спокойно и расчетливо жертвовать кем-то. Даже незнакомым.
– Полюс, экологи говорят, что у них неполадки с герметизацией. Говорят, грузовой отсек откупорился.
Кто-то изумленным до крайности голосом протянул:
– Да что они там, с ума посходили? Какая еще разгерметизация? Да их на части разорвало бы уже!
– Ну, может частичная… – возразили без особой уверенности.
На Полюсе кто-то вполголоса выругался и спросил:
– Ну и что теперь? Допустить их в зону что ли? Дудки, пусть проваливают! Могут садиться, но за Ангарой. Что они, восьмой?
– Тянут к реке, – сказал истребитель. – Ровненько, менять курс и не пытаются. Правда, высоту теряют.
– Ну, так, разгерметизация же, – вздохнули на Полюсе. – Хоть бы в реку не шлепнулись.
– Не шлепнутся, – убеждено сказал восьмой. – Перетянут. Точно перетянут.
– Ну и бес с ними… Далеко они от реки-то?
– Километров десять. Приблизительно минута лету.
– Хорошо. Доложите, как только они окажутся за Ангарой.
– Есть.
Сулим переглянулся с Лоренцо. Волк лежал у ствола на палой хвое, опираясь на локоть, и совершенно по-человечески грыз травинку. Прямо за его спиной лес обрывался, и начинался покатый склон, на котором росли редкие чахлые кустики. Склон тянулся до самой реки. Когда-то давно, до возведения плотины, как раз здесь, где сидели Сулим и волк, пребывал берег Ангары. А чуть впереди вместо чахлых кустиков шевелились под волнами водоросли и хозяйничали омуль да таймени.
– Все, они уже над водой, – сообщил истребитель и вдруг смешно булькнул, словно чем-то подавился. – Черт! Они что-то сбрасывают!
Полюс молчал.
– Полюс, я восьмой, – опомнился истребитель. – Гражданский самолет что-то сбрасывает в воду. Какие будут указания?
– Восьмой, подождите, – в голосе человека с Полюса засквозило легкое замешательство. – Они говорят, что грузовой отсек окончательно откупорился и у них вываливается снаряжение. Курс самолета не менялся?
– Нет, они продолжают лететь над Ангарой. Собственно, они уже снова над сушей, вне зоны. Уходят прочь.
Некоторое время Полюс молчал; потом вмешались гражданские:
– Пусть сопроводят самолет до стокилометровой отметки вне зоны. Мы выловим все, что они обронили и проверим. Если попытаются вернуться в зону – сбивайте без дальнейших предупреждений.
– Есть, – сдавленно отозвался Полюс. – Восьмой, сопровождайте до стокилометровой, и возвращайтесь. Если самолет изменит курс больше, чем на девяносто – открывайте огонь. Третий, четырнадцатый, возобновляйте патрулирование.
– Вот и все, – довольно потер руки Сулим. – Надо вылавливать нужный тюк. Он помечен красными треугольниками.
Лоренцо выплюнул травинку, сунул в ухо бусинку и заговорил в собственный браслет:
– Веном! Начинайте. Тюк с красными треугольниками. Остальные пусть плывут.
Разглядеть отсюда прячущийся в маскировочном камуфляже летающий грузовик волков было невозможно. Да и над всей плотиной стояло сплошное марево из капелек и брызг. Кто заметит исчезновение одного тюка? Одного из нескольких?
Да никто.
Еще через несколько минут браслет Лоренцо тихонько пискнул.
– Они все выловили. Пошли отсюда, – сказал он, поднимаясь.
Усыпить рацию было недолгим делом.
Человек с волком двинулись вдоль линии бывшего берега, а ныне – вдоль лесной опушки. Скрываясь под деревьями. Чтобы никто не мог их разглядеть с реки или противоположного берега.
– Дали картинку, – сообщил Чеботарев, заглядывая в кунг. – У вас есть?
Золотых обернулся к монитору.
– Есть, – сказал он. – Залезай, Степа, хватит бегать.
Высокое пограничное начальство уже сидело за столом. Офицеры-европейцы – тоже.
Монитор Чеботарев заранее развернул так, чтоб всем было видно.
– Что поисковая группа? – справился Золотых у майора-пограничника, начальника разведки.
– Выходят к берегу. Вот-вот выйдут.
Золотых поглядел на экран – там виднелся лес и чья-то пятнистая спина, перехваченная широкой портупеей. Картинка прыгала, снимали явно на ходу.