ведь и она, после того как я услышал о ней на уроке физики, настолько мне опротивела, что я не мог больше на нее смотреть. Раньше я знал, что юла — это деревяшка, заостренная книзу и расширяющаяся кверху. Под ударами кнута она забавно вращается вокруг своей оси, а стоит только пропустить один удар, как она валится набок, как пьяная. И вот это простое и ясное представление о юле физика окончательно запутала, заставив меня выучить напамять, что «такого рода тела находятся в равновесии, если момент конусного объема равен моменту полукруга. Оба момента рассчитываются от точки соприкосновения с поверхностью».
И помню, позднее, когда я видел мальчишек, играющих с юлой, я, как человек уже знакомый с физикой, очень жалел их.
«Ах, ребятки, — мысленно повторял я, — как мне вас жаль! Как мне вас жаль!»
И так подмывало сказать им:
— Милые мальчишки, как опротивела бы вам эта невинная игра, если бы вы знали, что в равновесии юла бывает только тогда, когда момент конусного объема равен моменту полукруга!
Или, скажем, разве есть на свете что-нибудь проще маятника? Дети получают представление о нем еще с пеленок, когда над колыбелью им подвешивают на веревочке какую-нибудь игрушку. Игрушка качается, а ребенок следит за ней глазами и забавляется. Когда он немножко подрастет, он этим приспособлением забавляет кошку: привяжет клочок бумаги на веревке к дверной ручке, а кошка его лапой раскачивает туда, сюда. А как мы, дети, в доброе старое время любили смотреть на маятник старых стенных часов, а сколько раз мы играли с тряпкой, подвешенной возле школьной доски. Я уж не говорю о том времени, когда мы забирались на церковную колокольню, цеплялись за веревку и целыми днями раскачивали церковный колокол. Все это мы вкладывали в понятие маятника. Конечно, это было очень элементарное понятие: маятник — это то, что висит и качается, но для нас все в нем было ясно и понятно.
И вот, чтоб запутать это ясное представление, появляется физика и заставляет вас выучить следующее:
1. Период колебаний маятника обратно пропорционален квадратному корню ускорения земного притяжения;
2. Ускорение в различных точках равно длине секундных колебаний;
3. Для одного и того же маятника в различных точках произведение корня квадратного из периода колебания на ускорение есть величина постоянная, и она равна произведению периода колебания на корень квадратный из ускорения;
4. Частота колебания во всякой точке на пути маятника есть величина постоянная;
5. Число колебаний возрастает в арифметической прогрессии, в то время как амплитуда колебаний уменьшается в геометрической прогрессии.
Ну, вот, пожалуйста, прошу вас, скажите сами: разве после такого объяснения вам не опротивеет не только маятник, но и вообще все, что качается?
Однако, если вы думаете, что это все, то вы опять ошибаетесь. Чтоб окончательно все запутать, физика делит маятники на несколько видов. Если бы вас спросили, какие бывают маятники, вы не задумываясь ответили бы:
— Маятники бывают у стенных часов, на пасхальных колокольчиках, на церковных колоколах и так далее.
Но физика говорит:
— Нет, ничего подобного! Маятники прежде всего делятся на математические и физические маятники, кроме того существуют: возвратные маятники, затухающие, бифелерные, торсионные, дифференциальные и, наконец, периодические маятники.
А самой главной причиной, заставившей нас возненавидеть физику, было то, что вся она состоит из a, b, c. Нет ни одного закона, ни одного правила, в котором не было бы a, b, c; нельзя выучить ни одного правила, без того, чтоб тебе на шею не сели эти a, b, c. И уж, разумеется, если ты выучишь основное правило, то обязательно срежешься или на a, или на b, или на c, так что эти a, b и c были своего рода засадой, мимо которой нельзя пройти.
— Что такое клин? — спрашивает учитель.
— Клин — это трехсторонняя призма, которая одним своим концом вставляется между двумя поверхностями, чтобы их разъединить! — отвечаешь слово в слово по учебнику. Но это еще не все, учитель лишь заманивает тебя в засаду и теперь ставит вопрос:
— А какие могут быть случаи при действии поверхности на клин?
— Могут быть такие случаи, — отвечаешь ты, если знаешь: — a) поверхности одинаково действуют на обе стороны клина; b) поверхности действуют только на верхнюю часть клина и c) поверхности действуют в любом направлении.
Эти a, b и c тянутся через всю физику, и учитель до того измучил нас этим тремя латинскими буквами, что мы так и прозвали его: учитель Абеце. Настолько вошли они ему в привычку, что если, скажем, я не знал урока, он выговаривал мне так:
— Ты братец: a) не знаешь сегодняшнего урока; b) не знал ни одного урока в прошлом и c) судя по всему, не будешь знать ни одного урока и в будущем. Из всего этого следует вывод: тебе нужно поставить двойку, и ты можешь садиться на место.
Что же касается родственницы физики — химии, которая в средние века называлась иначе, но, скомпрометировав себя, переменила имя, то и для нее у меня нет хвалебных слов, хотя я и далек oт желания ругать ее. Из всей химии вот приблизительно все, что человек может выучить и с пользой применить в жизни.
Гексозы — это многоатомные спирты, которые при восстановлении дают чистый алкоголь СН2(ОН), СН(ОН), СН(ОН), СН(ОН), СН(ОН), СН2ОН, то есть фруктоза, сахарный маннит, альдегид: СН
мальтоза — это ангидрид фруктового сахара и галактозы:
Дигексозы — ангидриды твердые, но при кипячении в кислой среде гидролизуются на две гексозные молекулы:
С6Н11О5О·С6Н11О
А полигексозы — это ангидриды гексозы: nС6Н12О6 — nН2О = (С6Н10O5), и поэтому и они гидролизуются в гексозы:
(С6Н10O5) + nН2О = nС6Н12О6.
Беспокойство о здоровье моих читателей не позволяет мне приводить еще какие-либо примеры из химии.[26] Но думаю, этого достаточно, чтоб убедить их в том, что химия — наука полезная, поскольку даже эта маленькая лекция, по моему мнению, с пользой для дела могла бы быть применена в жизни, например в качестве радикального средства для уничтожения чиновников. Всем известно, что чиновников развелось очень много и что очень трудно найти средство, с помощью которого
