Спрятав все-таки телефон, Таня попыталась прикурить. Но, как и обычно, зажигалка не желала ее слушаться. И так все время, какие бы варианты этого механизма Виталя ей не дарил! Такое ощущение, что в руках Тани они все прекращали работать!
Она щелкнула раз, второй, а потом не выдержала, со всей силы запустила зажигалку об пол! И даже рыкнула от гнева. Только этот возмущенный возглас, почти моментально, перешел во всхлип. И Таня, как последняя дурочка, разрыдалась на крыльце клиники, выкинув сигарету, которую так и не сумела прикурить.
Она так устала! От всего! От этой ситуации, от переживаний за пациента, страха за Виталия, просто, от постоянного напряжения! Казалось, сил уже нет ни на что. И все тело болит. Откинулась на стену, поняв, что ноги не держат. Неудивительно, после операции и бессонной ночи, в общем-то.
Слезы не прекращались. Хорошо, хоть не было рядом никого. Таня постаралась отдышаться, взять себя в руки. Практически на ощупь нашла зажигалку, все-таки сумела добиться огня. Прикурила новую сигарету. Затянулась. И тут же, с первым «глотком дыма» накрыло такой тоской по Витале, что едва опять реветь взахлеб не начала. Скучала страшно. Пять дней не видела. Как те три недели выдержала? Сейчас понять не могла!
Вновь затянулась, стараясь этот вихрь эмоций унять. Виталя покупал и ей давал какие-то дорогие сигареты, они даже пахли иначе, чем все остальные, имели еще какой-то аромат, к которому Таня так привыкла рядом с ним.
Плохая замена любимому, и все же. Хоть что-то.
Поднялась, ощущая все более сильную боль в пояснице. Переступила несколько раз с ноги на ногу, «разгоняя кровь». Затушила сигарету в банке из-под кофе, заменяющей на улице пепельницу, так и не докурив. И пошла в сан-комнату: умываться и приводить себя хоть в какой-то порядок. Хотелось еще и душ принять, чтоб хоть как-то адекватно выглядеть, когда начнется разбирательство с Вадимом и владельцами клиники.
Но до этого разговора Таня так и не дошла. Хорошо? Плохо ли? Богу ведомо.
Ей показалось кошмаром.
Зайдя в душ, Таня поняла, что у нее началось кровотечение. Сначала подумала, что менструация. Попыталась вспомнить, когда последняя была? И не смогла, вообще из головы вылетело. Хотя в этот момент Таня и не могла понять, как такое могла забыть? Впрочем, при такой ситуации и напряжении…
Однако, все же, что-то не складывалось. Промежуток показался большим, все равно. И слишком больно, нетипично для нее. И сам характер кровотечения… Тане потребовалось минуты три, чтобы дойти до единственно верного вывода, особенно, когда вспомнила, что пару раз за последние месяцы они были слишком беспечны, пусть и оправдывали это напряжением и претензиями, вспышками потребности. А прерванный половой акт нередко оказывается плохим способом контрацепции, она слышала эту рекламу, да и физиологию понимала прекрасно. Потому скорую начала вызывать еще в душе, на ходу одеваясь и пытаясь вытереться, понимая, что впадает в панику.
Она не поднимала трубку. Целый день.
Бл**ь! Он же предупреждал! Говорил Тане, чтобы не смела так поступать!
С каждым часом его трясло все больше! И, как назло, никакой возможности сейчас вырваться! Гребанный день! Вся неделя!
Его затянуло в эту трясину юридических нюансов по Мартыну и переделу. Ничего не хотел упустить, что дожать следовало. Даже не ради себя, за Батю рвал всех.
И понимал, что, может, перегнул палку с тем наездом на Танюшу. Она ж, и правда, ничего не говорила такого уж, крамольного. И шантажа не было. Его страх. Его напор и наезд на нее. Его опасения, что вопрос о подобном выборе может таки встать с ее стороны.
А как извиниться — не придумал толком. Не выходило вырваться, а по телефону… Блин, не клеилось у него с извинениями или с тем, чтоб утрясти это все. Соскучился по ней — страшно! Кажется, как помешанный уже. Люди вон, в офисе косятся, адвокаты намекают, что можно и помягче быть, а Виталя не выдерживает, срывается на всех.
Дерьмо! Какого хе*а она не берете?!
Его от бешенства уже колотить начало. Сорок восемь неотвеченных вызовов. Количество непросмотренных сообщений тоже зашкаливало за рамки разумного. Но он себя в данный момент и ощущал ненормальным. И злым, как черт!
Спрятал телефон. Осмотрелся: адвокаты стояли поодаль, решая что-то по документам и нервно косились в его сторону. Да уж, Виталя сегодня не сдерживался, начиная с пятого безрезультатного звонка Тане, когда стало очевидно, что любая операция уже должна была закончиться. Глянул на часы — четыре вечера…
И вдруг все допекло! Вот достало! Терпение и «обоснуи» для самого себя кончились!
— Разбирайтесь сами дальше, я на телефоне, — бросил адвокатам, проходя мимо.
Те даже не спорили. Такое чувство, что облегчение испытали. Ну их, на фиг! Не до того вообще! Буквально сбежал вниз, перепрыгивая по две ступени. Ворвался в машину, резко захлопнув двери. И снова начал набирать Таню.
Когда найдет ее, всыпет по первое число. Чтоб больше ему так нервы не трепала!
— Ответь, трезвонит целый день, пока тебя не было, уже достал. Волнуется же, видимо, кто-то, — соседка по палате подошла и взяла телефон с тумбочки. Протянула ей.
Таня моргнула, еще не до конца понимая, что к чему. С трудом соображала. Голова — будто ватная. Мысли в ней, как сквозь снег проталкиваются, вязнут, замерзают. Уставилась на экран, не понимая, кто звонит? Смотрит на фото, а понять не может. Пока сообразила, что Виталя звонит, пока потянула руку, чтобы принять, вызов уже оборвался. Экран погас. Только светится количество пропущенных. И смс-ки.
Господи! Уже почти восемь вечера?! Столько времени прошло? Она не заметила даже, не поняла… Больше шестидесяти звонков от «Любимого»…
Ее как подбросило. Оперлась на подушку, приподнялась, и сама набрала номер. Она же так и не успела ему позвонить: скорая, приемный, один врач, второй, капельница, операционная…
Он поднял сразу:
— Виталь…
— Таня! Твою налево! Ты себе что думаешь, а?! — заорал он до того, как успела хоть слово вставить. Объяснить. — Что я шутил? Я предупреждал же, бл…ин! Говорил же тебе, Зажигалочка, чтоб не думала даже меня на игнор ставить! Ты где, леший тебя раздери?!
Виталий заорал так, что соседки по палате удивленно оглянулись на нее. Таня поморщилась.
— Виталь, подожди, — говорить было так же сложно, как и думать.
— Подожди? Ни х**а! Или ты мне сейчас же скажешь, где ты, леший тебя за ногу, или я весь этот гребанный город вверх дном переверну, от меня же не скроешься, Таня! И до Киева достану, если ты туда решила смыть…
— Я в больнице, Виталь, — вновь попыталась вставить она хоть что-то.
Едва сползла с кровати и еле-еле, по стенке практически, поплелась к выходу в коридор, чтобы никого не шокировать таким разговором.
— Не ври! Вот просто — не ври мне, Зажигалочка!! — Виталий заорал еще громче, хотя, куда уж, казалось ей. — Я был в твоей гребанной больнице! Тебя там нет! Я сам проверил! И мне никто не может сказать, где ты! И дома у тебя был, бл…ин! Где ты, ТАНЯ?!
— Я в больнице, Виталь, — повторила она, тяжело привалившись к стене коридора, — в обычной больнице. Я. Сама…
Он молчал несколько секунд. Она слышала его дыхание, пока его взбудораженный и, явно гневающийся разум, уловил смысл ее слов.
— Бл**ь! — Виталя перестал совсем слова подбирать. — Танечка! Свет мой ясный, — его голос упал тонов на пять разом. И таким стал, что у нее в горле запершило… — Где ты, в какой больнице? Что с тобой? Где? — снова не позволяя ей ответить, начал он сыпать другими уже вопросами. — Ты почему не позвонила, не написала? Бл**ь! Танечка, где? Куда ехать?!
— Виталь… — она пыталась как-то вклинится между его вопросами. Только ни сил, ни скорости, ни сообразительности сейчас не хватало. — Виталя, прости меня, я не знала, правда. — На глаза опять слезы навернулись, когда подумала, вспомнила. — Не знала! Сама не понимаю, как? Почему не поняла, не заметила? Не додумалась, идиотка! — всхлипнула, кусая губы.
