Тут на лейтенанта Вейзена снизошло вдохновение, и он будто наяву представил себе свидание с баронессой Ольгой. Но почему-то это его не удовлетворило, и он задумался о том, что у его полковника, графа Рейнхарда фон Клотца тоже, по слухам, имеется дочь-красавица. И вполне возможно, что полковник обратит внимание на своего офицера-героя...
Мечты унесли лейтенанта в заоблачные эмпиреи и ему же виделось, как сам кайзер вешает ему на шею крест голубой эмали и предлагает юному герою обратить внимание на одну из его дочерей. Но внезапно все оборвалось, причем самым неожиданным и неприятным образом: что-то с ужасающей силой ударило его чуть ниже уха. В голове сразу же зашумело, перед глазами заплясали яркие огоньки, и лейтенант сам не заметил, как вывалился из седла.
Вейзен пришел в себя и с удивлением обнаружил, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Вернее, пошевелить он может, только при этом почему-то перехватывает горло и становится нечем дышать.
- Не надо дергаться, - произнес негромкий голос на вполне приличном хохдойч. - Не стоит, а то удавишься.
Над лейтенантом стоял высокий, плечистый человек в русском мундире. Вейзен покрылся холодным потом: мундир оказался казачий! За свое недолгое пребывание на фронте, юноша успел наслушаться леденящих кровь историй о нечеловеческой жестокости и безудержной кровожадности казаков. И вот он попал в руки этих людоедов, которые пожирают германских младенцев и пьют кровь германских девушек?! Боже, боже!..
Анненков смотрел на пленного офицера с холодным любопытством токаря, прикидывающего, какой резец использовать сперва, какой - потом. Наконец он принял решение, и обратился к пленнику:
- Ну-с, любезный, и куда же вы так спешили? Давайте, излагайте побыстрее, у меня мало времени.
Лейтенант судорожно сглотнул, затем попытался что-то сказать, но лишь беззвучно открыл и закрыл рот.
- Послушайте, гусар, - полковник Рябинин окончательно взял власть в свои руки. - Вы из саксонского полка, здесь - прусские уланы. - Он перехватил взгляд лейтенанта, и надавил своим взглядом. - Я понимаю, что Львов натянул уланам глаз на жопу, и они запросили поддержки. Вопрос первый: на помощь должен прийти только ваш полк, или вся дивизия? - Тут он перешел на шипение взбешенной кобры, продолжая давить пленника взглядом - Отвечай, засранец, а не то я тебе сейчас глаз вырежу.
С этими словами он вытащил нож и приставил острие к лицу Вейзена.
Лейтенант заверещал пойманной крысой и сделал попытку отползти, но аркан, которым он был спутан, затянулся, и пленник задергался, захрипел и забился.
- Ну! Выкладывай!
И, рыдая и унижения, от страха Вейзен принялся выкладывать. Ему очень не хотелось отвечать, но умирать не хотелось еще сильнее...
-...Так что, господин полковник, необходимо бить сейчас, пока не поздно.
Михайловский помолчал, а затем кивнул. В свое время он, по малолетству, не успел на турецкую войну, потом не попал на японскую, а теперь... Теперь ему очень хотелось показать, что он не уступает своим многочисленным предкам, прославившим род Михайловских в войнах и сражениях. Поэтому раздумывал полковник недолго. Привстав он крикнул:
- Казаки! За мной! Марш!
Уже подлетая к дороге, казаки опускали пики, и с разгона влетели в стройную колонну саксонских гусар. Те смешались, разлетаясь, точно брызги от камня, брошенного в лужу, последний эскадрон кинулся наутек, остальные приняли бой в самых невыгодных условиях. Казаки набрасывались на немцев с разных сторон, свистели шашки, и гремело страшное русское 'Ура!'
Два эскадрона, шедших передовыми, попытались оторваться от противника, уходя на позиции уланского полка. Четвертый Сибирский рванулся за ними. Казаки снова взялись за пики и, настигая, кололи немцев в спины. Те пытались отбиваться саблями, но тщетно. За весь бой с обеих сторон не прозвучало и десятка выстрелов.
Наконец лес раздался, и Анненков, привстав в стременах, увидел развалины какого-то строения, к которому ползли фигурки в фельдграу и странных касках с четырехугольными навершьями. Он не успел отдать команду, как справа от него раздалось:
- Шашки вон!
И на улан обрушилась казачья лава. Спешенные уланы не умели обороняться от всадников. Будь они верхами, они еще могли бы попробовать за себя постоять, но тут...
Кто-то пытался стрелять, кто-то выставлял бесполезный штык, кто-то хватался за саблю, а большинство ударилось в бессмысленное бегство, стремясь хоть на миг продлить свою жизнь...
4
Через сорок минут все было кончено. Остатки улан и гусар согнали в кучу, а навстречу Анненкову вышел Львов. Полковник Рябинин оглядел товарища и невольно усмехнулся:
- Что, друже: лавры Рэмбо спокойно спать не дают?
Львов-Маркин недоуменно моргнул, почесал нос, и лишь потом понял. Расхохотался, снял с плеча пулемет, и стянул с головы повязку, удерживавшую потные волосы.
- А я, честно говоря, думал, что больше похож на Шварца...
- На убийцу ты похож, - хмыкнул Анненков. - Вон сколько накрошил, даже меня в дрожь кидает...
- Ну-ну... Трындить - не мешки ворочать. Тебя в дрожь только Хиросима бросить может. И то если с Нагасаки и Токио объединится...
- Ну-ну... Веселишься?
- Радуюсь, что жив остался.
Анненков-Рябинин удовлетворенно кивнул:
- Это - да...
- Слушай, я тут вспомнил, что ты должен вывести полк из окружения, - сказал Львов. - И краем уха слыхал, что ваш полковник погиб в сабельной атаке...
Анненков снова кивнул:
- Я видел, как его застрелил какой-то офицер. Его тут же срубили, но поздно...
- А еще я слышал, что вроде как единственный есаул в полку, который уцелел. Так, нет?
- Так, а что толку? Командовать будет войсковой старшина Инютин, так что...
- А он где? - быстро спросил Львов. - Что-то я его не видел.
- Да вон там, - Анненков-Рябинин махнул рукой. - Сидит наш герой, шевельнуться не может. Его дважды штыком достали.
- Ага, - задумчиво произнес Львов. - Так я пойду, доложусь ему?
- Иди-иди, - есаул уже шагал к своей сотне. - Как закончишь - подходи. Надо кое-что обкашлять...
И он двинулся дальше, слегка удивляясь едва донесшимся тихим словам штабс-капитана: 'Ты даже не представляешь, как надо-то...'
Львов появился в расположении Анненковской сотни минут через двадцать пять-тридцать. Подошел к есаулу и весело спросил:
- Ну, и чего ты говорил про вашего подполковника? Подхожу я к нему, докладываюсь по форме, а он, бедолага, остыл уже...
Полковник Рябинин посмотрел на товарища, заглянул в его слишком честные глаза, а затем ухватил штабс-капитана за плечо:
- А пойдем-ка, поговорим... - и потащил его за собой.
- Ты чего: рехнулся? - спросил он, когда оба отошли метров на сто, и никто не мог их услышать. - Ты нахрена это сделал?
- Что?
- Можешь кому другому баки забивать, а мне - не надо! Ты зачем Инютина актировал?!
- Я?!
- Наконечник от копья! Ты объясни внятно: на-хре-на?! А если бы кто-то увидел?
- Никто ничего не увидел, - усмехнулся Львов. - Подумаешь, бином Ньютона: дурака, в котором и так душа еле держится, чуть-чуть подтолкнул.
- Ты в следующий раз подумай! Полезно, знаешь ли!..
- Да чего ты так кипятишься, полковник?! Ну, упокоил я какого-то Инютку, так ты ведь сам говорил...
- Нихрена я тебе не говорил! И больше такой самодеятельности не требуется!
- Да ладно тебе.
- Бл...! Офонарели в конец! Баха слушаете, Рембрандта обсуждаете, а потом режете всех вокруг! Я с вас чумею, дорогая редакция... - Анненков-Рябинин покачал головой. - Ну, и чем ты его приголубил?
- 'Вязальной спицей'. Вот, - и Львов-Маркин вытащил не то очень длинный стилет, не то очень короткую рапиру.
- Дай-ка взглянуть... Где ты это взял? - Анненков с недоумением повертел оружие в руках и признался - Не видал такого. И что это такое?
