— И тебе кажется нормальным, что твоя семья охотно подвергает тебя опасности ради достижения своих целей?
Раздражение вспыхнуло, как внезапный отблеск зимнего солнца.
— Они больше не хотят, чтобы я ставила метки, так что опасности они меня подвергают неохотно. Я сама рада им помочь. Можешь ли ты сказать то же самое о том, чем занимаешься сам? Ты — зло. Ты разрушаешь жизни людей.
— Мы говорим не обо мне, — нейтральным тоном заметил он. — Они больше не хотят, чтобы ты ставила метки? Пожалуй, у Стражей и у меня все же есть что-то общее.
Я стиснула в кулаке лямку рюкзака на плече, мысленно дав себе в лоб.
— Ничего общего нет. Я устала от разговоров обо мне.
Мы остановились перед кафе, о котором говорил Рот. Свежее печенье и маффины на витрине призывно манили своим видом.
— Хочешь есть? — прошептал Рот мне на ухо.
От близости этого демона становилось трудно дышать. Из-под его воротника вынырнул змеиный хвост. Сглотнув, я подняла голову.
— Твоя татуировка шевелится.
— Бэмби заскучала. — Его дыхание всколыхнуло волосы у моего уха.
— А-а-а, — выдохнула я. — Она живет на тебе или как?
— Или как. Так хочешь есть или нет?
Именно тогда я заметила надпись: «Мы не обслуживаем Стражей». Меня затопило отвращение.
— Кажется, я поняла, чем тебе нравится это место.
Смех Рота подтвердил мои подозрения.
— Поразительно, — повернулась я к нему. — Они не обслуживают Стражей, но обслуживают таких, как ты.
— Это называется иронией. И мне это нравится.
Покачав головой, я вошла в кафе. Печенья на витрине выглядели слишком заманчиво, чтобы отказаться от них. В кафе, полном посетителей, было теплее, чем на улице. Воздух благоухал ароматами свежей выпечки, отовсюду доносились звуки негромкой болтовни сидящих за столиками людей.
Я заказала сэндвич с мясным ассорти и два сахарных печенья. Рот взял себе кофе и черничный маффин — его пристрастие к маффинам все еще вызывало мое удивление. Мы нашли столик в самом дальнем углу кафе, и я постаралась не забивать голову мыслями о том, что ем в компании демона.
Жуя сэндвич, я размышляла, какой же задать вопрос понейтральнее.
— Сколько тебе лет?
Рот поднял взгляд от своего маффина, который сосредоточенно разламывал на маленькие кусочки.
— Если я скажу, ты не поверишь.
— Наверное, нет, — усмехнулась я. — Давай проверим?
Он сунул в рот кусочек маффина и начал не спеша его пережевывать.
— Восемнадцать.
Я доела свой сэндвич.
— Восемнадцать… Что?! — Я быстро проглотила свой сэндвич. Рот уставился на меня, недоуменно подняв брови. — Подожди. Ты хочешь сказать, что тебе всего восемнадцать?
— Да.
Я открыла рот.
— Это по собачьему летоисчислению, что ли?[15]
Рот рассмеялся.
— Нет. Я родился восемнадцать лет назад. По сути я — демон-ребенок.
— Демон-ребенок, — медленно повторила я. При мысли о детях представлялось что-то очаровательно-нежное. В Роте не было ничего детского. — Ты это серьезно?
Он кивнул, стряхивая с пальцев крошки.
— Ты выглядишь шокированной.
— Не понимаю. — Я взяла одно из печений.
— Ну, технически мы не совсем живы. У меня нет души.
Я нахмурилась.
— Ты что, родился из серы?
Рот расхохотался, откинув голову назад.
— Нет. Я был зачат так же, как и ты, но мы совершенно по-разному взрослели.
Я ничего не могла поделать с обуревающим меня любопытством:
— По-разному — это как?
Он с усмешкой наклонился вперед. Его глаза весело поблескивали.
— Мы рождаемся как младенцы, но взрослеем всего за пару часов. Это… — он указал на свое тело, — всего лишь человеческая форма, которую я выбрал для себя. Если говорить начистоту, мы, демоны, не слишком отличаемся друг от друга.
— Как и Стражи. И еще вы, подобно им, принимаете человеческое обличье. А как ты на самом деле выглядишь?
— Так же бесподобно, как и сейчас, но с другим оттенком кожи.
Я вздохнула.
— Каким?
Подняв свою чашку, Рот взглянул на меня сквозь густые ресницы.
— У парня должны быть свои секреты, чтобы он мог оставаться таинственным.
— Ну и ладно, — закатила я глаза.
— Может быть, однажды я тебе покажу.
— Тогда мне уже будет неинтересно. Извини. — Я потянулась за вторым печеньем. — Вернемся к восемнадцати годам? Ты выглядишь намного старше людей в этом возрасте. Это что-то демоническое?
— Это из-за того, что мы страшно мудры.
— Что за чушь? — рассмеялась я. — Ты хочешь сказать, что родился премудрым?
Рот хитро улыбнулся.
— Почти. Я вырос из вот такого, — он показал руками расстояние примерно в метр, — до такого, какой я сейчас, где-то за сутки. Мозг увеличивался вместе со мной.
— Чудно это как-то.
Он поднял чашку с кофе и сделал глоток.
— Что ты знаешь о своей демонической половине?
Мы снова вернулись к обсуждению моей персоны.
— Не так много, — вздохнула я. — Мне только сказали, что моя мать была демоном.
— Что? — Рот откинулся назад. — Ты действительно ничего не знаешь о своем наследии? Прелестно, но почему-то бесит.
Я откусила печенье.
— Они считают, так лучше.
— И ты думаешь, это нормально — если от тебя скрывают все, что касается второй части тебя?
Откусив еще кусочек, я пожала плечами:
— Ну, я же не требую от них ответов.
Он закатил глаза.
— Знаешь, то, как Стражи с тобой обращаются, напоминает мне диктатуру.
— Чем?
— Когда держишь людей в неведении, скрываешь от них правду, легче их контролировать. — Он глотнул кофе, наблюдая за мной поверх чашки. — То же самое происходит и с тобой, но почему-то, — Рот пожал плечами, — тебя это не беспокоит.
— Они меня не контролируют. — Я со злостью разломала печенье, на секунду задумавшись, не бросить ли его в лицо демону. Однако жаль было переводить на него вкуснятину. — К тому же ты и сам, наверное, общаешься с некоторыми наиболее печально известными в мире диктаторами.
— Я бы не сказал, что общаюсь с ними. — Он задумчиво поджал губы. — Скорее, насаживаю их на горячую кочергу, когда мне становится скучно.
— Шутишь? — скривилась я.
— Ад не очень приятен для тех, кто его заслужил.
Мгновение я размышляла об этом:
— Что ж, они заслуживают вечные муки.
Я повернулась лицом к залу: мерцающие души и картины в рамах на стенах — портреты бывших, пожилых и седовласых, владельцев. А потом я увидела ее.
Точнее, сначала я увидела ее душу.
Грешница с большой буквы, с грязнейшей аурой разных темных оттенков. Что же такое она совершила? Когда ее душа поблекла, я увидела, что она выглядит как нормальная тридцатилетняя женщина. Красиво одетая, в туфельках на изящных каблучках и с умопомрачительной сумочкой. Немного растрепанные светлые волосы модно пострижены. Она выглядела обыкновенной. Ничего в ее внешности не могло напугать или заставить бежать без оглядки, но я-то видела ее по-другому. За обычной наружностью плескалось зло.
— Что с тобой? — словно издалека донеслись слова Рота.
Я сглотнула.
— У нее… плохая душа.
Казалось, он понял. Интересно, что видел он? Женщину в красивой одежде или грешницу с запятнанной душой?
— Что ты видишь? — спросил он, будто думая о том же, о чем и я.
— Она темная. Коричневая. Словно кто-то взял кисть, окунул в бурую краску и мазнул по ней. — Я наклонилась вперед, горло сжалось от жажды. — Она красивая. Плохая, но красивая.
— Лейла?
Мои пальцы впились в стол.
— Да?
— Расскажи мне о цепочке с кольцом.
Голос Рота вернул меня в реальность. С трудом оторвав взгляд от женщины, я глубоко вздохнула и посмотрела на свое печенье. Желудок жгло, словно там кипела лава.
— Что… что ты хочешь знать?
Рот улыбнулся.
— Ты же все время носишь его?
Я нащупала под рубашкой гладкий металл цепочки.
— Да. Я вообще-то равнодушна к украшениям. — Меня как магнитом тянуло к женщине, и я обернулась снова посмотреть на нее. Она заказывала у стойки еду. — Но его ношу все время.
15
Один год собачьей жизни равен семи годам человеческой. Лейла предположила, что на самом деле Роту 126 лет.
