— Ой, смотри! — воскликнул вдруг Сережа.
Бумага с письмом Феликса уже потемнела, и различить на ней надпись было уже невозможно.
— Вот и прекрасно, — улыбнулась Нина. — Значит, ее и не было.
— А мы есть, — Сережа снова обнял ее.
Когда поздно ночью Аня заглянула в кабинет, то Сережа и Нина спали на диване обнявшись. Она поспешно вышла, закрыла дверь и заплакала.
57
С утра, когда я явился в прокуратуру, настроение мое было весьма рассеянное. Об убийстве Соснова я уже знал, Грязнов поднял меня поздно вечером и отвез на Кутузовский, где проживал покойный депутат, чтобы самому убедиться в том, что наша история имела продолжение. Я смотрел на лужи крови в свете фонарей, разглядывал следы пуль на служебной машине и тяжело вздыхал. Мы еще не разобрались с убийством Чекалина и Тверитина, а тут еще это.
— Все уверены, что это опять Бэби, — говорил Грязнов.
— Кто — все?
— Наши эксперты из НТО, оперы и Шура Романова.
— Шура? — удивился я. — Она тоже в курсе?
— Это не Бэби, Саша, — промолвил Грязнов тихо. — Его шлепнул кто-то другой. Бэби никогда не пользовался автоматом.
Я посмотрел на него угрюмо.
— Свидетелей нет?
— Откуда? — он махнул рукой.
— Ну работайте, — сказал я и отправился домой. Признаться, мне уже надоела вся эта круговерть вокруг Бэби, и я был просто счастлив оттого, что список завершен и наш неуловимый убийца должен заканчивать свою эпопею. О том, чтобы его поймать, уже и речи не было, тема Бэби в прокуратуре стала просто запретной. Я думал о том, что при моем непосредственном участии рождался новый миф, которому суждено было пережить наше поколение. Досадно было только, что «Народная совесть» уцелела со всеми своими генеральными планами на будущее, но мы уже успели понять, что это организация серьезного масштаба и наших совместных усилий в этом направлении явно не хватало.
У меня уже скопилось немало дел, не связанных ни с «Совестью», ни с Бэби, и я безмятежно занимался ими, пока мне не позвонил дежурный и не связал с абонентом, который требовал следователя, занятого делом Бэби. Я, конечно, поморщился, но отказаться от разговора не посмел.
— Алло, — услышал я возбужденный женский голос, — с кем я говорю?
— Следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, — представился я чинно, чтобы произвести впечатление.
— Здравствуйте, — сказала женщина. — Я хочу вам сказать, что я знаю, кто такая Бэби... Да-да, не перебивайте меня. Это Нина Шимова, проживающая сейчас в Строгине, по этому адресу...
Я немедленно нажал кнопку вызова в своем столе — это был сигнал, чтоб мой разговор зафиксировали и одновременно выяснили, откуда говорит эта женщина, а сам сказал:
— Я понимаю направление ваших мыслей, дорогая... Кстати, а с кем я говорю?
— Это неважно, — буркнула она сердито, но тут же представилась: — Меня зовут Анна Назарова. Я говорю правду.
— Дорогая Аня, — сказал я, — но ведь вы должны знать, что все это время Нина Шимова была за границей...
— Ничего она не была, — надрывно выкрикнула Аня. — Все это время мы жили на «Полежаевской», где Лешу Дуганова убили потом. К ней Феликс ходил, козел старый. Потом он нас на Юго-запад переселил, там еще кого-то убили. Теперь-то я знаю, это все она!.. Она сама призналась.
— Она призналась в этом вам? — спросил я машинально, уже начиная трепетать от очевидной догадки.
— Не мне,— буркнула Аня,— а вашему Сереженьке... Он, к вашему сведению, у нее любовник Они вчера еще какой-то ключ тут нашли...
— Какой еще Сереженька? — спросил я, холодея.
— Ваш, прокурорский,— выкрикнула Аня.— Нечего сказать, воспитали кадры...
После этого она начала плакать и вскоре бросила трубку. А я еще некоторое время сидел, прислушиваясь к коротким гудкам, и ошеломленно все это переваривал. Теперь я вспомнил, что Нина Ратникова была инструктором по стрельбе в краснодарском управлении милиции, что это она сидела напротив убитых Чекалина и Тверитина, что Соснов был виновен перед нею, потому что обманул ее. Но Сережа!..
Положив трубку, я тяжело поднялся и пошел к Меркулову. Этот телефонный звонок вдруг перевернул все дело, надо было принимать решительные меры, а для этого были нужны санкции начальства.
Константин Дмитриевич в этот момент вел беседу с финскими прокурорами, напряженно при этом улыбаясь и без нужды кивая. Когда я вошел к нему почти без стука, он недоуменно поднял на меня голову, но понял, что у меня крайний случай, и поспешно передал финнов представителю Московской прокуратуры. Финны уехали смотреть Бутырскую тюрьму, а Костя обратился ко мне:
— На тебе лица нет. Что, нашли убийцу Соснова? Между прочим, генеральный уехал объясняться с самим.
— Нашли, — сказал я и стал рассказывать ему о звонке Ани Назаровой. Теперь я даже вспомнил, что именно так звалась подружка убитого Алексея Дуганова, пропавшая после убийства. Вот как она всплыла!
Костя слушал меня с каменным лицом. Едва я закончил, он потянулся к телефону, но тот зазвонил раньше, чем он взял трубку.
— Да? — рявкнул Костя раздраженно. — Да, я слушаю... Что такое?
Судя по всему, там ему сказали что-то еще более интересное, потому что брови у него полезли вверх.
— Вы сознаете, что вы говорите?— сердито произнес он. — Вы что же, прослушиваете телефоны прокуратуры? Вы знаете, чем это чревато?
Он еще послушал, потом сказал:
— Я ничего не могу вам обещать, Александр Александрович. Вы занимаетесь своим делом, а мы своим. Честь имею...
Он бросил трубку в раздражении. Будучи человеком весьма хладнокровным, он редко выходил из себя, но теперь вышел.
— Рогозин, что ли? — спросил я. Костя кивнул.
— Он уже прослушал ваш разговор с этой девкой, — сказал он, — и решительно требует, чтобы мы не вмешивались. Операция по захвату Бэби уже началась.
Он перевел дыхание, поднял голов и посмотрел на меня.
— Насколько это вероятно, Саша?
— На сто пятьдесят процентов, — ответил я. — Мне следовало догадаться раньше.
— Да, — вздохнул он. — Вот Сережа догадался...
— Это просто какой-то кошмар, — поразился я. — На кого бы я в жизни не подумал, так это на него.
— Погоди-ка, — вдруг опомнился Меркулов. — Что там она говорила про ключ?
— Говорила, что они нашли ключ, — сказал я.
— Саша, — сказал Костя. — Ведь они ее убьют!
