будут. А отвечать кому? Вот с паспортом приходите — оформлю.
— Девушка, да какие неприятности? Вы на текст посмотрите?
Она посмотрела и, кажется, просветлела лицом, слегка улыбнувшись.
— Ну, хорошо…Отправлю. Только почему без подписи?
— Да я собственно им не кто.
— ? — последовало немое удивление.
— Соседка моя, бабушка захворала, вот боюсь как бы чего не вышло. Решил её порадовать детей собрать.
— Ну что ж вы сразу так не сказали? — облегченно вздохнула телеграфистка, — Тогда надо написать — мама в тяжелом состоянии. И всё.
— Да не хочется людей пугать, — вздохнул я, — Поэтому просто и написал — приезжай к маме.
Телеграфистка согласно кивнула и принялась что-то считать.
— С вас два рубля шестьдесят копеек, — объявила она, вернувшись к действительности.
— Вот, — высыпал я на тарелочку всю наличность.
Интуитивно я всегда или почти всегда обращался с вопросами и за помощью к противоположенному полу. Не смотря на сварливость, неуёмное любопытство и некоторые другие недостатки, женщины всегда или почти всегда сердечней, общительней чем мужчины. И если с мужчиной мне было неловко выглядеть дураком, не знающим элементарных вещей этого времени, то с женщиной я надеялся все можно было превратить в неудачную шутку, нелепое заигрывание. В крайнем случае включить дурака и сослаться на потерю памяти — тут помню, тут не помню. Ехал в поезде, с верхней полки упал. Так я и поступил, обратившись к бабушке сидящей на лавочке у 'Дома быта'.
— Бабушка, извините. Вы не скажете а где можно денег заработать?
Старушка в туго подвязанном платке плотнее прижала кошелку к телу и посмотрела на меня как на говорящую лошадь.
— Иди отсюда охальник! Ходят тут всякие! Такой молодой, а уже нажрался с утра!
— Да, нет. Я правда не знаю. У меня документов нет. А без документов нигде не берут.
— Иди отсюда! Сейчас милицию позову! Рожа твоя бесстыжая!
Я совершенно не находил свою рожу бесстыжей, но почувствовал как к ней прилила кровь. Во избежание дальнейшей ругани и появления милиции, пришлось развернуться и уйти. Шагая по направлению к вокзалу я обдумывал тот вариант, что на оставшиеся тридцать пять копеек было бы неплохо перекусить. Солнце близилось к зениту, а утрешние пирожки бабы Кати я успел переварить. Запах жареного мяса витал поблизости.
У ресторана 'Турист' стоял мангал. Гордый джигит с пресыщенным сытым видом лениво обмахивал мангал куском картонки разгоняя аппетитные запахи и белый дым по сторонам.
— Почем шашлык?
— Пятьдесят копеек, — ответил джигит, — Пиво есть. Пиво будешь?
— А пиво почем? — вздохнул я, видя, что шашлык не потяну.
— Тридцать пять копеек.
Пиво я тянул, но пить его вприкуску с запахом шашлыка, но без шашлыка было извращением. За спиной шашлычника располагался киоск, в котором он хранил видимо пиво и мангал после работы. В окошке будочки красовалась картонка с категоричной надписью — 'Пива нет! Не постучи'.
— Слушай, а ты не знаешь где можно денег заработать? — от безнадеги обратился я к джигиту.
— Да везде, — улыбнулся джигит. — Что служивый, деньги нужны?
— Ага. Вот с поезда выкинули. Без денег, без документов остался, — стал я излагать свою легенду.
— Вах, вах! — покачал он головой, — А я думаю, почему такой оборванный? Дембель? По пьяни подрался?
Я не знал кто такой дембель, но на всякий случай кивнул.
— На. Держи, — протянул он палочку шашлыка нанизанного на тонкую алюминиевую проволоку.
— У меня нет денег, — честно признался я, — Только тридцать пять копеек.
— Держи, говорю, Акрам угощает. Я Акрам, — представился шашлычник. — Вот пива возьми.
С артистичностью достойной фокусника он извлек из воздуха бутылку жигулевского пива. Отказаться от угощения я не мог. Шашлык был честно говоря на любителя. Уксуса в нем было много, а мясо замариноваться не успело. Жесткий был шашлык. Пиво тоже не первой свежести. Впрочем, дареному шашлыку в зубы не смотрят. Сжевать пять кусочков мяса было не долго.
— А чего у тебя табличка такая, — спросил я указывая горлышком бутылки на картонку в окошке.
— А? — обернулся Акрам, — А это чтоб менты не гоняли. Гоняют меня за пиво.
Из его пояснения я догадался, что торговля пивом противозаконна.
— Так что делать мне, где работу найти не подскажешь? Я не местный не знаю тут ничего?
— До дома доехать надо? — уточнил Акрам. — Иди на вокзал, найдешь бич-бригаду, вагоны, которые разгружают. За вагон червонец дают. Два вагона, два червонца. Соображаешь? Вот на билет и будет.
— Спасибо тебе Акрам! — повеселел я. — Давай я тебе в благодарность табличку подправлю.
Пива нет. Не беспокоить. Так правильней написать будет.
— Грамотный? Да? — озлобился внезапно Акрам, — Пошел отсюда! Меня учить будет!
Далее он произнес кучу слов по большей части непечатных. И я в недоумении и с легким чувством вины пошел по указанному адресу. Но не туда куда он послал меня вторично, а к вокзалу.
Что-то был не так с этим миром, здорово не так. А скорее всего 'не так' было со мной.
Я изначально неправильно оценил этот мир и людей в нем. Не так они реагировали на мои слова. И хоть доброта им была свойственна, взять хотя бы шашлычника с синей щетиной от самых глаз, накормившего первого встречного. Но в целом отношения были сложнее а не такие пасторальные как мне показалось в начале. Новый мир принялся вносить свои коррективы в моё мировоззрение снимая флер и розовые очки.
Деревянный трап из доски, прокинутый в вагон, гнулся под весом грузчиков и скрипел аккомпанируя вялые матюги испускаемые людьми скорее по привычке а не со злобы.
— Давай, давай! Шевелите колготками! Машины простаивают! — подгонял нас завсклад в синем халате. Халат крепился но трещал на объемистом, лоснящемся животе. Казалось ещё миг и он брызнет пуговицами, и они разлетятся в разные стороны как осколки от гранаты.
— Сам давай! У нас давалка сломалась! — вяло отругивались грузчики.
Все были в белом. Мучная пыль просыпалась из мешков покрывая сединой кепки и волосы, плечи, лица. Пыль забивалась в нос и я уже несколько раз чихал. Поначалу не тяжелые мешки становились все тяжелее и тяжелее, усталости я не чувствовал только ноги переставали меня слушаться. Они подгибались под моим весом с мешком, сгибались в коленях, ступни ходили как на шарнирах, норовя подогнуться в сторону. Пару раз я пытался упасть, но вовремя приседал с мешком на плечах и падения таким образом избегнул. На ватных ногах я подошел за зарплатой. Синий дирижабль с пуговицами сунул мне три бумажки. Одну синюю и две желтых. Семь рублей посчитал я.
— А почему не десять?
— Шевелиться надо, а не ходить как беременный! — отрезал завсклад и отвернулся.
Фото колобка в профиль. Третий подбородок выпирал больше первого и как воротник жабо прикрывал волосатую грудь, просматриваемую через расстегнутую рубашку.
Мне казалось, что я работал не хуже других и мешков перетаскал не меньше. Но на первый раз решил не спорить. Жалко было только одно. Одежда моя пропиталась мучной пылью. Армейский китель совершенно потерял парадный вид. Сколько я не трусил его, но прежним он становится, не хотел. Шашлыка на семь рублей получалось много, а вот как с одеждой? Гардероб мне нужно было обновить и как можно скорее. Осень.
Ночи были холодные, но более подходящее место для ночлега, чем подвал пятиэтажки я искать не рискнул. В любом месте могли затребовать документы, которых не было. Влажный сырой воздух, насыщенный запахом нечистот и кошачьего туалета. Рваный обгорелый матрас на трубах отопления лучше,
