любовию с ближним».
«Чем более сближаемся мы друг с другом, тем более приближаемся к Богу. Подобное совершается и в отношении отдаления. Удаляющиеся от Бога, насколько оставят любовь к Богу и удалятся от Бога, настолько удалятся и друг от друга; также, насколько удалятся друг от друга, настолько удалятся {стр. 213} и от Бога. Таково свойство любви. Насколько находимся вне ее, насколько не любим Бога, настолько мы удалены и от ближних. Если же возлюбим Бога, то насколько приближаемся к Нему любовию, настолько соединяемся любовию и с ближним; по мере того, как соединяемся любовию с ближним, соединяемся любовию и с Богом» [918].
«Иногда, услышав оскорбительное слово, мы не обращаем на него внимания и переносим его без смущения, как будто вовсе не слыхали его: иногда же только что услышим, тотчас смущаемся. Какая причина такого различия? Одна ли причина такого различия, или их много? Нахожу, что имеется много причин; но есть одна такая, которая, так сказать, служит началом для всех других причин. Случается кому- либо подвергнуться искушению после того, как он занялся молитвою или безмолвием, и в то время находится в благом настроении: по этой причине он переносит оскорбительный поступок брата без смущения. Опять, случается, что оскорбляемый имеет пристрастное расположение к оскорбляющему и потому не огорчается действиями его. Опять, иной питает презрение к оскорбляющему и потому вменяет обиды его ни во что, не обращает на него никакого внимания, как бы не признавая его даже человеком и не делая никакого ответа на его слова, что бы он ни говорил».
«Главная причина всякого смущения, если основательно исследуем, заключается в том, что мы не укоряем самих себя: отсюда проистекает всякое расстройство! по этой причине мы никогда не можем придти в состояние спокойствия! После этого нечего удивляться, когда слышим от всех святых, что нет другого пути, кроме пути самоукорения. Но мы, видя, что ни один из святых не нашел покоя, идя другим путем, надеемся получить спокойствие, или идти правым путем, не желая никогда укорять самих себя! Поистине, если человек совершит тьмы добродетелей и не будет держаться этого пути, то никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, погубляя этим все труды свои. Напротив того, какую радость, какое спокойствие ощущает тот, кто укоряет самого себя! Укоряющий себя куда бы ни пошел, как сказал авва Пимен, что бы ни случилось с укоряющим себя, утрата ли чего, или бесчестие, или какая бы то ни было скорбь, он никогда не {стр. 214} смутится, постоянно предваряя смущение признанием себя достойным напасти. Какое другое настроение может быть свободнее от печали!»
«Случается, что иной, как представляется ему, пребывает в мире и безмолвии. Но, вот, пришел брат, сказал ему неприятное слово, и он смутился. На этом основании полагая скорбь благословною, он говорит: «Если б такой-то не пришел, не сказал мне оскорбительного слова и не смутил меня, то я не пришел бы в расстройство». Это смешно! это — прелесть! Неужели вложил в него страсть тот, кто сказал ему неприятное слово? сказавший такое слово только обнаружил таившуюся в нем страсть, чтоб он покаялся в ней, если хочет. Руководствующийся такими суждениями подобен гнилому хлебу, который с виду хорош, а внутри заплесневел. Когда разломят его, обнаруживается гнилость его [919]. Так и этот пребывал, как представлялось ему, в мире, имея живущую внутри себя страсть и не ведая этого. Одно слово сказал ему брат его, и извлек гнилость, скрывавшуюся внутри его! пусть же он покается, если хочет быть помилован; пусть очистится, пусть преуспеет, пусть увидит, что он должен благодарить брата, а не скорбеть на него: брат доставил ему величайшую пользу».
«Обвинение самих себя, а не кого другого в случающихся с нами скорбях доставляет нам великое благо, доставляет глубокое спокойствие и значительное преуспеяние. Тем более мы должны так поступать, что ничего не совершается с нами без Промысла Божия. Если кто по правде достоин спокойствия, то Бог известит сарацынскому сердцу сотворить милость с ним, соответственно нужде его. Если же кто недостоин успокоения, или оно неполезно ему, то он не найдет его, хотя бы сотворил и новое небо и новую землю. При всяком приключении, встречающемся с нами, мы должны взирать горе. Сделают ли нам добро, пострадаем ли зло, мы должны устремлять душевные очи горе и благодарить Бога за все, случающееся с нами, держась постоянно самоукорения. По наставлению Отцов, мы должны говорить, если случится с нами что доброе: это случилось по смотрению Божию. Если же случится что злое, должны говорить: это случилось за грехи наши. Поистине, все скорби, которые мы претерпеваем, претерпеваем за грехи наши» [920].
{стр. 215}
«Будем трезвиться, братия, и, при содействии Божием, усильно бороться против всепагубной страсти памятозлобия, чтоб избавиться от обладания ею. Бывает следующее: при возникшем смущении или неудовольствии между братиями брат поклонится брату, но и по поклонении продолжает скорбеть и питать неприязненные помышления против брата. Он не должен пренебречь такими помышлениями, но отвергнуть их как можно скорее: это — памятозлобие. Требуется особенное внимание, чтоб не закоснеть в нем и не погибнуть. Отсекайте страсти, доколе они юны, прежде, нежели они укоренятся в вас, окрепнут и начнут насильно властвовать над вами. Тогда придется вам много пострадать, исторгая их: иное дело вырвать из земли былинку, и иное — искоренить большое древо».
«Воздать злом за зло можно не только делом, но и словом и видом. Иной думает о себе, что он не воздает злом за зло на деле; но оказывается, что он воздает словом или видом: он принимает такой вид, делает такое движение, бросает такой взгляд, которые смущают и уязвляют брата. В этом — воздаяние злом за зло. Другой старается не воздавать злом за зло ни при посредстве дела, ни при посредстве слова или вида, или движения; но питает в сердце скорбь на брата, питает огорчение, которое имеет характер также памятозлобия. Видите, какое различие настроений!»
«Опять, иной не сохраняет даже никакой скорби на брата в сердце. Если же услышит, что кто-нибудь оскорбил этого брата или что сделан ему выговор, или что уничижили его, то, слыша это, он не перестает радоваться. Оказывается, что таким образом он воздает злом за зло в тайне сердца своего. Другой не питает злобы в сердце, также не радуется, слыша о уничижении оскорбившего, даже сетует, если нанесут оскорбившему оскорбление, но и не радуется его благополучию: если увидит, что его прославляют или успокаивают, то скорбит. И это — вид памятозлобия: он легче вышеисчисленных, но принадлежит к ним. Каждый из нас должен радоваться благополучию брата, содействовать по силе этому благополучию, делать все, зависящее от него, к угождению и успокоению брата».
«Каким средством можно получить исцеление от памятозлобия? — Молясь от всего сердца о оскорбившем и говоря: «Боже! помоги брату и мне молитв ради его». Таким образом страждущий памятозлобием, во-первых, молится за брата своего, что служит знамением милования и любви, во-вторых, {стр. 216} смиряется пред братом, прося себе помощи ради молитв его. Где присутствуют милость, любовь и смирение, возможет ли там развиться ярость или памятозлобие, или какая другая страсть? Справедливо сказал авва Зосима: «Если диавол, пригласив к содействию себе всех демонов, приведет в действие все ухищрения злобы своей, то от смирения заповеди Христовой упразднится и сокрушится коварство его, каково бы оно ни было». И другой старец сказал: «Молящийся за врага будет непамятозлобен». Вникнув основательно в то, что слышите, исполняйте на деле. Говорю истину: если не будете исполнять на деле, то не возможете научиться от одного слышания слов. Кто, желая научиться какому-либо художеству, научается ему от одного объяснения словами? Непременно он принимается за самое упражнение в деле; сперва упражнение его сопряжено с погрешностями: он и делает и портит свое дело; но постоянно трудясь и терпя, мало-помалу научается художеству, при помощи Бога, прозирающего на труд и произволение его. Мы же, не принимаясь за дело, хотим изучить художество, превысшее всех художеств, от одного слышания? Возможно ли это? Братия! доколе имеем время, будем внимать себе и трудиться тщательно» [921].
«Настоятель братии! пекись о них с сокрушенным сердцем, исполненным благости и милости, наставляя их добродетели делом и словом, а более делом, потому что пример действительнее слов. Если имеешь достаточные телесные силы, будь образцом для братства в телесных трудах; если же ты немощен, то действуй на него благим душевным устроением и плодами Духа, исчисляемыми Апостолом: любовию, долготерпением, радостию, миром, благостию, милосердием, верою, кротостию и воздержанием от всех страстей [922]. По причине случающихся проступков не тревожься излишне, но без смущения объясняй вред, происходящий от проступка. Если окажется нужным подвергнуть выговору или наказанию, то обращай внимание на лицо и выбирай удобное время. Не очень истязывай за малые согрешения, как бы праведник, чуждый всякой погрешности. Не обличай часто: это обременительно;
