Вышел из спальни, “на всякий пожарный” всю квартиру обошел, а на кухне рассмеялся. И такую любовь к ней почувствовал, что вину убрала. Как-то легче стало. Покрутил в руках свою кружку с уже едва теплым кофе. Отпил. Да, для меня делала, без сахара. Интересно, каждый день новый ставила, когда уходила на пары? Надеялась?
Взял с тарелки тост с маслом и откусил, наплевав, что подгоревший. Знал, что эти - лучшие, из того, что девочке моей удалось сварганить утром. Бабочка моя, к готовке вообще наклонности не имела. Или я ее разбаловал, на корню погубив все, что Динка когда-то дочери привить пыталась. Света каждое утро умудрялась хлеб пережарить самым современным тостером. До угля по краям. Мне самые светлые отдавала. Себе хуже брала. Я ругал ее, чтоб гадость не ела, и выбрасывал. Ходил в пекарню в соседнем доме, покупал сдобу. Или заранее, с вечера, когда с работы ехал, заезжал в ее любимое кафе и покупал на утро что-то.
Надеюсь, все эти дни Света не питалась сгоревшим хлебом. Всыплю ей, если так.
Улыбаясь сам не понимания чему, запихнул второй тост в рот, запил в два глотка холодным кофе. Блин. Вкуснее завтрака, наверное, за всю жизнь не ел!
И ясно стало, что верила. Несмотря на исчезновение. Наплевав на то, что не звонил и не объяснял ничего. Бабочка моя не сомневалась во мне. Доверяла, что вернусь, все сделаю, чтобы снова приехать к ней.
И понял, что не утерплю, не сумею усидеть на месте, ожидая ее. Заскочил в душ, на несколько минут, второпях переоделся, нашел расписание и, схватив ключи от машины, рванул в ее университет. Как пацан, ей-Богу! С таким нетерпением, с таким подрывом. Нахлынуло, накрыло, смело ту выдержку и контроль, на котором все эти дни себя держал и делал то, что было необходимо. Теперь можно забыть обо всем. Главное найти Свету. Обнять. Успокоить. И никуда больше ее от себя не отпускать!
Не доехал, а долетел, казалось. Не нарушал. Просто ощущение такое было внутри, которое не смог никому объяснить и словами рассказать. Свободы. Настоящей свободы. Полной. Когда теперь все могу. Жить могу. Просто жить с женой. Не оглядываясь назад. Не было больше Волчары. Только Сергей.
Возле корпуса, где у Бабочки должна была проходить лекция, народу толпилось полно. И плевать, что дождь продолжал моросить. Студенты. Кучковались группками, теснились друг к другу под навесами у входа. Грели руки о стаканы с кофе, тарахтели что-то. Я выучил язык, но не так хорошо, как Света. В таком гомоне не все разбирал, звуки сливались, оглушая. Поэтому даже не пытался понять. Оглядывался просто, высматривая: здесь Бабочка или в здание идти, искать по аудиториям?
И нашел-таки. Не знаю даже, как. Повернулся, будто дернуло что-то. Посмотрел назад, на лавочки под другим корпусом. Первым Костю увидел. Он стоял ко мне лицом, но сейчас говорил с девчонками, активно жестикулируя руками. Рядом с братом стояла Катерина, и кивала, видимо, подтверждая что-то в его словах.
А Бабочка стояла ко мне спиной. Бросила сумку на скамейку и обеими руками что-то держала. Наверное, свой стакан. Сутулилась как-то. Замерзла? Без шапки. И даже без капюшона. Точно всыплю. И плевать, что сам выскочил из дома с мокрой головой. Я то и не через такое проходил.
Сам не понял, когда пошел в эту сторону. Костя заметил меня первым. Но сказать ничего не успел, по-моему. Просто замолчал, а Бабочка (может и у нее чуйка сработала) уже вскинулась, повернулась и уставилась прямо на меня. Глаза в глаза. Обо замерли на секунду. Ничего у нее в руках не было. И перчаток не надела. Терла ладони, грея.
Я перевел дыхание. Не знаю почему. Просто понял, что не дышал. И Света будто бы не двигалась.
А потом побежала навстречу. Вот так, с места. Все бросив: и вещи, и друзей. Ничего никому не объясняя. Как с самого детства выбегала мне навстречу. И точно так же повисла на шее, вцепившись со всей силой. Едва не придушив, если честно.
Но и я сжал ее в объятиях с такой силой, что самому страшно стало. Вот теперь и правда отпустило. Растеклось жаром по венам облегчение. И такая дикая радость, что в голове зашумело. Волосы ее в рот лезли, в глаза, а мне плевать было. Кайф. Все. Ничего больше не хотел. Уже все, в чем нуждался, держал в руках. Моя Бабочка. Моя девочка.
Наплевав на все, ухватил ее за подбородок и впился в губы. Ни о чем не помнил. Все из головы вынесло этим ощущением чистого кайфа. И она не спорила, не отворачивалась. Ответила мне так же жадно и с такой же болью, нуждой, которую сам испытывал.
Правда, через пару секунд дернулся, вспомнив, что стоим на виду у ее друзей. Но тут уже Света в меня так вцепилась, что не отлепишься. Открыла глаза и уставилась в мои, не позволяя мне голову поднять. Наши лбы, носы, губы - прижимались друг к другу. Она выдыхала, дрожащими губами. Я вдыхал.
- Твои… - хотел напомнить.
- Знают, - и так все поняла Света. - Все им рассказала. Пока тебя не было…
Она замолчала. И я ничего не сказал, вдруг утонув в ее глазах, заметив то, что поначалу не увидел просто. Другое выражение. Глубокое, что утонешь, не вынырнуть из него. Полное страха, но не дикого, осознанного. Понимания и боли. Но и силы. Стойкости. Не было девочки. Не прав оказался. Не сумел, не создал ей сказку. Как ни старался, мир победил. И на меня смотрели глубокие и темные глаза женщины. Которая все понимала. И которую трясло, но она все равно старалась, держалась. И не сломалась. Сумела выдержать это все, продолжая в меня и мое слово верить.
- Прости, Бабочка, - выдохнул я, ощутив новый удар вины.
Опять напортачил. Столько обещал, а сам и макнул в суровую реальность, по своему недосмотру и расслабленности.
- Ну что же ты глупый такой, Сережа? - всхлипнула она.
Я не знал - почему. Рассмеялся от облегчения, вспомнив наши вечные препирания, когда я считал, что знаю что-то лучше, а она мне свое доказать пыталась. Света тоже хмыкнула. Задрожала сильнее, забралась ледяными руками мне под пальто. Лицом прижалась к шее.
- Вернулся же. Я знала, что вернешься. Ты мне обещал. Люблю тебя, - запрокинув голову, прошептала она мне в подбородок. - Только больше так…
- Никогда, Бабочка, - теперь я ее оборвал. - Все, драгоценная. Мы - свободны. Что хотим, то и делаем теперь.
- А убийство? - еле слышно прошептала Света в район моего свитера.
- Откуда знаешь? - удивился. Всему. И осведомленности, и тому, что все равно при этом так встретила. Без сомнений. Бабочка моя.
- Костя пытался хоть что-то узнать. Звонил, писал знакомым, кто там остался. А потом ему Артем сам написал. И сказал, что отца убили и… - Она сделала глубокий вдох. - Что тебя подозревают. Но он не верил, Сережа. Даже он не верил. Говорил, что у отца враг был серьезный. Но точно не ты. И это все как-то тупо…
- Не я, Бабочка. Не я. - Снова сжал ее до хруста. Притиснул к себе. - И как не пытались повесить, не вышло. Обломали об меня зубы. Все подозрения сняты. Нашли виновного.
- Кто? - она подняла свои глаза-угольки на меня.
И снова резануло, как изменилось это выражение, враз сделав ее взрослой. И слишком умной. А еще, я понял, что мне пофигу. Люблю ее. Влюбился снова. В жену. В Бабочку свою. В такую, какой бы она ни была. Главное, что моя. И теперь уже ничего не мешает.
- Не важно, Бабочка. Это уже не наше дело. Свои там со всем разберутся. Это уже их дело. Наше все - здесь.
Она облизнула губы, будто еще что-то хотела спросить. Но промолчала и только кивнула.
- Пошли домой? - то ли предложила, то ли попросила она.
- А пары? - уточнил я, хотя сам был обеими руками “за”.
“Да какая разница? К черту эти уроки! Она мне нужна! Сейчас. В эту же секунду просто”
- Отработаю.
Света не дожидалась больше, схватила меня за руку и потянула к скамейке, где вещи бросила. Будто услышала, по глазам прочла все мои мысли. Жадные и рванные. Горячечные. Я кивнул ее друзьям, не совсем зная, что и как им Бабочка пояснила. Но ребята, вроде, не выглядели ошарашенными. Скорее, оба радовались.
