Предчувствия меня не обманули. Нервный тип. Я резко придвинулся вместе со стулом к управляющему и вставил ствол револьвера в орущую пасть. Инстинктивно щелкнув зубами по граненому стволу Соловьев замолчал. Видимо на вкус наган был не крем-брюле. Он попытался отклониться, но высокая спинка массивного кресла, не давала ему это сделать.
— Слушай меня сын мой, и не дергайся. А то мозгами по стенке раскинешь. Сейчас берешь ручку и пишешь письмо директору банка господину Останину с просьбой доставить деньги в кассу завода и дико извиняешься за причинённое беспокойство, но тебе нужно срочно выдать зарплату рабочим. И ручками то шаловливыми не размахивай. Пистолет у тебя во рту. Мне сложно будет промахнуться. Если понял, кивни.
— Ого…прл. кро…
— Я кажется ясно сказал никаких разговоров. Просто кивни.
Соловьев обреченно кивнул упираясь ладонями в стол. Ему кажется надо было достать бумагу из ящика стола и для этого надо было отодвинуться. Но ещё больше ему хотелось отодвинуться от пистолета. Надо помочь господину. В ящике письменного стола помимо бумаги оказался браунинг маленький, дамский. До чего нелепо бы он смотрелся в этой квадратной лапе с короткими толстыми пальцами. Нет в человеке чувства гармонии, нет.
Вздохнул я, отправляя пистолет в карман рясы. Свой револьвер пришлось убрать изо рта
Константина Кузьмича, пока он слюной письмо не забрызгал, предварительно предупредив чтоб без глупостей.
Письмо было написано с тяжелым сопением. Тяжелым пресс-папье с ручкой в виде серебряного сеттера письмо промокнули. Затем приложили тяжелой большой квадратной печатью с вензелями.
— Отлично, — сказал я, пробежав глазами по тексту, и отправляя письмо на край стола.
— А теперь скажите, вам дорога жизнь ваших детей?
Ненавижу себя за подлость, но блефовать надо было по крупному, иначе этого бешеного пса мне не удержать. Человек крайне нервный и несдержанный может плюнуть на свою жизнь и выкинуть фортель. Поэтому необходим мощный сдерживающий фактор и главное беспроигрышный. Угроза жизни детей почти стопроцентная гарантия. Я и так уже чувствовал себя как Геракл выводящий цербера из царства Аида. Ох и намаялся он с ним.
Ежесекундно ожидая подлости.
— Да только попробуй! Да я тебя…
Пришлось ткнуть пальцами по горлу, дабы крик прекратить и не обеспокоить секретаря за стенкой.
— Сказал тихо, значит тихо. Дети твои у нас. И если ты никакой глупости не выкинешь, с ними будет все в порядке. Понятно?
— Да, — просипел К.К.
— Вот и славно сейчас вызовешь секретаря и велишь передать письмо с нарочным в банк.
Обед не забудь заказать. Время то обеденное. И про меня не забудь, я тут до вечера пробуду.
С видом грозовой тучи Соловьев позвонил. Вот черт! Оказывается под столом у него была кнопка звонка. И он мог в любой момент её нажать? Повезло.
— Письмо отправь с нарочным в банк к Останину, да стол накрой. Батюшка со мной обедать будет.
Секретарь молодой и пронырливый парень лет двадцати пробежался по тексту взглядом.
Если чему и удивился то виду не подал. Когда он вышел, я подошел к окну и достав большой белый носовой платок высморкался. Это был знак, что письмо ушло. Востриков наблюдавший за окном знак должен был увидеть. За посыльным проследит Степан.
Если что-то пойдет не так, двое пьяных распевающих 'боже царя храни' под окнами конторы будет сигналом мне делать ноги. Когда деньги прибудут то… Впрочем, об этом рано думать.
Дверь открылась почти бесшумно, и к столу словно на коньках скользнул секретарь держа в руке поднос, уставленный приборами. Держал секретарь поднос как-то странно. Чувство опасности сработало но поздно. Если левая рука покоилась на ручке подноса, то сам поднос стоял на кисти правой руки держащей снизу некий предмет. И дуло предмета смотрело в мою сторону.
— Сядь и не дергайся, — сказал напомаженный юнец наглым нетерпящим возражений голосом.
— Славик! Да ты просто умница! — расцвел в улыбке Константин Кузьмич.
Но предмет тихо плюнул в его сторону и К.К. замерз. Как сидел в кресле, так и приклеился к нему. Шума огнестрельного выстрела не было. И крови не было. Каменным изваянием с застывшей улыбкой господин Соловьев смотрелся памятником самому себе.
— Гражданин Лазарев сядьте за стол и положите руки на стол, чтоб я видел, — скучным казенным голосом произнес секретарь. И что-то в этом его голосе и манере мне явно было знакомо. Появилось ощущение Дежавю. Взглядом снулой рыбы он проследил как я уселся и положил руки перед собой. Ну, конечно! Очередной аватар.
— Значит не ухойдокал я тебя прошлый раз товарищ капитан? — поинтересовался я, с любопытством уставившись на Славика. — Вот и славно! А я ведь давно хотел с вами поговорить и выяснить. Не надоело вам за мной бегать? И чего ради, эта погоня?
— А тебе Лазарев не надоело от нас бегать? — зло спросил капитан. — Мне то сменить носителя проблем нет. А ты в своем теле? Надеешься всегда быть в форме? Но тело изнашивается, стареет…Ты об этом не думал?
— А тебе молодость не к лицу, — сказал я изучая ногти. — Когда в сорок пятом ты представился агентом СМЕРШа, то действительно был похож на представителя Абакумовской конторы. И НКВД достойно представлял. Даже пасынком Андропова Ю.В. ты не плохо выглядел. Умно, интеллигентно. А сейчас глиста — глистой, и чуб этот твой набриолиненый. Фи!
— Ты меня не зли. Какой пациент подвернулся, в такого и вселился. Ты слишком далеко зашел…
— Разве? А что ограбление банка как-то скажется на будущем?
— Перестань паясничать, мы знаем твои планы!
Меня сие заявление удивило. Планы мои были размытые и конкретно кроме ефрейтора ничем серьезным не оформленные.
— Вот как? И что я по-вашему собираюсь сделать?
— А то, что последствий своих действий ты не знаешь, а нами они просчитаны. Не будет нацисткой Германии, а Роза Люксембург будет первым министром социалистической Германии. Далее, Союз постарается подмять под себя всю Европу. Англия с Америкой объединяться. И атомная бомба будет сделана и применена на год раньше. Сотрет она не Хиросиму и Нагасаки, а Москву с Ленинградом? Тебе мало или продолжить?
Желваки на лице секретаря ходили из стороны в сторону. От подноса он давно избавился.
Импульсный парализатор был метрах в двух от моей груди.
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю сдаться. Собственно согласия твоего мне не нужно. Куда ты уже денешься?
Просто я с тобой столько времени потерял, что мне нужно было высказаться. Так, что молись 'поп'. И простимся.
— Можно спросить напоследок?
— Валяй.
— А почему тебе в собственном теле за мной не охотиться? Всё-таки и реакция и навыки рукопашной борьбы были бы выше?
— Лазарев ты дурак или прикидываешься?
— В смысле?
— Ты разве не знаешь, что путешествие может быть только в одну сторону? Уйдя в прошлое нельзя вернуться назад. Тело такого просто не выдерживает. Назад возвращается только горстка пепла.
— А ТЕМПы тогда зачем? Я думал они и есть ваши машинки времени?
— Они просто сохраняют сознание перенесенного в случае гибели носителя.
— Хватит вопросов. Прощай! — сказал секретарь держа излучатель на вытянутой руке.
