Теперь я в это верил. Костя Меркулов оставался нашим единомышленником и этим лишал нас возможности во всем обвинять вышестоящих.
— Передай Семену Семеновичу, что я... Впрочем, я сам к нему зайду. Держитесь, ребята.
Разве что пафос был для него внове, но я допускал необходимую меру патетичности, учитывая головокружительную высоту его положения.
2
Уже поднимаясь по эскалатору, Нина предчувствовала слякотную промозглость ненастного зимнего утра и потому заранее настраивалась на соответствующее восприятие. Ничто не могло ее обрадовать в это утро, и потому надо было приучить себя к мысли, что хорошего ждать ей нечего. Уже больше года жила она в первопрестольной воспоминаниями. До сих пор в глубине души хранила она образ Москвы, рожденный детскими восприятиями. Тогда все казалось волшебным и радостным: и метро, и троллейбусы, и зоопарк, куда водил ее отец. Она наивно надеялась, что, вновь посетив счастливые места своего детства, она вернет ту радость, то сказочное восприятие, которое позволяло ей когда-то не замечать людскую недоброжелательность, грубость, замкнутость. Приехав в Москву около года назад, она первым делом посетила зоопарк, потом Кремль и ВДНХ и с горечью убедилась, что сказка рождается не внешними обстоятельствами, а лишь внутренним состоянием. Сказка давно ушла, и жить ей следовало в том негостеприимном мире, который ее окружал.
У станции метро волновался своей торговой жизнью небольшой полустихийный рынок, где Нина иногда покупала овощи у веселой и говорливой тетки Аглаи, приезжавшей чуть ли не из Тулы. Одна беседа со словоохотливой торговкой, бывало, возвращала ее к радужному настроению, но теперь тетки Аглаи на месте не оказалось. Нина купила горячий хлеб у торговца с машины и собралась было идти дальше, как вдруг увидела неподалеку соседку Аню Назарову в совершенно растерзанном виде. Волосы у нее были растрепаны, лицо перекошено, глаза красные от слез, а надето на ней было мужское пальто, под которым виднелась комбинация. Она о чем-то жалобно просила у прохожего мужчины в сером плаще, и тот, покачав головой, дал ей какую-то купюру. Аня принялась благодарить, но мужчина, лишь махнув рукой, поспешил удалиться.
— Анечка, милая, что с тобой?— кинулась к девушке Нина, предчувствуя какое-то несчастье.
Они вовсе не были близкими подругами и даже познакомились лишь после того, как у Ани протекла вода и залила потолок у Нины. Было разбирательство в ЖЭКе, и уже там Нина определила соседку как безропотную овечку. Потом они вместе белили потолок в ванной комнате у Нины и даже сблизились на какое-то время, но, после того как у Ани появился некий молодой человек, резко не понравившийся Нине, их отношения значительно охладились. Теперь же, увидев Нину, Аня кинулась к ней со слезами.
— Нинуля, солнышко, мне так плохо!.. Давай выпьем, а?..
— Что еще за дурь? — рассердилась Нина. — Ты скажешь, в чем дело, или нет?
— Ой, Нина, он меня из дома выгнал!.. — всхлипывая, произнесла Аня и горько зарыдала, уткнувшись ей в плечо.
Мужчина, торговавший неподалеку сигаретами, крякнул и отвернулся от такого безобразия, а бабка с солеными огурцами сердито буркнула:
— С утра наклюкалась, зараза!..
Нина поспешила увести соседку подальше от людского равнодушия. Аня продолжала горько плакать. Милиционер, шествовавший по другой стороне улицы, с подозрением покосился на них, но не подошел.
— Ну рассказывай теперь, — сказала Нина. — Кто тебя выгнал и почему?
— Он, — всхлипывала Аня. — Леша... Я прибежала сегодня с работы пораньше, а он там с Надюхой Жилиной... На Моей кровати...
Горькое, воспоминание вызвало новый приступ рыданий. Нина вполне могла ответить на это, что она давно предвидела подобное, что другого и быть не могло, но не та была ситуация, чтобы хвастаться своей интуицией. Конечно, этот самый Леша, исполненный самодовольства провинциал, приехавший в столицу, чтобы завоевать ее, был слишком очевидным негодяем, но ведь эта девочка искренне верила в его любовь. Нина видела ее наивность, и потому Анина обида так больно резанула и ей по сердцу.
— Ну как же он может выгнать тебя из твоей собственной квартиры? — спрашивала Нина с укором.
— Он сможет, — плакала Аня. — Он меня по щеке ударил, вот сюда...
— Потому что ты тюха, — сказала Нина, снисходительно обнимая ее за плечи. — Успокойся, дурочка, мы не позволим ему выгнать тебя.
— Нина,— всхлипнув еще, предложила Аня,— а давай напьемся? Так, чтобы все забыть!.. А потом я пойду и брошусь под поезд в метро...
— Ты говоришь глупости, — сказала Нина с укором. — Что за решение, бросаться под поезд из-за какого-то негодяя?
— Ты бы слышала, как она смеялась! — горько вздохнула Аня.
— Я надеюсь, последними будем смеяться мы, — сказала Нина. — Так что пошли пока ко мне, и думать забудь про всякие глупости.
Аня жалобно всхлипнула, после чего вновь заплакала, но уже без прежнего надрыва.
— А почему ты в белье? — спросила Нина.— Он что, платье с тебя сорвал?
— Я сама, — вздохнула Аня, понемногу успокаиваясь. — Такое там устроила! Стыдно, знаешь...
— Вот уж не ожидала от тебя, — заметила Нина с улыбкой.
У подъезда Аня остановилась как вкопанная.
— Не пойду, — сказала она испуганно. — Они опять смеяться будут!..
— Да мы ко мне идем, глупышка, — сказала Нина. — У меня тебя никто не тронет. Не волнуйся.
Нина отнюдь не представляла собой внушительную фигуру, она была тонка и стройна и в свои тридцать с небольшим сохраняла формы подростка. Но Аня привыкла доверять каждому, кто говорил с ней твердо и решительно, так что воздействовать на нее было легко. Это обстоятельство делало поступок Алексея совсем уж подлым.
Они вошли в квартиру Нины, и та заметила, как Аня испуганно поглядывает на потолок, будто боится, что Леша услышит ее сверху и снова начнет смеяться.
— Все, успокаивайся, — сказала Нина. — Сейчас сварганим легкий завтрак и будем смотреть телевизор. Ты почему так рано ушла с работы?— спросила Нина.— Случилось что?
Аня горько кивнула.
— Ну да, случилось... Я беременна. Думала его порадовать!..
— Ну и дуреха... — проговорила Нина. — Ты умеешь готовить?
— Да, конечно,— рассеянно отвечала Аня.— Что тебе приготовить?
— На яичницу ты способна?
Аня кивнула, потом посмотрела на Нину чуть виновато и улыбнулась.
— Извини, Нинуль, я что-то плохо соображаю. Ты хочешь, чтоб я тебе яичницу приготовила, да?
— Именно так,— подтвердила Нина.— Я тут выйду по делам. Если мне кто позвонит, скажи, что я буду через несколько минут. Ага?
— Ладно, — вздохнула Аня. — Где у тебя яйца?
Выйдя за дверь, Нина закрыла ее на ключ, потом решительно пошла наверх. Ей не очень хотелось скандалить, но в нынешней ситуации иначе было невозможно. Она нажала кнопку звонка и почувствовала легкую нервную дрожь. Она еще не знала, что ей следует говорить, а дверь уже открывалась.
Леша стоял перед ней в джинсах и майке, он был определенно нетрезвый, в углу рта торчала сигарета.
— Ба! — произнес он весело. — Какие люди! Всегда рад приветствовать женщин твердых и высоконравственных... Только Аньки дома все равно нет, а на меня твои проповеди не действуют.
