на целую голову и гораздо шире, Федьку не волновало.
Дедушка, прикрикнув на внука, развернулся и царственно кивнул парням.
— Ну, Федор, Денис, в подъезд. Мария, особое приглашение? Нас заждались.
Пришлось шагать вперед.
Брат зашел в подъезд самым последним — явно изображая конвой для Смерчинского, на случай, если тот решит вдруг сбежать. Каждый раз, когда я оглядывалась на Федьку, он начинал мне подмигивать и усердно шевелить бровями, тыкая пальцем в спину поднимающегося впереди него Дэна. Я окидывала Федора жгучим взглядом, в душе обещая свершить над ним жуткую месть, но молчала. Дэнв тоже молчал, покорно шагая и оглядывая исписанные стены подъезда. На одной из них углядел надпись «Все дураки — одна я хорошая!» и потом, уже в универе, сказал мне между делом, что писать на стенах некрасиво — оказалось, он запомнил мой почерк и узнал его.
Мы молчали, а дед же, напротив, разглагольствовал о том, какой приятный нас сегодня ждет вечер. Что греха таить, он действительно оказался приятным.
Дверь нам открыла мама — быстро, едва брат успел надавить пальцем на звонок. Тут же стал слышен смех, музыка и веселый гомон — такой, какой бывает только в праздничные дни, когда в квартире собираются гости.
— Ну что вы так долго? Почти все уже в сборе! — напустилась нарядная и сердитая мама на нас прямо с порога, дирижируя лопаточкой для торта. — Федя, тебя только за смертью посылать! Ой, папа, я не тебя имела в виду. Папа, раздевайся и проходи, пожалуйста. Настенька, выключи, пожалуйста, духовку! — крикнула она почти без перехода, а потом вновь повернулась к нам. — Сынок, Настина мама и родственники уже пришли, ждем только ее отца и брата. Лина отпаривала их за сладким. И зачем? У нас же все есть… Но Лину не переубедишь. Федя, иди к гостям и развлекай их. Папа, и ты иди. Та-а-ак. А где эта девчонка… Маша! Ты тоже здесь? Слава Богу, а то я думала, ты, как всегда, пропала, уже собиралась тебе звонить и… — И тут она заметила Смерча. — Ой, а что это за мальчик с вами? Федя, это твой друг?
— Друг, друг, — гнусно, как мне показалось, ухмыльнулся брат, разуваясь. — Но не мой. Мама, это цветы Лине Антоновне.
— А чей? — не сводила с Дэна мама пристального взгляда, не обращая внимания на цветы. — Папа… это твой что ли друг?
— Вера, — поправляющий перед зеркалом тщательно отглаженную форму дед весьма выразительно посмотрел на нее. — Что ты несешь? Ты понимаешь, что у меня в мои 60 с гаком лет не может быть друзей — ровесников внуков? А Василий Петрович и Игорь Вадимыч не делали пластики, чтобы зелеными юнцами предстать перед тобой и твоими гостями.
— Папа! — Возмутилась мама, но любопытство в ней победило, и она, переведя взгляд на меня, неожиданно изогнула брови и заулыбалась.
— Так ты — Машин друг! — сказала мама так радостно, словно только нашла потерянного сыночка.
— Мама, это Денис, — сказала я, вздыхая. — Парень… мой. Дедушка его позвал к нам в гости, когда увидел нас около подъезда.
Мама засияла — вокруг нее только искры света не летали.
— Твой парень? — впилась она в Дэна взглядом. — Папа, ты совершенно правильно сделал, что его позвал! Совершенно. Здравствуй, Денис!
— Здравствуйте. — Искренне улыбнулся ей Дэн.
— Я Вера Павловна, Машина мама. Какой милый мальчик! Я так хотела тебя увидеть — интересно же, с кем моя дочка встречается — но Маша упорно тебя скрывала. — Маминому воодушевлению не было конца.
— Это вам, — протянул маме цветы Дэнни, и она тут же совсем растаяла, уткнувшись в них носом. Акции Смерчинского на личном фондовом рынке мамы заметно увеличились.
— Какой замечательный букет, Денис. Со вкусом подобран. Так приятно, когда делают такие неожиданные подарки. — Улыбнулась мама парню, и даже я умилилась — только торчавший в прихожей Федька закатил глаза и удалился в гостиную вслед за смеющимся в кулак дедом.
— Я рад, что вам понравились цветы, — искренне, как мне показалось, произнес Смерч.
— А я рада, что тебе понравилась моя дочка, — рассмеялась мама. — Она у нас девочка хорошая, яркая. И ты такой замечательный. Высокий, красивый, обаятельный.
— Машенька очень похожа на вас. — Опустил глазки в пол Денис. Я ущипнула его в бок — за «Машеньку». — Поэтому она такая милая. И такая красивая.
— Ой, скажешь тоже, — мама даже рукой махнула, но все равно было видно, что она польщена. — Пошлите знакомиться! Денис, вперед, не стесняйся! Чувствуй себя, как дома.
За спиной Смерчинского она принялась мне подмигивать — как будто бы я домой живого Дед Мороза приперла, а не парня!
Сначала мама потащила его в зал — представлять гостям. Там, кстати говоря, уже был накрыт огромный прямоугольный стол, уставленный всевозможными блюдами, сотворенными сегодня умелыми мамиными и Настиными руками. А гости в лице крестных Федьки, дяди, тети и их малолетнего сына, а также незнакомого бородатого мужчины, крохотной бабушки в шляпке и девушки-подростка увлеченно играли в игру мафию под руководством Настиной мамы — Лины Антоновны, или, как она просила называть себя — тети Лины.
— Наши опоздавшие прибыли! — сообщила громко мама. Все тут же прекратили выяснять, кто из толпы играющих и есть зловредная мафия, и уставились на нас с интересом. — Это Машенька, моя младшая дочь, а это — Денис, ее молодой человек. Знакомимся!
Настина мама, тетенька активная, молодящаяся, добрая и восторгающаяся по поводу и без, увидев нас, всплеснула руками.
