А вот и первое письмо семнадцатилетнего курсанта Василия Сталина из Качи отцу в Москву:
«Здравствуй, дорогой папа!
Большое спасибо за письмо. Я живу хорошо. Занимаюсь много и пока успешно.
Товарища себе уже нашел, некоего Мишу Лепина, очень хорошего и умного парня.
Думаю подать заявление в партию. Придется много готовиться, но ничего, думаю, что примут.
Вообще живем очень хорошо и весело. Приехало новое пополнение курсантов и все из Москвы. Пятнадцать человек.
Погода у нас испортилась. Дуют очень сильные северные ветры, но пока погода летная, и я летаю.
До свидания, папа.
15.12.38 Твой Вася Сталин».
Следующий документ слегка озадачивает. Это копия «Летно-строевой характеристики на курсанта Василия Иосифовича Сталина» от 17 февраля 1939 года. Представлена в ЦК ВКП(б) Поскребышеву Управлением ВВС РККА за подписью командарма 2-го ранга Локтионова. Видно, поведение сына беспокоило Сталина не на шутку.
Характеристика начинается с политических качеств: «Политически грамотен. Предан делу партии Ленина — Сталина и нашей Родине. Живо интересуется и хорошо разбирается в вопросах международного и внутреннего положения. Хороший общественник, активно участвует в общественно-комсомольской организации звена. Самокритичный, несколько резковат в быту с курсантами. Вообще с курсантами уживчив и пользуется хорошим авторитетом».
Об освоении летного дела: «Теоретически успеваемость хорошая. Может учиться отлично, мало оценивает теоретическую учебу, особенно систематическое изучение предмета. Любит учить «залпом» — сразу, не усидчивый. Летным делом интересуется. Летать любит. Усвоение отличное, закрепление хорошее, недооценивает «мелочей» в технике пилотирования, вследствие чего допускает отклонения в полете, которые после серьезного, решительного замечания изживает и не допускает в последующих полетах».
О дисциплине: «Воинская дисциплина хорошая, имел ряд нарушений в начале обучения: опаздывание в учебно-летное отделение, выход на полеты небритым, пререкания со старшиной группы, стремился оправдать их объективными причинами. В последнее время резко улучшилась дисциплина, откровенно признает и охотно изживает недостатки».
Опустим описание техники пилотирования, перенасыщенной специальными терминами и разбором наиболее типичных ошибок. Эти детали нам неинтересны, отметим только, что взлет курсант Сталин производил отлично, набор высоты — тоже отлично, а вот построение маршрута — хорошо. Все остальные элементы техники пилотирования, включая посадку, — отлично.
«Пилотаж любит и чувствует себя на нем хорошо, — говорится в заключении. — Осмотрительность в полете отличная. Пилотирует энергично, свободно. В полете инициативный, решительный. На контрольных полетах несколько волнуется.
На неудачи в полете реагирует болезненно, внутренняя досада на себя, особенно в элементах полета, которые уже делал хорошо.
Считаю, что курсант т. Сталин к самостоятельному вылету готов.
Имеет на 3-е февраля 1939 года налет: вывозных — 54 п. 19 ч. 07 м. Контрольных — 12 п. 4 ч. 20 м.
Всего — 66 полетов 23 часа 27 минут.
п. п. Инструктор-летчик — ст. лейтенант (К. Маренков)
4. 2. 39 г.
С летно-строевой характеристикой с о г л а с е н. Курсант т. Сталин к самостоятельному вылету подготовлен. За время обучения имел приступ аппендицита, требует соответствующего наблюдения.
Из элементов полета с трудом усваивает расчет на посадку.
п. п. Командир 3-й эскадрильи майор (Тарасенко)
Верно: начальник УВУЗ ВВС РККА комдив (Левин)
17 февраля 1939 года».
20 февраля 1939 года начальник Качинской авиашколы телеграфирует в Управление военных учебных заведений ВВС РККА:
«Москва, Упрвоенвоздухсил РККА комдиву Левину
Серия «г» Качи Крыма 02320-2 13 32
Курсант Сталин Василий сегодня выпущен самостоятельно самолете У-два оценкой отлично
Комбриг Иванов».
Копию этой телеграммы, заверенную комдивом Левиным, начальник ВВС РККА командарм 2-го ранга Локтионов в тот же день направляет в ЦК ВКП(б) Поскребышеву. Неизвестно, по инициативе самого Поскребышева, что маловероятно, или с санкции Сталина, но в тот же день, 20 февраля, по получении этой телеграммы из управления ВВС РККА на имя командования Качинской авиашколы была отправлена телеграмма следующего содержания:
«Севастополь Кача авиашкола Иванову Семенову
Лично проверьте, не допускались ли перескакивания в летном обучении при проведении вывозных полетов курсанта Василия С.
Впредь лично и тщательно за этим следите и этого не допускать, не торопиться. Продолжать дальнейшее обучение выдержкой не переутомлять тщательным контролем и отшлифовкой с инструктором всех элементов полета особо расчета на посадку удлинить тренировку с инструктором.
Исполнение донести
Локтионов».
Сталин, зная подхалимскую натуру окружающих, подозревал, наверное, что сына плохо натаскивают в летном деле, ограждают от необходимых тренировок. То же самое, что и в средней школе. Но здесь Василий рисковал жизнью. Небо — это не Кремль и не Зубалово.
Правда, время от времени Василий пытался закалять волю, что не могло не радовать отца. Например, вот это письмо:
«Здравствуй, дорогой отец!
Как твое здоровье?
Я здоров. Настроение хорошее. Занимаюсь и летаю хорошо.
Оказывается, я не понял того твоего письма. Светлушка перепутала и сказала тебе, что я хочу к праздникам приехать в Москву, а ты разрешил приехать.
Папа! Я не приеду больше до тех пор, пока не кончу школу, хотя очень соскучился по тебе. Осталось недолго, и я решил выдержать, потому что, я думаю, тебе будет приятней встретиться со мной уже окончившим школу, да и мне это будет во много раз приятней. Я думаю, что поймешь меня и согласишься со мной. Вот обо мне как будто все.
Погода у нас хорошая, но понемножку уже начинает портиться. Так что летать приходится меньше, но пока достаточно.
Вот обо мне и о Каче как будто все.
Большой, большой привет из Крыма.
Надеюсь, до скорого свидания.
13.11. 1939 г. Кача
Твой Вася».
