Я слышал, что у новой модели пропускная способность на тридцать шесть процентов больше, чем у AIBM-09. Это много. На основании представленных материалов можно сказать следующее: компьютер начал нормальную посадку, а затем стал сам себе затруднять работу, требуя от систем все больше данных в единицу времени. Ну а получилось так, как если бы командир роты начал отрывать все больше людей от боевых действий, назначая их разведчиками и связными: к концу сражения он был бы прекрасно информирован о положении, но остался бы без солдат. Компьютер отнюдь не подавился, а сам подавил себя. Заблокировал себя эскалацией данных; имей он пропускную способность даже в десять раз большую, он все равно бы заблокировался, если бы не прекратил требовать новых сведений. Математически это выглядит так: увеличение количества информации шло по экспоненте, в результате «мозжечок», самый узкий канал, подвел первым. В нем начались запаздывания, которые потом перешли и в компьютер. Попав в ситуацию информационного отставания, то есть перестав быть машиной реального времени, компьютер оглох и ослеп и вынужден был принять радикальное решение, иначе говоря, неполадки в самом себе воспринял как результат аварии вследствие внешних причин.
— А чем вы объясняете то, что он объявил метеоритную тревогу? — поинтересовался Сейн.
— Каким образом он смог переключиться с одного маневра на другой, сказать не могу. Я недостаточно хорошо знаком с его конструкцией. Почему он объявил тревогу? Не знаю. Но твердо убежден, что виноват он.
Теперь надо было ждать реплики с Земли. Пиркс был уверен, что ван дер Войт атакует его, и не ошибся. Ван дер Войт заговорил, и бас его звучал так ласково, а в глазах светилась такая благожелательность, такое всепонимающее добродушие, словно он был наставником, поправляющим в общем-то подающего надежды ученика.
— Итак, командор Пиркс исключает диверсию? Но на каком основании? И что означают слова «виноват он»? Кто — он? Компьютер? Но ведь компьютер, как признал сам командор Пиркс, действовал до конца. Значит, программа? Но она ничем не отличается от программы, по которой командор Пиркс сотни раз совершал посадку. Или вы думаете, что кто-то внес изменения в программу?
— У меня нет намерения обсуждать возможность диверсии, — ответил Пиркс. — Этот вопрос меня не интересует. Если бы компьютер и программа были в порядке, «Ариель» бы спокойно сел, и наше совещание оказалось излишним. На основании записей я утверждаю, что компьютер работал в соответствии с программой, но так, словно бы стремился к недостижимому совершенству, словно просто безотказная работа его не удовлетворяла. В нарастающем темпе он требовал данных о состоянии ракеты, не согласуя эти требования ни с собственными возможностями, ни с емкостью каналов. Почему он так действовал, я не знаю. Больше мне сказать нечего.
Никто из «марсиан» не отозвался. Пиркс уловил только довольный блеск в глазах Сейна и молчаливое одобрение во взгляде Романи. Через восемь минут снова прозвучал голос ван дер Войта. Но теперь он обращался не к Пирксу. И вообще не к членам комиссии. Директор был велеречив. Он рассказывал, какой путь проделывают компьютеры от сборочного конвейера до ракеты. Блоки поставляют восемь фирм, французских, японских и американских. С пустой памятью, «ничего еще не знающие», подобно новорожденным, они прибывают в Бостон, в лаборатории Синтроникса, где в них закладывают программу. После этого начинается что-то вроде школы, так как она включает и обучение и экзамены. Но это пока только проверка общей исправности; «высшее образование» компьютер получает на следующем этапе. Только тогда он из универсальной цифровой машины превращается в навигационный мозг ракеты типа «Ариель». Наконец, его подключают к симулятору, и тот имитирует всевозможнейшие ситуации, которые могут возникнуть при полете в космосе: внезапные аварии, неисправности отдельных систем, трудные условия маневра — например, неполадки в работе двигателей, появление на близком расстоянии другой ракеты или постороннего тела. И каждая из этих вымышленных ситуаций проигрывается в сотнях вариантов, предполагающих ракету то с полным грузом, то незагруженную, то находящуюся в высоком вакууме, то при входе в атмосферу; условия постепенно усложняются — вплоть до труднейших задач с несколькими телами в гравитационном поле, когда машина вынуждена прогнозировать их траектории и прокладывать безопасный курс.
В качестве симулятора используется компьютер, играющий роль экзаменатора, и притом коварного; он шлифует заложенную в ученика программу, испытывает его на надежность и выносливость, так что, когда электронный навигатор, ни разу еще по-настоящему не водивший корабль, устанавливают в ракете, его опыт и четкость в работе выше, чем у всех взятых вместе людей, когда-либо занимавшихся космической навигацией. Столь трудные задачи, которые компьютер вынужден был решать во время тренировок, в действительности никогда не встречаются, однако чтобы на сто процентов исключить возможность неполноценной подготовки, надзор за работой тандема «тренажер — навигатор» осуществляет человек, опытный программист, имеющий, кроме того, многолетний практический стаж вождения ракет, причем Синтроникс на эту ответственную должность приглашает не просто космонавтов, а навигаторов высшего класса, на счету которых более тысячи часов главного маневра. От этого человека зависит, каким испытаниям будет подвергнут натаскиваемый компьютер; он назначает степень сложности, причем, руководя тренажером, вводит дополнительные усложнения, имитируя в процессе решения задачи новые грозные неожиданности: внезапное падение мощности, неуправляемая реакция в реакторе, столкновение с посторонним телом, пробой внешней оболочки, потеря связи с наземной службой контроля во время посадки — и так в продолжение ста часов, отведенных для тренировки. Экземпляры, не обладающие достаточной надежностью, отправляют назад в лаборатории, так сказать, оставляют на второй год. Вознеся этой речью продукцию верфей на недосягаемую высоту, ван дер Войт попытался смягчить впечатление от неумеренного расхваливания своего предприятия, призвав членов комиссии самым беспристрастным образом расследовать причины катастрофы. После него стали выступать эксперты-земляне, и дело потонуло в потоках научной терминологии. На экранах замелькали принципиальные схемы, блок-схемы, уравнения, диаграммы, таблицы, и ошеломленный Пиркс понял, что комиссия становится на путь превращения катастрофы в запутанный теоретический казус. После главного информатика слово взял цифроник «Проекта» Шмидт, но Пиркс скоро перестал слушать его. Не имело смысла следить за всеми выступлениями, он вовсе не ставил себе целью взять верх в споре с ван дер Войтом, если до этого дойдет дело. Но вероятность этого, похоже, приближалась к нулю: никто не упоминал о его выступлении, словно он совершил бестактность, о которой следовало как можно скорее забыть. Последующие ораторы вообще залезли в жутчайшие дебри общей теории космонавигации. Пиркс понимал: никакого злого умысла у них нет, просто каждый старается держаться на той территории, где он чувствует себя сильнее; ван дер Войт, парящий в клубах сигарного дыма, слушал их с улыбкой удовлетворения: все развивалось так, как он хотел, — главенство перешло к Земле, и «марсианские» члены комиссии превратились в пассивных слушателей. Впрочем, они и не могли сделать никаких разоблачений. Компьютер «Ариеля» превратился в груду искореженного металла, и обследование его было делом бессмысленным. Записи же представили картину происходившего, но не объясняли причин. Записи вообще не показывают все, что происходит в компьютере; для этого потребовалась бы другая машина, еще больших размеров, а если учесть, что и в ней могут быть неисправности, то пришлось бы ставить еще одного надсмотрщика, и так до бесконечности. Таким образом, комиссия оказалась в чистом поле абстрактного анализа. Глубокомысленность высказываний скрывала тот простой факт, что катастрофа не ограничивается гибелью «Ариеля». Управление гигантским кораблем, совершающим посадку, автоматы перехватили у людей так давно, что это стало основой космонавтики, и вдруг основа стала рушиться. Модели куда более простые, не столь совершенные ни разу не подводили, а тут наисовременнейшая, наинадежнейшая… Если такое стало возможно, значит, возможно все. Сомнение в безотказности электронного мозга не сможет остановиться на полпути. Тем временем «Арес» и «Анабис» летят к Марсу. Пиркс был близок к отчаянию. А теоретическая дискуссия продолжалась и уводила их все дальше от катастрофы «Ариеля». Всматриваясь в обрюзгшее, массивное лицо ван дер Войта, Пиркс нашел в нем сходство с Черчиллем в старости: та же нарочитая рассеянность, отрешенность, и только подрагивающие уголки губ выдают, что это притворство, что он внутренне улыбается своим мыслям, скрывая улыбку тяжелыми веками. То, о чем вчера никто и подумать бы не мог, сегодня становилось весьма вероятным — уже можно попытаться направить работу комиссии так, чтобы в своем заключении она сослалась на сверхъестественные обстоятельства, возможно, на неизвестные феномены, на пробелы в теории и сделала вывод о необходимости проведения самых широких и конечно же рассчитанных на многие годы исследований. Пиркс знал несколько аналогичных, правда не столь крупных, дел и догадывался, какие
