Они приближались к вратам. Теоториона не было видно. Вольф прошелся по краю острова, чувствуя как то тут, то там земля проседает под ним. Видимо, пузыри здесь были не такими полными.
— Сколько таких островов имеется на планете и каков их максимальный размер? — спросил он.
— Не знаю. За время, что я здесь, мы видели два, фринканы говорят, что таких островов множество. Они упоминали еще о матери островов, самом большом острове, имеющем, если верить слухам, огромные размеры. Все остальные летающие острова приблизительно одного размера. Слушай, зачем нам говорить об этих скучных материях? Разве нам нечего вспомнить?
— Что же? — осведомился Вольф.
Она повернулась к нему, приблизив лицо так, что поднятые губы чуть не коснулись его подбородка.
— Почему бы не забыть прошлое? В конце концов прошло так много времени, мы были тогда так молоды и глупы.
— Сомневаюсь, чтобы ты сильно изменилась.
Вала улыбнулась.
— Почему ты так уверен? Как доказать тебе, что теперь я другая.
Она обняла его и положила голову на грудь.
— Кое в чем я действительно стала другой. Но ведь я любила тебя когда-то и теперь, когда я вижу тебя снова, то понимаю, что никогда не переставала любить тебя.
— Даже тогда, когда попыталась убить меня в моей постели? — спросил он.
— Ах это, дорогой мой, я была уверена, что ты изменяешь мне с противной и хитрой Алаградой. Я думала, что ты предал меня. Можно ли бранить женщину, которая сходила с ума от ревности? Ты ведь знаешь, какая я собственница.
— Даже слишком хорошо, — Вольф оттолкнул ее и добавил: — еще ребенком ты была эгоисткой. Эгоистичны все Властелины, но ты своего рода уникум, чего я тогда в тебе нашел?
— Ах мерзавец! — воскликнула она. — Ты любил меня, потому что я — Вала. Вот и все.
Вольф покачал головой.
— Возможно, когда-то так и было. Но теперь прошло. И никогда не повторится.
— Ты любишь другую? Я знаю ее? Это случаем не Анана, не моя ли глупая и кровожадная сестра?
— Нет! — отрезал Вольф. — Анана кровожадна, но не глупа. Ведь она не попалась в ловушку Уризена. Кстати, почему я не вижу ее здесь? Или с ней что-нибудь случилось? Она умерла?
Вала пожала плечами и отвернулась.
— Понятия не имею. Но твое беспокойство доказывает, что ты ее любишь. Анана! Кто бы мог подумать!
Вольф не пытался убедить ее в обратном. Он счел неразумным поминать о Хрисенде, пусть даже Вала никогда с ней не встречалась. Не стоило рисковать.
Вала повернулась и спросила:
— А что случилось с твоей девицей-землянкой?
— Какой землянкой? — переспросил он ошеломленный ее злобой.
— Как какой? — скривилась Вала. — Я имею ввиду эту, — Хрисенду, смертную, ту, что ты привез с Земли около двух с половиной столетий назад из района Земли, под названием Троя или что-то подобное. Ты сделал ее бессмертной и она стала твоей возлюбленной.
— Как и несколько тысяч ей подобных. — заметил он. — Почему именно она привлекла твое внимание?
— Не спорь, я все знаю, ты и впрямь стал выродком, мой брат Вольф-Джадавин.
— Тебе даже известно мое земное имя — имя, которым я предпочитаю называться? А как много ты еще знаешь? И почему тебя это так интересует?
— Просто я всегда отличалась любопытством по отношению к Властелинам, — усмехнулась Вала, — вот почему я и остаюсь так долго в живых.
— А не подскажешь ли ты, отчего умерло так много других?
Ее голос снова стал нежным и она улыбнулась.
— Нам нет причин ссориться. Почему бы не оставить прошлое в прошлом?
— Ссориться? О, нет! Что прошло, то прошло, если только оно действительно было, и только вот Властелины никогда не помнят хорошего и не забывают обид. И до тех пор, пока ты не убедишь меня в ином, я буду считать тебя прежней Валой. Такой же прекрасной, может даже более прекрасной, чем раньше, но с черной гнилой душой.
Она попыталась улыбнуться.
— Ты всегда был слишком резок. Может, поэтому я и любила тебя. И как мужчина ты был лучше других, ты был самым великим из моих любовников.
Она ждала, что он вернет ей комплимент, но вместо этого он ей сказал:
— Любовь — вот, что творит любовников, и я тебя любил. Но, все в прошлом.
Вольф повернулся и вновь зашагал по краю берега. Вала следовала за ним на расстоянии двадцати футов. Почва местами прогибалась под его ступнями. Он замедлил шаг чтобы Вала догнала его, и сказал:
— На дне должно быть много пещер, как можно вызвать Теоториона?
— Никак, а пещер действительно много. Иногда погибает целая группа пузырей — по болезни или от старости, или их съедают рыбы, которым они приходятся по вкусу. Тогда образуется каверна, хотя постепенно она заполняется новыми растениями.
Вольф отложил сведения в уголок памяти, если дела пойдут плохо, то человек всегда сможет найти укрытие под островом. Вала, очевидно, догадалась о его мыслях — дар, который поражал его, когда они были дружны-поскольку заметила:
— Я бы туда ни за что не отправилась: вода кишит рыбами-людоедами.
— Как справляется Теоторион?
— Не знаю. Вероятно, он превосходит их силой и быстротой. В конце концов он приспособился к такой жизни, если это можно назвать жизнью.
Вольф решил махнуть рукой на Теоториона. Он направился назад, в джунгли. Вала шла следом. Теперь он позволил ей идти сзади. Она слишком нуждалась в нем, чтобы покушаться на его жизнь.
Он прошел всего несколько ярдов, когда был сбит с ног ударом сзади. Сначала он подумал, что Вала все-таки прыгнула на него. Он откатился, стараясь одновременно выхватить из кобуры лучемет, и только тогда увидел, что сбит другим. Огромное, блестящее тело Теоториона летело на него. Жирная туша навалилась на него и дыхание Вольфа прервалось от тяжести четырехсот фунтов. Потом Теоторион уселся на нем и стал жестоко бить лапами по лицу. Первый удар привел Вольфа в полубессознательное состояние, второй вверг его в темноту.
Глава V
Хотя Вольф и лишился на несколько мгновений чувств, он, видимо, даже в бессознательном состоянии продолжал бороться. Вытащив обе руки из-под навалившейся туши, он схватил ласты. Какими бы они не были скользкими, их удалось зажать. Способность мыслить ясно вернулась к Вольфу в тот момент, когда он в ярости сдавил ласты так, что Теоторион завопил от боли и поднялся. Этого было достаточно; Вольф пнул противника в толстый живот и частично освободился.
Поднявшись на ноги, Вольф еще раз ударил ногой в самую чувствительную часть туловища чудища — в голову. Теоторион схватился за лоб и откинулся назад. Вольф двинул ему в челюсть, потом еще раз пнул его в живот. Зеленые как мох глаза потускнели, лягушачьи ноги подогнулись и Теоторион рухнул на землю.
Однако он не потерял сознания, и когда Вольф приблизился чтобы завершить дело, Теоторион ударил его громадной ступней. Вольф перехватил ступню, и таким образом блокировал удар, но все же его
