Большие горячие ладони гладили мои плечи и спину, пальцы запутывались в волосах, сжимая пряди. Давид нагнулся и горячо шептал мне в макушку:
— Я чуть с ума не сошёл от беспокойства, когда увидел, что тебя нет… А потом соседка сказала, что видела, как ты садилась в серый Мерседес. И я подумал, что… Охренеть, Бэмби… Да я едва не сдох! А сегодня из морга позвонили…
Марков стиснул меня ещё крепче, я вскрикнула. Ещё немного, и он меня точно раздавит.
— Тебя же не было утром, — всхлипнула я, — вот я и решила…
— Что я наигрался, получил желаемое и решил, что с тебя хватит? — уточнил Давид.
— Угу… — подтвердила я. Лицо Давида расплывалось.
— Дурёха. Я за завтраком поехал. В доме же ещё нет ничего. Абсолютно. Ни единой крошки. А ты…
Давид принялся целовать моё лицо, покрывая горячими поцелуями щёки и нетерпеливо впиваясь в губы. Он оторвался всего на мгновение, чтобы сказать:
— А то, что я тебе говорил… Бэмби!.. Мне тебя не хватит никогда. Ясно? Я тебя постоянно буду держать возле себя и наказывать. Собой. Всю свою жизнь.
Давид подхватил меня на руки и опустился на диван, устроив у себя на коленях. Он прижался губами к моей шее, целуя, а пальцы начали шарить по спине в поисках застёжки-молнии.
— Давид…
— М-м-м? Что?..
— Мы в офисе… Тут людей полно!
Давид оторвался и посмотрел на меня. В малахитовых глазах горел огонёк жажды и нетерпения.
— И что? Мой офис, моя женщина. Что хочу, то и делаю. А сейчас я хочу тебя!
Давид теснее прижал меня к себе, толкнувшись бёдрами вверх, давая понять, как сильно он меня хочет. Чёрт!.. Я прикусила губу, гася непроизвольный стон. Давид нахмурился:
— Это что ещё такое? Я же говорил тебе, не люблю, когда ты кусаешь свои губки и пытаешься себя сдерживать. Эти губки должен кусать только я! И если тебя смущают посторонние…
Давид снял меня с колен и решительно пересёк кабинет, распахнув дверь.
— Все свободны! Объявляю внеплановый выходной! Освободите помещение!..
— О-о-о, ожил! — засуетился Савелий.
— И ты тоже проваливай! — нетерпеливо прикрикнул Давид. — Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь! У вас всего одна минута, чтобы покинуть офис и тем самым заслужить премию!
Бухгалтер обрадовано пискнула и побежала разносить новость. Сотрудники радостно загудели и потопали на выход из своих кабинетов. В коридоре царило небывалое оживление. Здоровяк Антон подошёл к дверному проёму и заглянул в кабинет Давида.
— А ты кто такой? — недовольно спросил Давид у здоровяка.
— Я так понимаю, что у вас всё в порядке, да? — спросил здоровяк.
— Да, — радостно заулыбалась я.
— Хорошо, — пробасил здоровяк.
— А ты-то ей кто? — Давид повторил свой вопрос недовольным голосом и напрягся.
— Никто, — заулыбался здоровяк, — я мимо проходил. Сознательный просто…
— Я рад. А вы лучше займитесь Алиной, нашим бухгалтером, которая тут сидела. Она от шока почти в бессознательном состоянии. Спасёте одинокую женщину.
Давид закрыл дверь на ключ и подошёл ко мне, потянул за руку, вынуждая подняться.
— Как я по тебе соскучился, Бэмби! — выдохнул на ухо, отстранился, вглядываясь в глаза. — И ты смогла вот так просто уйти от меня?
— Ты же говорил…
— Я много чего говорил. Но неужели было непонятно, что ты нужна мне? Я не собирался тебя отпускать, моя сладкая. А ты коварно сбежала!
— Я не сбежала, — я обняла Давида, млея от нашей близости, — я хотела тебе сказать накануне, что мне нужно съездить в Рязань. На годовщину смерти мамы. Но ты мне не дал сказать.
— А телефон?
— У меня его украли. На вокзале. Я даже не заметила, как это произошло… Поняла только когда в поезде ехала. В Рязани нужно было немного задержаться, потому что на могилке мамы земля просела и памятник покосился. Пришлось искать рабочих, ждать, пока всё исправят…
— Почему ты мне не позвонила? Номер наизусть не помнишь?
— Помню, Давид. Но я думала, что ты не хочешь меня видеть и слышать. После всего, что было. После всех этих пакостей.
— Дурёха моя, — поцеловал меня в губы Давид, — я выразился не самым лучшим образом. Чёрт… Я говорил, как самая последняя сволочь и вёл себя ещё хуже. Но хотелось тебя хоть как-то привести в чувство и дать понять, что нельзя портить людям жизнь на основании призрачных домыслов. Нельзя играть на их чувствах.
— Прости, Давид! Мне очень стыдно.
— Когда ты так на меня смотришь своими оленьими глазками, я готов тебе простить что угодно, Бэмби, — улыбнулся Давид.
— И я не играла с тобой. Ты мне на самом деле очень понравился.
— Понравился? — переспросил Давид. — Я без тебя едва не помер, сходя с ума от беспокойства… И когда позвонили и попросили приехать на опознание… Бля, это был самый хреновый момент в моей жизни. Мне даже жить расхотелось. А ты говоришь, что я тебе просто нравлюсь…
Я спрятала лицо на груди Давида, улыбнувшись.
— Нет, не просто. Я в тебя, как дурочка, влюбилась, — тихо сказала я.
— Влюбилась? — Давид поднял моё лицо за подбородок, пристально вглядываясь в глаза.
— Да.
— Я тебя тоже люблю, Бэмби… — серьёзно произнёс Давид, — но кое от чего мне тебя хочется избавить. От лишних дурных мыслей…
Горячие ладони Давида заскользили по моей спине, он чертыхнулся.
— Где эта чертова застёжка? Это платье прямо на тебе сшили, что ли?
— Молния сбоку, — улыбнулась я. — Она крошечная, и её почти не видно.
— Коварно, — плотоядно осмотрел меня Давид и нащупал миниатюрную застёжку, поведя её вниз. — На чём мы остановились? Ах да, на избавлении тебя от лишнего… Первое — это платье и твоё бельё. А чулки и туфельки пусть остаются. Мне нравится…
Платье полетело на пол, через мгновение туда же полетел мой бюстгальтер и кружевные трусики. Давид впился поцелуем в мой рот, лаская грудь пальцами. Он жадно сминал упругие полушария и перекатывал между пальцев затвердевшие сосочки, заставляя меня прижиматься к его телу. Я слепо шарила по его рубашке, расстёгивая пуговицы. Справившись с этой задачей, я с наслаждением провела ноготками по его телу, царапая гладкую кожу пресса.
— Ты не хочешь раздеться? — выдохнула я, прежде чем Давид окончательно завладел моим ртом, глубоко и быстро толкаясь своим языком.
— Если ты этого тоже хочешь, Бэмби…
Хочу ли я? Я уже вся превратилась в одно влажное пульсирующее желание. Хотелось бы, чтобы Давид как можно быстрее заполнил меня собой, подмял под себя и сделал своей. Давид улёгся на диван, похлопав ладонью рядом с собой. Я рассмеялась.
— Мне твоя поза что-то смутно напоминает!
— Да-а-а, это было впечатляюще, — признался Давид, пожирая меня взглядом, — исполнишь одно моё маленькое желание?
— Кажется, я даже знаю, какое…
Я опустилась на колени около дивана и расстегнула ремень на брюках Давида. Молния тихо зажужжала, спускаясь вниз. Давид приподнял бёдра, спустив брюки ниже. Тонкая ткань плавок была натянута сильной эрекцией. Я провела рукой по стволу, сжимая его через ткань. Давид застонал и дёрнул бёдрами вверх.
— Бэмби, по твоей вине у меня было несколько дней воздержания… Если ты сейчас же не возьмёшь его в свой ротик, я просто взорвусь.
— Как скажешь, босс, — улыбнулась я, облизнув губы и смочив их кончиком языка.
Я стянула плавки вниз, освобождая член, напряженный до предела. Сжала его ладошкой у самого основания и накрыла крупную головку ротиком, лизнув её язычком.
— М-м-м… — довольно простонал Давид, накрыв мой затылок своей ладонью, — возьми поглубже, Бэмби… Прошу тебя.
Повторять дважды Давиду не пришлось. Я уже вбирала его член в ротик, продвигаясь всё дальше. Увлажнённые губы скользили по нежной бархатистой коже ствола. Горячий, пульсирующий, он скользил всё глубже, заставляя меня плавиться от невероятного возбуждения, овладевшего мной. Я активно помогала себе язычком, лаская его снизу. Давид застонал и ткнулся концом в нёбо, потёршись об него. Ещё немного — и он заполнит всё пространство моего ротика так, что станет тяжело дышать. Я мелко и часто вдыхала, продолжая ублажать Давида, даря ему наслаждение.
