Александр положил руку на вздрогнувшее плечо Немого.
Турецкий и Немой говорили тихо, чтобы не тревожить остальных ребят. Те вымотались за последние дни — пусть отдохнут.
Веня глядел на колышущуюся водную гладь и время от времени изрекал в пространство так, чтобы слышали остальные:
— Хренотень, да и только.
В устах интеллигента Сотникова это звучало как самая грубая брань.
Впрочем, никто не реагировал. И без дурного настроения Вени хватало забот.
Капитан был прав — из Японии они сбежали. И из плена — тоже. Но теперь очутились в другом, быть может, еще более безнадежном. Третий день болталась утлая посудина посреди бескрайнего океана. Горючее кончилось еще вчера ночью. Она затонет при первом же хилом ветерке, не иначе.
Кирюха поплевывал за борт, созерцая, как от смачных плевков его торопятся-разбегаются по воде рябые круги.
Митяй грустно вздыхал, калачиком свернувшись на лавке, а Гладий как ни в чем не бывало похрапывал на носу лодки.
— Хренотень, да и только, — раздраженно повторил Сотников. — Слышь, лапоть? — призвал он в союзники Козлова.
— Не дрейфь, масон,— расслабленно потянулся Митяй. — Дальше смерти все равно не убежишь.
— Я вот думаю: и на хрена мне сдались эти тыщи долларов, если я их все равно в глаза не увижу?..
— А мне бабу хочется, — флегматично вклинился в разговор Кирюха, не оставляя прежнего занятия.— Во-от с такой грудью!
— А как же Алферова?
— Не трожь, это святое! — резко привстал Кирюха.
Сотников презрительно скривился.
— В такую минуту все и познается, — процедил он. —
Кто-то — о вечном, а кто-то — о примитивных животных инстинктах.
— Это ты, что ль, о вечном? — усмехнулся Кирюха. — Пачка «зелененьких» для тебя — вечные ценности?
— Пацаны, не ссорьтесь, — примирил Митяй. — Кому — бабы, кому — «бабки», а мне бы сейчас стопарик опрокинуть, вот был бы кайф! Может, рыбы наловить? На живца.
— А кто живцом будет? Ты, что ль? — поинтересовался Кирюха.
Турецкий тяжело молчал. Снова-здорово. Вроде одна команда, а в тяжелой ситуации опять — брожения, подначивания, ссоры...
Внезапно он насторожился.
Нет, показалось. Ничего не произошло, и туман по-прежнему окутывал пространство вокруг, и лишь глухой плеск моря доносился из белесой пелены.
Кирюха посвистывал свой навязчивый мотивчик, Гладий храпел, Сотников вновь бормотал под нос про хренотень, а Турецкий напряженно вслушивался в окружающие звуки.
И все-таки не он, а флегматичный Василий первым обнаружил появление гостя.
— Ни себе фига!
Вода вдруг закипела, пошла пузырями, точно снизу вдруг заработал подводный вулкан.
Лодка закачалась и едва не перевернулась. Мгновений было достаточно, чтобы прежнюю расслабленную беспечность членов команды как рукой сняло. Не дожидаясь указаний, напружинившись и посерьезнев, они в мгновение ока рассредоточились по посудине, словно бывалые моряки, и лишь благодаря этому удалось погасить раскачивание. Турецкий удовлетворенно кивнул сам себе; все-таки профессионалы.
Бурлящая вода заставила подняться и разойтись в стороны клочья тумана, и из морской глубины стало вырастать и очерчиваться темное и огромное.
— Чтоб я так жил, — пробормотал Сотников, а Кирюха лишь присвистнул от избытка чувств.
Турецкий мрачно наблюдал, как вода, пенясь, потоками стекает с округлого металлического корпуса.
Борта подводной лодки — теперь это было видно отчетливо — были желтыми.
— Кранты, теперь они нам припомнят, — только и сказал Митяй.
Немой клацнул затвором автомата, но Александр выхватил оружие у капитана из рук.
— Не надо — бесполезно.
Он был прав. Минуту спустя послышалось глухое лязганье люка, и несколько человек в черных облегающих костюмах высыпали на узкую площадку на корпусе подлодки. Они не издали при этом ни единого звука. Направленные на шестерых беглецов короткие автоматные стволы говорили лучше всяких слов.
Один из пиратов сделал жест рукой, указывая от лодки на люк.
— Что будем делать? — процедил Кирюха. — Кажись, дело пахнет керосином.
Турецкий помедлил, прежде чем поднять руки, своим примером показывая остальным, как поступить в данной ситуации.
Веня Сотников даже крякнул от огорчения, а Кирюха как ни в чем не бывало сплюнул за борт.
— Чего-то я не понял, — пробормотал капитан Немой, озадаченно оглядывая товарищей по несчастью. — Я чего-то не понял, мы что ж, сдаваться должны?
— Не должны, — тихо произнес Турецкий и первым с поднятыми руками ступил на металлическую обшивку пиратской подводной лодки.
Их били долго, планомерно, смачно. Били по очереди и все вместе. Били кулаками, палками, прикладами винтовок, отводили душу, что называется, на совесть. Мстили от души.
У Александра было так разбито лицо, что глаз почти не было видно. Но больше всех досталось Кирюхе. Увидев на его ноге повязку, подводники сорвали ее, плеснули на рану кислотой. Кирюха тихонько завыл. И один бугай, разогнавшись, саданул по раненой ноге кованым ботинком. Кирюха потерял сознание.
Сотникова били все вместе, он, правда, ухитрялся как-то уворачиваться, но из сотен ударов только десяток прошел мимо, остальными измолотили его тело в сплошной кровоподтек.
Митяй пытался гадов уговорить. Они его не поняли. Они били его в говорящий рот, пока Козлов не стал захлебываться собственной кровью.
А Вася Гладий как-то ухитрился выпутаться из веревок и даже завязать драку, но ему накинули петлю на шею, дернули так сильно, что хрустнули позвонки.
Немому досталось меньше всех. Видно, пираты устали. Или оставили на завтра.
Потом многие часы, брошенные в какой-то затхлый угол, ребята то впадали в мучительное полузабытье, то стонали, проснувшись в поту, крови и боли.
— Главное — не убили, —г кое-как придя в себя, сказал Александр. — Значит, еще есть шанс.
Он посмотрел на часы — было девять. Только вот утра или вечера?
— Ну как? — спросил он у остальных.
Сотников приоткрыл, разлепил спекшийся от крови рот.
— Хренотень, да и только, — сказал он.
И Александр понял — ребят не сломили.
Между тем за дверью завозились, раздался лязг, и возникший на пороге дюжий охранник неожиданно тонким и высоким голосом распорядился:
— Командира. Пленники переглянулись.
— Командира! — требовательно повторил охранник. Немой уже собирался было подняться, когда Турецкий опередил его. На беззвучный вопрос в глазах капитана Турецкий негромко произнес:
— Здесь командир — я.
Заложив руки за спину, он потащился, подталкиваемый в спину автоматом, по узкому проходу, незаметно озираясь по сторонам. Один глаз почти не видел, а второй болел от любого света. Но Александр
