Тяжело… как же тяжело… наркота сделала свое дело, и я не так силен, как хотелось бы.
Загнанно дышу, скалюсь в такую же оскаленную физиономию, используя все силы в этом чудовищном противостоянии. Еще секунда времени – и я вижу, как Няншир открыл эту гребанную дверь, оглянулся, порывается вернуться и помочь, но я останавливаю его взглядом. Еще его мне тут не хватало, когда мы рвем друг друга на куски!
Отчаянно смотрит на меня, стоит, ждет. Вали отсюда нахер, мурка! Ну, чего тормозишь?!
Он знает, что должен уходить, но отрицательно мотает головой с беспомощным выражением на лице. Придурок!! Вот сейчас понятно, как он молод, глуп и совсем не умеет повиноваться приказам! Черт…
Пинаю Садира от всей души по голени, мы валимся на пол, в процессе захват расцепляется. Я чиркнул шахиса по ключице, он меня по щеке. Оказываюсь на сером коте сверху, перехватываю руку с ножом, свободной он пытается меня придушить, и вгоняю лезвие в его бок по рукоять. Все. Время принимает нормальный бег.
Он хрипит, смотрит неверя, струйка крови вытекает изо рта, его пальцы, сжимающие мою шею, расслабляются. Встаю, пошатываясь бреду к заветному выходу. Мне сейчас наплевать, что я голый, мне вообще на все наплевать.
- Клён! – мурка осторожно обнимает, стирает кровь со щеки. – Ты как?
- Живой, – киваю, меня отпускает потихоньку. Хвостатый помогает идти.
На улице вечер, незнакомый запущенный сад с цветущими деревьями. Вдыхаю полной грудью сладкий воздух. Голова кружится. Кажется, я почти исчерпал свои джетовские возможности. Ковыляем в сторону здания, я не в том состоянии, чтобы оценивать красоту и пластичность архитектуры. Слышится звук подлетающей машины, как всегда кавалерия поспевает к самому концу. И, правда, кар – черный, большой, с военными знаками на борту, никак Нарсис пожаловал. Машина приземляется в тридцати метрах, почти зацепив деревья, из неё выскакивает брат мурки, бежит к нам, остальные военные высыпают из машины и рассредотачиваются.
- Прочешите все! – приказывает Нарсис, быстро подходя к нам, снимает верхнюю часть мундира и накидывает его на… меня. Потом обнимает брата, целует в лоб и гладит по волосам. Отстраняется. – Вы в порядке?
Глупый вопрос, но мы все равно киваем. Настороженно осматривает нас, в его глазах мелькнуло понимание и губы сжались в жесткую линию. Конечно… мы оба воняем чужими телесными жидкостями.
- Да вроде как, – отвечает Няншир и вопрошает устало, – Что вы так долго?
- Прости, брат, я ведь вчера обыскал тут все с ребятами и Ристиш безоговорочно впустил нас в поместье. Только сегодня, как следует припугнув его папашу, мы узнали про катакомбы под землей. Вам бы в больницу, – встревожено заканчивает он. – Идите пока в машину, пусть водитель отвезет вас в Сармати, там мама и сестра позаботятся об обоих. Потом все расскажете на пленку для следствия о произошедшем.
- А ты? – Няншир серьезно смотрит в глаза брата.
- А я арестую Ристиша и оторву ему яйца за все выкрутасы! Ты будешь вправе требовать дуэли до смертельного исхода, Няншир, и я тебя в этом поддержу! – рычит он и уходит туда, где маячит вход в катакомбы и где уже скрылись его люди.
Усталость накатывает как-то сразу и до кара мы тащимся целую вечность. С меня сползает накинутая на голые плечи одежда, останавливаюсь поправить, ушастый доходит до транспорта первым.
Няншир начинает забираться в машину, меня привлекает блеск стали из-за дерева.
Инстинкты срабатывают мгновенно. Прыгаю.
Толчок в спину. Прикрываю мурку собой, и мы валимся внутрь кара между сиденьями.
Никакого хлопка, запахи плазмы и паленого мяса. Не могу пошевелиться, ниже поясницы, как будто ничего нет… пахнет кровью… моей.
Кажется, все… капитан… допрыгался ты… главное, ушастый невредим.
Крики… Топот…
Няншир переворачивает меня на спину, трясет, говорит что-то совершенно белыми губами. В оранжевых глазах плещется ужас и паника…. Не слышу ни звука, словно выключили… и пошевелиться не могу… просто смотрю… вижу в проем дверей, как парни Нарсиса скручивают Ристиша, утыкая того лицом в землю. Армейский ботинок отбрасывает плазменный пистолет… легкая смертоносная игрушка, принятая на вооружении у спецслужб. Потом перед глазами все плывет и я, вырубаясь, чувствую как мурка тормошит меня...
Горячие капли на лице…
Ну что ты… не плачь, котенок.
Я так устал… только отдохну… немного…
====== Часть 19.1 Страдания, кровь и мясо. ======
Спустя две недели…
Няншир.
Сижу около постели Клёна и с тоской смотрю на белое лицо, закрытое маской. Он в коме. Обширное ранение в районе поясницы с повреждением позвоночника, обугливание мягких тканей и ожог внутренних органов. И еще уйма медицинских терминов, которые вывалили на меня мама с сестрой. А короче – он должен был умереть почти сразу, врачи до сих пор в недоумении, на чем держится его жизнь. Думаю, на железной воле и огромном упрямстве.
Все жизненные системы подключены к аппаратам, машины дышат за него, сердцу помогает биться стимулятор, почки и печень работают едва ли на тридцать процентов.
Он лежит облепленный датчиками, его холодные пальцы в моей руке, и дикая безнадежность и вина сковывают сердце ледяными тисками. За что тебе такие испытания, любимый? Лучше бы я попал под удар! Я снова подставил тебя… Зачем ты полез спасать меня?! Ну, зачем!!
И все же, в глубине души, меня грела мысль, что он защитил, закрыл собой, без колебаний пожертвовал жизнью... ради меня.
Это льстит. Говорит о его любви, привязанности. Он дорожит мной, хоть и не скажет, наверное, таких слов никогда. И не надо. Дела говорят сами за себя. Сколько раз он спасал твою хвостатую задницу? Правильно, очень много и очень часто.
Настала пора и мне приложить усилия. И я не сдамся!
Все неприятности от моей семьи, я принес тебе так много горя и страданий.
Теперь живу в больнице, мне поставили койку рядом с Клёном, и в те немногие часы, что я забываюсь тяжелым беспокойным сном, мне чудится, что он умер, и я не успел… не успел удержать… и просыпаюсь в холодном поту.
Его организм восстанавливается, но медленно, и никто не может сказать, выкарабкается ли Клён. Сделано все возможное, на остальное воля богов, хотя я не очень в них верю.
Братья пытались уговорить меня поехать домой, выспаться нормально. Наивные. Дома я совсем сойду с ума, не поможет даже осознание, что около палаты Клёна дежурят два спецназовца из людей Нарсиса, и что дежурный врач – моя мама, заходит к нему каждый час. Я живу как во сне… в безумном, мутном кошмаре, который никак не закончится.
Сплю, отжимаюсь на руках по двести раз каждое утро, принимаю душ, ем, выслушиваю врачей. Потом приходит Нарсис, разговаривает со мной, пересказывает новости. Благодаря ему сегодня узнал, что слушанья над Ристишем завершены, и моё пожелание о смертельной дуэли удовлетворено. Назначено время и место: через три дня в полдень, во дворце правосудия, разрешено присутствие трех человек с каждой стороны.
- Я пойду с тобой, братишка… если хочешь. – Нарсис сидит на стуле сбоку от меня, вытянув длинные ноги, его мундир расстегнут, а уши нервно шевелятся, хвостами обвил ножку стула.
Вглядываюсь в лицо брата и вижу, как он устал. Появились морщинки вокруг глаз и рта, глаза потеряли блеск. Не так просто тебе удалось добиться смертельной дуэли, как ты хочешь показать.
- Нет, ты останешься здесь и будешь охранять Клёна. Глаз с него не спустишь.
- Как скажешь, младший, – он тяжело вздыхает и задумчиво смотрит на беленького. – Кого ты с собой возьмешь?
- Отца, Бортиса, третьим пусть идет кто хочет.
- Ладно, разберемся. Сестры хотели присутствовать, вот и решат это между собой.
Помолчали. За окном начинают цвести плодовые деревья, розовые и белые цветы на ветках пока только приоткрываются и наполняют воздух волшебным ароматом, проникающим сквозь приоткрытое окно. Жизнь остановилась только для меня, но не для всего остального мира.
