Сильвия.
– Да, – согласилась Роза, будучи явно не в восторге от предстоящей задачи. Но она вынуждена была признаться, что ощутила себя обезоруженной радушием Флор, едва лишь задала ей первый вопрос о посылке.
– Так она пришла? Хорошо! – Тон Флор составлял приятный контраст с едким обменом «любезностями» с мадам Брианд. – Вы приняли ее, надеюсь? Не возникло никаких трудностей?
– Ну…
– Да, знаю! Вы хотите сказать, что у вашего магазинчика не тот класс для торговли подобными товарами. Но как можно утверждать наверняка, даже не выставив их на прилавок? А раз это подарок, то вы все равно не окажетесь внакладе.
– Очень мило с вашей стороны позволить украсить ими витрину. Но мы готовы уплатить за них обычным порядком, – заявила Роза, с ужасом подумав при этом о состоянии их финансов.
– До того, как убедитесь, сможете ли вы их продать? Не будьте глупой! Извлеките сначала прибыль, а затем, если окажетесь в состоянии, можете и заплатить. Между прочим, пусть Сильвия выставит их в витрине как-нибудь оригинально, неожиданно, и вы будете удивлены… А сейчас, вы уж извините, у меня важная встреча в Сен-Тропезе. – И Флор положила трубку, не дослушав путаные слова благодарности Розы.
С неожиданным жестом Сильвия произнесла:
– Разве не так всегда и бывает? Ты говоришь себе, что некая особа такая, мол, и такая, а на поверку выходит – все наоборот, – и с таким удовольствием начала распаковывать и выставлять содержимое посылки, что Розе стало стыдно за свою реакцию на щедрый дар Флор.
Как она и опасалась, для женщин Мориньи такая парфюмерия оказалась не по карману. Они останавливались поглазеть, подержать в руках, поахать, удивленно качая головой при виде ценников, но уж никак не покупать. Блайс своим очарованием заставил одну немку-туристку купить флакон духов «Голубая полночь», да Сильвия продала склянку шампуня. Но это было все ко дню вечеринки у Флор.
Вилла Флор одиноко стояла на живописном утесе над морем. Дорога к ней, заканчивающаяся тупиком возле самого дома, на целых полкилометра была забита припаркованными впритык одна к другой машинами. Вилла с примыкающим к ней спереди специально разбитым шатром искрилась от света и гудела от голосов и непрекращающейся музыки, когда Блайс нашел просвет для своего арендованного автомобиля и повел девушек здороваться с Флор у входа в шатер.
Интерпретация Флор ее же собственных слов «одежда неформальная» означала костюм, состоящий из штанов капри и серебряного болеро, отделанного голубой ниткой. Штаны были в обтяжку, и вся она – от волос, перехваченных серебряной лентой, и до туфель на высоких каблуках – походила на сверкающую чешуей рыбу, не хватало только мерцания горного озера на заднем плане, чтобы довершить иллюзию.
Она протянула руку Розе и Сильвии и уделила им толику своего внимания. Другой рукой подтолкнула Блайса в направлении стоявшей в стороне болезненного вида девушки, на лице которой уже появилось отчаянное выражение дамы на балу, оставшейся без кавалера. Флор прошипела Блайсу:
– Я настаиваю, чтобы ты был милым с Мари-Клэр. От тебя не убудет, если займешь ее хотя бы на час. Клод Одет тоже здесь, и для тебя это последний шанс поладить с ним. Как только он поставит свою закорючку в чековой книжке, можешь бросить его усохшую дочку, как горячий кирпич, если пожелаешь. А пока разыгрывай свою карту…
Блайс потянулся к пальцам Сильвии, отстранив руку Флор.
– Нет! – сказал он как отрезал. Глаза Флор с раздражением сузились.
– Блайс!..
– Это, что угроза?
Флор пожала плечами:
– Просто предостережение.
Блайс улыбнулся Сильвии и ущипнул ее за щеку: «Еще увидимся, радость моя». А затем обратился к Флор:
– Ладно. Я буду сама любезность с Мари-Клэр. Но только потому, что она славная девочка и не ее вина, что не все при ней. Поэтому держи свои предостережения при себе, понятно? Я, надеюсь, не такой уж законченный сукин сын, чтобы купить расположение ее отца такой ценой. – С этими словами он начал пробираться к сникшей девушке, затем поболтал с ней немного и забрал с собой, чтобы присоединиться к группе молодых людей.
Роза задумалась – заметила ли Флор, что его прощание предназначалось Сильвии, а уж никак не ей, Розе. Но с уходом Блайса Флор, очевидно, выбросила из головы его вызывающее неповиновение. Она вновь приветствовала прибывающих гостей, подводя одного к другому, весело представляя их друг другу, – словом, в совершенстве играла роль хозяйки, чаруя всех собравшихся, а особенно мужчин.
Флор дотронулась до руки мужчины средних лет, с холодными глазами и чувственным ртом.
– Клод, не надо тревожиться о Мари-Клэр. Блайс окутал ее розовой дымкой и перенес в заоблачные выси… Между тем я хочу, чтобы вы встретились с последними протеже Сент-Ги – двумя маленькими англичаночками, которые играют в деловых женщин и содержат магазин в Мориньи, словно им мало нашей основной игры – предавать мукам Тантала ваш бедный сильный пол. Мои дорогие, Клод Одет – мой самый близкий друг!
Все трое обменялись рукопожатиями. Роза сразу прониклась сочувствием к болезненного вида девушке за то, что у нее такой отец. Он выглядел слишком упитанным, а ногти на толстых руках – на взгляд Розы – были слишком наманикюрены. Но правила хорошего тона требовали вступить в небольшой светский разговор, вся тяжесть которого упала на нее, так как Клод Одет не говорил по-английски.
Он предложил им посетить бар и ухитрился создать видимость близких отношений, взяв Розу за локоть, пока они пересекали шатер. По дороге она почувствовала, что ее тянет оглянуться. У входа стоял Сент-Ги: его темноволосая патрицианская голова возвышалась над окружающими. В тот же миг его увидела и Флор – она изогнула свою лебединую шею и, протянув руку, поманила его к себе – жест, вполне естественный для столь близких друзей, но подчеркнутая интимность его почему-то больно кольнула сердце Розы.
