Ив сидел за столом, напротив него расположились трое. Каждый из них был ему чем-то обязан. Впрочем, как и он был обязан им. Один из них знал его несколько лет, другой несколько недель, а третий несколько дней. Но в каждом из них он был уверен. Ив уже привык к тому, что всякий, кто попадал в орбиту его притяжения, в конце концов в той или иной форме как бы приносил ему клятву самурая, подобную той, что когда-то принес ему Уэсида. Первый из всех. Но с тех пор у него появилось много последователей.
Ив посмотрел на серьезные лица Дугласа, урядника и Брендона и тихо сказал:
— Я ухожу.
Все трое продолжали молча смотреть на Ива, напрасно ожидая, что он скажет еще что-то, и с недоумением переглянулись. Наконец Дуглас не выдержал молчания:
— То есть… как?
— Я ухожу с поста председателя совета директоров «Ершалаим сити бэнк» и улетаю с Нью-Амстердама.
— Но почему?
— Дело в том, что я никогда не хотел становиться крутым финансистом. Все, что я делал, пока карабкался вверх по иерархической лестнице в банке, представляло для меня интерес только с точки зрения учебы. Я хотел научиться управлять деньгами. И с их помощью людьми. Теперь, как мне кажется, я это умею. Так что здесь мне больше делать нечего.
Все трое переглянулись. Потом Дуглас снова подал голос:
— Но… ты не можешь бросить это дело на произвол судьбы.
— Ты прав.
— Но тогда…
— Я и не бросаю, просто передаю в надежные руки. Поскольку мое место займешь именно ты.
— Я-а?!! Ив кивнул.
— Но я же не финансист!
— Это не главное. У тебя великолепный мозг, большой опыт работы с людьми и мощные связи в истеблишменте Нью-Амстердама, а главное — я тебе верю. Так что ты вполне подходишь на должность председателя совета директоров.
— Но…
— А когда возникнут чисто финансовые проблемы, ты всегда можешь положиться на одного из своих директоров. — Ив показал рукой на Брендона Игеному.
Тот покраснел и смущенно забормотал:
— Это, конечно, большая честь, мистер Корн, но я еще слишком молод, и вряд ли совет директоров согласится…
— Ты думаешь, мой мальчик, что после всего, что я сделал, они посмеют оспаривать мое решение, какое бы оно ни было? — перебил его Ив.
Брендон не сдавался.
— Нет, но… — начал он снова и осекся, глядя в смеющиеся глаза Ива.
Тот обратился к уряднику:
— Для тебя тоже найдется работа, старина. Урядник беспокойно заерзал на стуле:
— Только я… вроде как… не по финансовой части. Для меня это, значит, совсем… ну в общем… Ив тихонько засмеялся:
— Мне нужен человек, который бы в мое отсутствие приглядел за делами Черного Ярла. Урядник вздрогнул:
— Эй, Корн, я никогда не командовал ничем больше сотни-другой пластунов, а ты предлагаешь мне…
— Один корабль и полсотни донов. Урядник рассмеялся:
— Чепуха. Ты предлагаешь мне заботиться о репутации самого крутого адмирала в человеческой части Галактики. Знаешь, какие слухи ходят о битве со Свамбе?
Ив утвердительно кивнул головой: мол, знаю.
— И все же мне не на кого положиться, кроме тебя.
— А Уэсида?
Ив покачал головой:
— Он показал себя довольно неплохо, но он инженер, а не тактик. К тому же у него будет довольно много иных забот. Так что…
— Да что ты обо мне знаешь?! — в сердцах воскликнул урядник.
Ив молча повернулся, открыл сейф и достал папку с распечаткой:
— Бывший урядник второго пластунского иррегулярного полка Ратевеевского казачьего войска Родион Пантелеев. Награжден двумя императорскими медалями: «За доблесть» и «Верному воину», а также Малым Андреевским крестом. Рост — сто девяносто два сантиметра, вес — девяносто семь килограммов, брюнет, глаза карие, особые приметы… — Он начал перекладывать листы распечатки. — Психопрофиль, послужной список, материалы к назначению, финансовое положение, материалы расследования судебной палаты Ратевеевского казачьего войска… — Он поднял глаза на урядника: — Мне продолжать?
Тот поежился.
— Ты окончил Ново-Петергофскую военную академию, имеешь степень магистра тактики и шестнадцать печатных работ. Так что я оставляю свою репутацию в надежных руках.
Урядник сидел, хмуро уставившись глазами в пол. Наконец он посмотрел на Ива и тихо сказал:
— Если ты так много знаешь обо мне, то должен был узнать и о том, как я оказался в штольнях Рудоноя.
— Ты прав. Но вот тебе мой ответ. Я верю ТЕБЕ, а не выдвинутым против тебя обвинениям. Тем более что наказной атаман Селудько был пойман на казнокрадстве и осужден на пожизненную каторгу. Причем это произошло всего лишь через два года после вашей высылки. Так что если бы ты оставался где-то поблизости от границ империи, а не рванул через весь космос, то через два года мог бы вернуться на родину, потому что после ареста Селудько все обвинения против тебя были сняты.
Урядник ошарашено уставился на Ива:
— Но… откуда ты…
Ив не ответил. Урядник со злорадством покачал головой, потом, как будто спохватившись, мрачно сказал:
— Грех радоваться чужому горю. — Он тяжело вздохнул и посмотрел на Ива просветлевшими глазами: — А все же есть божий суд, есть…
Ив еще раз обвел взглядом своих соратников:
— Если вы по какой-то причине не можете принять мое предложение, то я не буду настаивать.
Но все четверо поняли, что это чисто риторическая фраза.
Йогер стоял у дальней стены обзорного отсека и смотрел на мерцающие звезды сквозь толстую пластину келемитового стекла. За спиной масаи, пыхтя, выволакивали из зала Совета трупы. Совет клана прошел так, как Иогер и ожидал. И закончился тоже в полном соответствии с его ожиданиями. Сзади кто-то подошел и остановился за спиной. Йогер вгляделся в блеклое отражение на толстом стекле и, разжав губы, негромко спросил:
— Ты уже закончил, Мбуну?
— Пока нет, великий. Еще немного. Мы подготовили вариант ритуала с сожжением в струе выхлопа. Левая кормовая шлюзкамера уже полностью загружена, а с правой заканчивают. — Он помедлил, словно не решаясь говорить дальше, потом собрался с духом: — Ты думаешь, они поверят?
— В ритуальное самоубийство?! Конечно нет. — Йогер презрительно скривил губы. — Надо быть полным идиотом, чтобы поверить в такую чушь. Да и вообще, о том, что случилось в этом зале, знает уже весь экипаж. Значит, через пару дней, в лучшем случае — через неделю узнают и все остальные.
Капитан, то есть теперь уже адмирал и член Совета клана, переминаясь с ноги на ногу, робко произнес:
— Но на тех кораблях-семьях, чьих представителей ты уничтожил, могут быть… беспорядки.
— Чушь. Ты исходишь из представлений о верности и чести, бытующих среди гвардейцев-масаев. А их едва ли десятая часть на флоте и практически никого на тех кораблях-семьях, «эембе» которых мы убрали. Большинству же наплевать на то, что здесь произошло. А тех, кому не наплевать, гораздо больше волнует другое — кто из них займет место убитых. Скажу больше. После этой бойни меня только сильнее зауважают. Свамбе любят сильную руку и привыкли к регулярным кровопусканиям. Без них у Свамбе портится кровь. Вот так, — с усмешкой заключил Йогер.
За спиной послышалось какое-то шевеление, потом тихий шепот. Йогер вгляделся в отражение. Гигант-масай склонился к плечу совсем не маленького адмирала Мбуну и что-то докладывал ему. Вот он закончил доклад и отступил назад с грацией леопарда, которая отличала масаев от остальных Свамбе. Мбуну сообщил:
— Великий, все готово к ритуалу.
Йогер улыбнулся своему отражению, резко повернулся и пошел по коридору к лифтовой шахте.
Когда затих рокот тамтамов и колдуны отступили за внутренние ворота шлюза, великий Свамбе, надевший, как все, ритуальную маску, издал львиный рык и дернул за рычаг. На этот раз из шлюзов воздух не был откачан и, когда внешние ворота распахнулись, мощный порыв вырвавшегося в космос воздуха выдул наружу гробы-калебасы Они, кувыркаясь, скрылись за кормой, и сотни тысяч Свамбе, приникших к обзорным экранам, установленным в приспособленных под жилье грузовых камерах кораблей или к портативным экранам своих кают, увидели, как калебасы медленно, как-то даже величаво уплывают за корму корабля и, попав в факел выхлопа, вспыхивают и мгновенно сгорают. Ритуал был соблюден. Предки могли быть довольны.
