- Понятно, - пробормотал отец, окончательно расставаясь с иллюзией: маленькая девочка в белоснежном платье радостно прыгает у него на коленях. - Чай будешь?
- Не откажусь.
Мы пили горячий чай из алюминиевых кружек, говоря обо всем, кроме моего будущего. Чай приятно грел ладони, а кусочек сахара вкусно хрустел на зубах. Война отодвинулась за полог палатки. Она была где-то там, далеко, а здесь уютно пахло свежезаваренным листом и кашей, мягко светила лампа, а главное, рядом сидел отец, на которого я смотрела и не могла насмотреться.
- Меня ведь заставили взять полк под командование. Я уже и рапорт подал об отставке, но пригрозили вашим арестом. Знаю, многие из высших офицеров, кто поумнее, давно подумывали о мирной жизни, но близкие люди есть у всех, а спрятать семью от рук канцелярии мало кто догадался. Мы только день, как ушли с передовой. Еле уговорил дать время на отдых и принятие новобранцев. В последних боях нас сильно потрепали, настолько сильно, что я потерял треть своих людей.
- А Толир? - уточнила дрогнувшим голосом.
- Схлопотал пулю в плечо и два дня назад был отправлен в тыловой госпиталь. Лично в грузовик посадил. Наш вояка рвался обратно в бой. Госпиталь, правда, не слишком далеко отсюда, километров двадцать, но лучше там, чем здесь.
Фраза "не слишком далеко" царапнула сердце.
- Все так плохо?
- Хуже не бывает. Нас медленно, но верно выдавливают к границе, и мы ничего не можем с этим поделать. Нет, что-то можем. Например, отправить роконов летать вдоль полосы и жрать дезертиров. Если бы не эти твари, мой полк уменьшился бы еще на треть. Войска теперь идут через четыре пропускные пункты, а отсюда туда выпускают только снабженцев, штабных и раненых.
Отец взъерошил короткие волосы, глянул в пустую кружку и плеснул себе еще кипятка.
- Уйдем со мной? - Потянула его за рукав, смаргивая набежавшие слезы.
- Прости, дочь, не могу. Был бы один, давно ушел, но за мной люди. Они верят в меня, надеются, что я выведу их из этой мясорубки. Убежать сейчас - подставить их под удар. Ты не поверишь, какой идиот этот новенький из штаба. Только и умеет сапоги драить до блеска да перед начальством, гм, вытанцовывать. Воткнут такого на мое место - и прощай полк.
- Я понимаю, - вздохнула, чувствуя, как нестерпимо ноет левая половина груди.
- Да и маму не оставишь. Боюсь за нее.
- Дед в обиду не даст, - отрицательно мотнула головой, вспоминая маминого отца - всегда подтянутого и бодрого духом графа Рель-Эльтари. Тот хоть и недолюбливал зятя, но за дочь был готов перегрызть горло любому.
- Так и выходит, дочь, права была твоя двоюродная бабка, когда грозила, что ты все равно попадешь в горы, только путь твой будет в сто раз сложнее и опаснее. А наши пути с тобой разойдутся. Не знаю, что там не поделили величества, но ледяных постараются использовать и те, и другие.
- Уже используют.
И я кратко рассказала о некроманте, упуская опасные подробности.
- Ну, если отбросить в сторону некроманта, то я все равно не поверил бы в причастность ледяных. Не стали бы они так глупо подставляться - поднимать деревни, чтобы атаковать нас с тыла. Им в прошлые времена прилично досталось. В чем только не обвиняли: начиная от колдовства и заканчивая связью с проклятым. Скорее похоже на провокацию. Кто-то старательно пытается вытащить твоих родственников из-за гор и втянуть в войну. А вот зачем, об этом лучше поинтересуйся у них самих. Впрочем, дело явно темное, и не нам с тобой его решать.
- Обещаешь, что уйдешь, если здесь не останется, кого спасать? - просительно заглянула в глаза отца.
- Я не глупец, дочка. Уйду. Ждать смерти не стану. А сейчас запоминай. - Отец расстелил на столе крупную карту, на которой широким кругом был обозначен лагерь. - Вещи найдете здесь, - он ткнул пальцем чуть правее от лагеря, - место приметное, на дне оврага. Верные мне люди сменят караул и выведут вас из лагеря.
- Не нравится мне это - нахмурилась, соображая, что за подобный побег отца по головке не погладят.
- Не бойся, - отец подбадривающе улыбнулся, - я еще могу устроить побег родной дочери так, чтобы его хватились не сразу. Ну, а стоит сказать, кто у нас был пленницей, и мне поверят без всяких доказательств.
- Страшная ледяная ведьма? - хихикнула.
- Очень страшная, - кивнул отец, притягивая к себе и целуя в макушку, - люблю тебя, милая. Люблю так сильно, что и представить нельзя.
- И я тебя.
Обняла, прижалась всем телом. Больно, до крови прикусила губу, чтобы не зарыдать. Увидимся когда-нибудь? Обнимемся еще раз?
- Все, тебе пора, - он отстранился первым.
Я шмыгнула носом. Чтобы отвлечься от похоронных мыслей, занялась делами насущными - грабежом. Рассовала сахар по карманам, соорудила бутерброды из хлеба и сала, спрятала за пазуху.
Отец с улыбкой наблюдал за исчезновением еды со стола.
- У меня трое мужиков голодных, - буркнула, краснея от смущения.
- Передай, что если не уберегут, я этим голодным лично животы узлом позавязываю, - пригрозил отец, доставая из мешка флягу, - и это тоже передай. Ночи холодные, пригодится.
Открутила крышку, нюхнула и сморщилась - в нос шибануло дубовым запахом коньяка. Уверена, ледяные оценят, а если нет - отдам Хасару. Должна же я поощрять своего вассала?!
- Передаешь маме, что я её люблю? - попросила, когда прощались. - И береги себя. Очень прошу, береги.
- Обязательно, дочь, - отец поцеловал меня в лоб, крепко прижал, - а ты будь осторожна с родней деда. Судя по тому, что я слышал от отца, слишком часто для них дар оказывался важнее живых людей. Жаль, у нас не осталось времени поговорить, впрочем, мое мнение будет излишним. Уверен, разберешься сама, ты у меня умница.
Я кивала, соглашаясь, а внутри все замирало от страха. Впервые встреча с неизвестной мне родней казалась реальной. И эта реальность пугала больше, чем переход через линию фронта. Как меня встретят? Отправят сразу в горы или начнут гонять до изнеможения на тренировки? Дар одновременно усложнял и упрощал мою встречу с родственниками.
Я вошла в сарай, задержала дыхание - после свежего воздуха запах навоза сбивал с ног. Вспомнилась карта и изображение пары домов рядом с лагерем. Здесь неподалеку был хутор, но, видимо, сарай - все, что от него осталось.
За спиной глухо бумкнула дверь, скрипнул засов, отрезая от свободы. Я поморгала, привыкая к темноте.
- Айрин, ты как? - обеспокоенно уточнила темнота голосом Сойки.
- Они что-то с тобою сделали? Допрашивали? - внес конкретику Хасар.
Инстинктивно потрогала разбитую губу. На этой детали я настаивала особо рьяно. Отец сопротивлялся, как мог, но в итоге сдался. Не знаю, почему мне въелось в память, что допрос без разбитого лица - не допрос, а безоговорочная сдача, но версию о твердости пленницы следовало поддержать моим плачевным внешним видом. Ведь впереди у нас побег, отцу и так придется нелегко, пусть хотя бы конвоиры видят, что их командир не скупился на средства, "выбивая" из меня информацию.
- Все нормально, - ответила, делая осторожный шажок в темноту, - лучше скажите, как Отшельник.
- Да что ему сделается, спит, - успокоил меня Сойка. Его рука нашла мою, поддержала, пока я усаживалась на бревно. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я уже различала силуэты своих сокамерников.
- Кстати, есть кто-нибудь хочет? - поинтересовалась через некоторое время.
- Это шутка? - напряженно уточнил Сойка.
- Да, нет, - достала из-за пазухи бумагу, зашуршала. Силуэты придвинулись ближе.
- Ого! - обрадованно воскликнули сбоку, и на один бутерброд в свертке стало меньше.
