Уткнувшись в чью-то ароматную грудь, я мгновенно растаяла и мысленно ахнула от блаженства. Знакомее тепло, знакомый аромат…
Дмитрий!
— Евгения. Уймись! — грозно приказал, а у меня вся кожа под платьем острыми пупырышками покрылась от его властного баритона, с ноткой хрипоты.
— Но Господин! Она ведь украла! Бессовестно! С княжеского стола! — управляющая настаивала на наказании, отчего меня ещё сильнее скрутило от страха.
Неужели они мне руки отрубят?
За тарталетку?
Которая, между прочим, оказалась немного горелой.
— На первый раз прощаем. — Холодно отчеканил, оттолкнул меня от себя так, будто ошпарился и прочь засеменил.
Глубоко выдохнула. Когда он скрылся в темноте, мне немного стало не по себе.
Он что следил за мной? И он что зашёл на кухню в одном халате?
Шёлковом таком, белом, дорогостоящем. Которое изумительно облегало его стройное тело. Настолько изумительно, что у меня внизу живота приятно завибрировало.
От него пахло свежестью и мятой. А меня как чистокровного наркомана повело от этого прованса, напрочь плюща мозги в лепешку.
— Тебе повезло, мартышка! У Господина, видимо, хорошее настроение. Завтра же попросишь у него прощение и покаешься. А в наказание обойдёшься без завтрака. Всё, вали давай! Подъем в пять утра. — Закричала карга, пару раз хлопнув в ладоши, подгоняя меня как скотину в стойло.
Я тогда чуть было снова со стула не упала. Испугалась... После гибели родителей я начала бояться громких и резких звуков.
Со всех ног бросилась в свою каморку, плотно-плотно прижимая ладони к глазам, чтобы не дать волю слезам раньше времени. Там уже, лёжа на спине в тесной комнатушке, без окон, на скрипучей раскладушке я, уткнувшись в подушку, дала волю эмоциям и тут же для себя отметила некий плюс в браке моего голоса — в подобные моменты я могу хоть до срыва связок орать, выплескивая гнев на Евгению, на эту фифу с искусственными сиськами, и даже на самого Барина, с головы до ног покрывая их матами до кровавых рек в горле!
Потому что меня… всё равно никто не услышит.
В такие моменты, неполноценность — это мой плюс.
ГЛАВА 17.
Они расписались в кругу семьи, а грандиозное торжество перенесли на другую дату. К чему такая срочность? Я не понимала. Быть может… они ждут ребёнка? От этих мыслей меня колотило и рвало на части, а в душе, как и снаружи, отныне я превратилась в живого мертвяка.
Я встретила Дмитрия за час до начала торжества. Точнее, когда я вытирала пыль со светильников, стоя на стуле в коридоре, он набросился на меня со спины настолько неожиданно, что я чуть было не клюнула носом в пол от испуга. Будто озверелый людоед, животом впечатал в стену, а руками… свои властные руки запустил мне под юбку и принялся жадно шарить по ногам, направляясь к бёдрам.
Закусив губы до ран, я просто превратилась в столб, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сегодня он был ещё более красивым и ещё более безумным! В белом смокинге, с красной розой в области сердце… от него пахло успехом, а его наглые прикосновения клеймили мою кожу невидимыми отметинами.
— Чёрт, Линааа, — горячее дыхание обожгло ягодицы, когда Орлов буквально с головой нырнул под юбку, — Я сейчас сдохну от твоего запаха! — сильные мужские руки врываются в трусики, с властью сжимают набухшие, и уже пропитанные влагой складки. В ответ на порочные ласки мужчины мои глаза невольно закрываются, а грудь в панике начинает совершать глубокие, быстрые выдохи, — Какая же ты... ты... — влажный язык скользит по бедру, и я в шоке понимаю, что Дмитрий облизывает мои бёдра, направляясь в сторону трусиков, а за его языком стелется дорожка из мурашек... Опьяненный разум выбрасывает в открытый космос от этих безбашенные ощущений, — Малышка... Твою ж мать! — но тут же резко шлёпает об землю, когда Дмитрий со всей дури лупит кулаками об стену и, выругавшись матом, быстро убегает прочь. А я стою как вкопанная идиотка и ничего не могу понять!
Что это было?
Вероятно, прощанье.
***
Когда они расписались, у меня поднялась температура и очень сильно разболелась голова. Евгения заперла меня в подсобке, чтобы я своим зомби-подобным видом не пугала гостей. Именно поэтому я впервые была искренне благодарна этой гадюке.
Заткнув уши подушкой, ещё и с головой нырнув под одеяло я мечтала не слышать весёлого смеха прибывших гостей, праздничной музыки, несмолкаемых аплодисментов. Всё это медленно травило меня живьём, лишая возможности дышать.
Я видела Лизу. Мельком. С улицы, через окно. Как они с Дмитрием, держась за руки, спускались по лестнице под шумные овации близких родственников. На их породистых телах сверкала роскошная одежда белого цвета. Платье Лизы, вручную расшитое драгоценными камнями, идеально подчёркивало её стройную фигуру, а на голове сияла корона из бриллиантов.
В этот вечер в поместье Орлова собралась вся самая известна знать светского мира. Гости прибывали бесконечными партиями, чтобы поздравить молодых, подлизать им их холёные пятые точки, чтобы в будущем задобрить пыл “верховных боссов”, управляющих империей жестокого бизнеса.
Госпожа Вербицкая радушно улыбалась, хохотала и хвасталась своим обручальным кольцом перед каждым встречным гостем. А я вдруг на себя в отражении окна посмотрела и на её оттиск в стекле. Как два разных мира… Как грязь и золото… И с ужасом поняла, что мне никогда не выползти из вечного болота, что я для Дмитрия реально никто. Так… мимолётная игрушка-развлекушка. Он теперь женатый мужчина. Его материальное состояние увеличилось в сотню раз. А с такой красивой женщиной за спиной — Дмитрий станет ещё более успешным Королём бизнеса.
Когда они поцеловались, я побежала прочь со всех ног.
Боже… Почему это так больно?
Хочется просто взять и вырвать собственное предательское сердце из груди, чтобы приказать ему остыть! Остыть и забыть Орлова как страшный, но такой прекрасный кошмар.
***
Дни летели как минуты. Прошло несколько дней с момента их свадьбы. Три дня меня лихорадило, но на четвёртый немного полегчало, поэтому мне срочно пришлось вернуться к работе после грандиозного банкета.
Отработав половину рабочего дня, я поднялась на хозяйский этаж, чтобы навести порядок в гостевых комнатах, как вдруг услышала шум, от которого у меня волосы дыбом встали, а горло сжалось в тиски.
Выглянув из-за угла, увидела обеспокоенную Евгению, вместе с прислугой:
— Пошли все вон! Вон! Чего тут шастаете, сплетни по углам собираете?! Каждую розгами высеку, если хоть слово об этом в прессе прочту! Испарились быстро! Хозяину отдых нужен. После такого-то горя…
— Да мы просто… Может помощь какая нужна? Врача бы вызывать.
— Господин не желает никого видеть. Пусть пока отоспится.
Схватив служанок за воротники, фурия потащила девушек прочь по коридору, а у меня сердце в груди словно задымилось и мёртвым огнём вспыхнуло, предчувствуя нечто недоброе. О чём ведьма трепалась? Что там с Дмитрием произошло? Заболел? А где же его Лизонька? Где его жена, которая обязана утешить в трудный час?
Я даже толком опомниться не успела. Ноги меня сами к двери в его комнату понесли. На ручку надавила, открыла, заглянув внутрь.
У меня душа в пятки рухнула, когда по ушам ударили чудовищные мужские вопли, а когда я вошла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь, то увидела Дмитрия, лежащего на кровати вверх тормашками.
Он ворочался в постели как одержимый, рвал на себе волосы, извивался, рычал и грязно ругался матом. Мне стало до головокружения зябко. Так, что я даже за стену схватилась, чтобы не упасть в обморок.
Подошла к нему. За руку взяла. Дрожит. Пульс прощупала — как трактор стучит, гоняя по венам не кровь, а атомное топливо. Дмитрий вдруг резко подскочил, сел на кровати и на меня уставился. Не моргая, дыша хрипло, со свистом. А я побледнела до состояния мела, глядя в эти жуткие, чёрные глаза, с расширенными до предела зрачками.
