Так, заметив быстрое истощение заряда артефакта, я убедился, что Дракон следит за щупом и понемногу перенаправляет мои личные запасы ментоэнергии в щит. Обратил внимание на движения бойцов, которые как по команде разбились на группы и начали свои маневры. Центральные подключились к стрельбе по неисчезающему щиту, боковые выдвинулись по флангам видимо для обходного маневра и захвата. Плюс кто-то из дальних стрелков выстреливал какой-то непонятной то ли жижей, то ли пеной, что мне сильно не понравилось и заставило мгновенно действовать и двигаться. Именно в этот момент я прочувствовал резкое увеличение своих возможностей.
Хотя возникшее удивление также было воспринято мозгом как лишняя информация и отфильтрована от той части, что занималась анализом поступающей информации и другой, которая реагировала на поступающее от анализирующей. Это странное ощущение, когда ты одновременно сидишь в удобном кресле и анализируешь, выдаешь прогнозы развития ситуации, рекомендации как избежать ловушек, или добиться какой-то иной цели, и когда ты практически на одних инстинктах на грани своих возможностей действуешь легко, свободно и как-то радостно, эйфорично. (Уверен, что подобные ощущения испытывал каждый в критически опасных ситуациях. Только уровень совсем иной, соответствующий моим возможностям.)
Пока одна часть меня работала с информацией и решала тактические задачи, раздавала свои рекомендации и указания имплантатам и второму моему сознанию, вторая часть работала с телом, если можно так выразиться. Тут просчитывались траектории движений, задействование тех или иных возможностей тела, просчитывались варианты исполнения тактических указаний. На самом деле присутствовало в ощущениях и третья часть меня, которую я ощущал как не вмешивающегося в происходящее стороннего наблюдателя. Лишь обратив пристальное внимание на этот факт, я понял, что эта часть в данный момент просто невостребована – она отвечала за чувственное и эмоциональное восприятие и проявление. Тот же фильтр в первом сознании отметил и эту информацию, принял к сведению, счел лишней в данный момент и отложил также в дальний уголок памяти, переключив внимание на происходящее рядом.
Когда к первому стрелку по щиту подключилось еще пара стрелков и в мою сторону неспеша полетело по навесной траектории нечто напоминающее пену, первый слой сознания просчитал затраты энергии на поддержание щита, вероятности мирного урегулирования ситуации и принял решение отступить до устранения угроз, задействовав кратковременное повышенное ускорение. Сделав полушаг правой ногой назад с небольшим разворотом корпуса, я прыгнул вправо, прикрываясь на всякий случай максимально долго артефактом-щитом левой руки от возможных смещений лазеров уже на мое тело. Удачно выверенный прыжок перешел сперва в подобие колеса с постепенным снижением и превращением в кувырок. Еще в полете я заметил как бойцы обоих флангов выстрелили уже спец.сетями в моем направлении. Задевать их точно нельзя. Поэтому мой акробатический трюк немного уложнился этим снижением, ускоряя вращение и сменой направления движения вправо. Ровно в тоже место, где я скрывался, активируя «кокон» для последнего сканирования. Пара мгновений была выиграна, которые я потратил на воссоздание скрывающего покрова. После восстановления своей невидимости я с максимальным напряжением подпрыгнул и зацепился за верхний край скрывающей меня установки, подтянулся наверх, вскарабкался на уголок и с подшагом прыгнул с максимальной силой в длину в сторону одного из двух входов в помещение.
Это уже первый слой сознания просчитал все варианты возможного отступления в сторону технических туннелей и лифтов и сравнил с вариантами отступления через проблемный участок, где сейчас происходило нечто непонятное, откуда явно исходила некая угроза всем здесь находящимся. Шансы прорыва были одинаково высокими, только вот в случае отступления в тыл к аграфам анализ показывал отвлечение внимания аграфских магов (их наличие ощущалось по нескольким признакам – это мягкие попытки взятия под контроль моего ментополя при первой попытке пробить артефактный энергощит, чуть замедленная реакция стрелков «пеной» и сетями на место моего нахождения под «коконом», да и ранее Конуэл косвенно подтвердил их наличие).
«Черт, а вот это уже плохо», – запоздало пришла мысль в полете. Я только сейчас понял, что с такими профессионалами, которых привел с собой этот дед, мое трюкачество неуместно. Сейчас наверняка их маги прослеживают мое перемещение и подгадывают свои действия к месту моего приземления. Я прям всеми чувствами ощущал ускользание времени, чуял нарастающее напряжение, как будто точно знал, что и как в этот момент происходит в тактической сети команды аграфов. Чувствовал чей-то шопот куда стрелять и когда, чуял смену приоритетов каждого бойца, целей и многое иное в этом помещении. Перебирал всевозможные варианты действий и все четче чувствовал, что время уходит и чем дальше, тем меньше шансов оставалось избежать готовящегося перехвата. Ощущал, что сейчас не поможет щит, способный прикрыть одно направление, и моя невидимость.
Лишь только уверенность в том, что сейчас критически важно для всех нас избежать моей поимки и непонятно почему проявившийся страх за жизни девочек, придал моей мозговой активности очередную порцию адреналинового заряда. Все мои ресурсы сейчас были направлены на увеличение шансов избежать встречи с сетями и преодолеть оставшиеся пятнадцать метров до прохода в соседний отсек. Расчеты показывали, что мягкое приземление с перекатом дает низкую вероятность уклонения от уже пущенных в мою сторону сетей. Придется рисковать.
Приземляться пришлось с риском… риском для здоровья. Инерцию движения и направление изменить практически не представлялось возможным в первые мгновения после приземления. Оставалась одна возможность, чтобы избежать встречи с летящими в мою сторону ловчими снастями – ускориться. Полет и приземление без всяких перекатов и переходов превратился в бег. Благодаря возросшим возможностям с имплантатами, укрепленным связкам, костям и многочисленным тренировкам, у меня не порвались связки и мышцы от неимоверных перегрузок и напряжений, не сломались кости и позвоночник при резком увеличении нагрузок. «Со стороны, если бы кто-то смог рассмотреть сейчас меня, выглядело наверное фантастично», – пришла шальная и не к месту мысль, – «только вот второй раз я такое повторять не хочу. Три метра высоты, почти семь в длину и почти десять с ускорением после первого касания пола…».
С первого шага я спиной и буквально волосами на голове чувствовал как меня пытается накрыть одна из удачно выпущенных сетей. Я постепенно приседал под действием силы тяжести и ускорялся, вырываясь от поимки и пленения. Равновесие сохранялось с трудом, с возросшей от приземления тяжестью и поддержанием рывка на грани своих возможностей, что последние два-три метра в глазах виделись лишь красные и белые пятна. На одном из последних шагов я не справился с поддержанием скорости и, падая, покатился дальше за двери. А может быть о кого-то и споткнулся – было уже не разобрать по ощущениям.
Новое помещение стало моим спасением от преследования. Прокрутившись раза три через себя, я перескочил ближе к разделяющей меня от предыдущего помещения стене и стал оглядываться, пытаясь разобраться с возникшими тут недавно сложностями.
В глазах не проходил туман, а внутреннее чувство опасности велело продолжать скрываться. С усилием заставил себя тихо и аккуратно перебраться в угол помещения, ориентируясь по тактическому анализатору и схеме помещений. Замер возле ближайшего работающего оборудования, постепенно приходя в себя.
В голове крутилось несколько мыслей одновременно. Первая оформившаяся в слова мысль звучала как «Что произошло с аграфами? Почему они накинулись на меня?», за ней пришла другая – «Что произошло с другими аграфами в этом помещении? Зачем я сюда сунулся?». И вслед за этим уже третья – «И что мне теперь делать, когда аграфов кто-то…». Додумывать не спешилось.
