бытовое, благополучное. И разом умолк. Помрачнел. Лина пошла за чайником.
– Как нам хорошо было бы вместе, – сказала Лена.
– Да, – сказал Неделин.
– Не будем об этом, – сказала Лена.
– Как хочешь, – сказал Неделин.
– Проклятая жизнь, – сказала Лена.
– Да, – сказал Неделин. – Самое странное, что я тебя действительно полюбил. Зачем мне это нужно?
– Пить хочется, – сказала Лена.
– Да, – сказал Неделин.
– Тебе тоже? – спросила Лена.
– Да, – сказал Неделин.
– Будет теплый вечер? – сказала Лена.
– Копеек восемьдесят, – сказал Неделин.
– Разве это важно? – сказала Лена.
– А ехать в трамвае без адюльтера? – сказал Неделин.
– Жаль, – сказала Лена.
– Ничего не поделаешь, – сказал Неделин.
– Как хочешь.
– Оставим это.
Вошла Лина с чайником. Лена разливала чай. Ароматен был чай. Вкусен и горяч. Парил. «Бери, Сережа, сахар». – «Спасибо, возьму». Лена бледна.
Но и положив три ложки сахара, Неделин чувствовал какую-то горечь. Лена смотрела на него внимательно и грустно. И Неделин обжегся, фыркнул вскочил, стал отплевываться: он вспомнил дневник Лены, ему стало почему-то страшно.
– В чем дело? – спросила Лена.
– Ничего, – сказал Неделин, борясь с тошнотой. – Обжегся.
– Тебе плохо? – Лена заглянула в чашку и увидела, что он отпил совсем немного. – Подожди, пока остынет, и выпей еще.
Неделин наотрез отказался.
Вечером пошли гулять – по березовому леску, по дачной улице, вдоль железнодорожного полотна. Приближался поезд.
– Поддержи меня.
Опираясь на Неделина, Лена сняла туфлю, стала что-то оттуда вытряхивать. Зачем она для прогулки обула туфли, а не обычные свои босоножки без каблуков?
– Давай помогу, – сказал Неделин.
– Сейчас. Попало что-то.
Поезд приближался. Совсем близко.
– Надо отойти! – прокричал Неделин.
Лена кивнула, нагнулась, обувая туфлю.
Поезд налетел грохотом, Лена вцепилась в Неделина и толкнула к рельсам, он удержался, упал вбок, она оказалась очень сильной, тащила его к поезду, толкала, кричала и плакала. Было мгновение, когда Неделин оказался совсем близко у колес, он ударил Лену, отполз, вскочил – и прочь, прочь, не разбирая дороги…
ГЛАВА 30
Около часа ночи Неделин был в Люберцах, подходил к дому номер двадцать два по улице Гоголя. На лавке у подъезда терпеливо и тихо сидели какие-то молодые люди. Один из них встал перед Неделиным и оказался даже не молодым человеком, а мальчишкой лет двенадцати, с пухлыми детскими губами, которыми он сжимал сигаретку.
– Ждем его, ждем, – сказал мальчик, – третьи сутки дежурим. Ты где мотаешься?
– Тебе что? – спросил Неделин.
– Получены сведения, – сказал мальчик, – что тебя хотят ограбить. А мы хотим тебя защитить. – Он засмеялся. Остальные хмуро молчали.
– Я не нуждаюсь в защите.
– Не надо отказываться, – сказал мальчик. – Ты получаешь большие деньги, тебе нужна охрана. Мы тебя уже три дня охраняем, значит, ты уже нам должен три тысячи.
– А не дороговато?
– Если сразу – будет дешевле. Пятьдесят тысяч – и охрана на всю жизнь, – сказал мальчик.
– У меня нет таких денег.
– Начинается! – вздохнул мальчик и достал большой ужасный нож. – До чего все не любят по-хорошему договариваться! – Взмахнув ножом, он ловко разрезал на Неделине куртку.
– Сопляк! – высокомерно сказал Неделин, который никак не мог поверить, что это все серьезно.
– Сам сопляк, – откликнулся мальчик. – Завтра в это же время придем. Пятьдесят тысяч, понял?
И они ушли.
Дома Неделин долго и тупо сидел на кухне, уставившись в темное окно. Потом стал лихорадочно собираться, побросал в сумку все более или менее ценное (не взяв при этом ничего, что принадлежало Владиславу Субтееву, только заработанное своим трудом) и вышел из квартиры. В подъезде он долго стоял, прислушиваясь, осторожно выглядывая. Но ничего не услышал и не заметил. Подъезд был близок к углу дома, и Неделин свернул за дом, решил обойти его с тыльной стороны. Он шел, ступая на цыпочках, в узком коридоре, образованном стеной дома и высоким кустарником.
Из кустарника вынырнула небольшая бесшумная тень. Тот же мальчик с ножом в руке.
– Домой! – тихо приказал мальчик. – Не то порежу идиота. Куда собрался? Мы тебя все равно найдем. Кыш домой, я сказал!
Смертельная тоска и злоба нахлынули на Неделина. Ненавидя – не мальчика, а темную безмозглую угрозу, исходящую от него, Неделин опустил сумку и сказал:
– Ладно. Дай прикурить.
Достал сигарету дрожащими руками, мальчик поднес зажигалку, усмехаясь, и тут Неделин выбросил руку вперед и вниз, мальчик вякнул по-детски и упал, Неделин яростно содрал с него рубашку, разорвал на несколько полос, стянул ему руки и ноги, крепко завязал рот. Схватил выпавший нож мальчика, сумку – и побежал. Он бежал быстро, держа нож в руке, готовый ко всему.
Вот кто-то кинулся наперерез – страшный. Убийца. Сейчас сшибет, повалит, зарежет. Крикнув что-то диким голосом, Неделин сделал выпад и сунул в нападавшего ножом, оставил нож и побежал дальше безоружный, уже не думая, что его еще кто-то может встретить…
ГЛАВА 31
И вот Полынск. Зал ожидания. Неделин, выспавшийся в поезде, ест в буфете какую-то рыбу, запивает какой-то жидкостью. Вокруг тускло, грязно, неуютно. Он приехал искать Субтеева, но теперь уже и сам не знает, вправе ли требовать обратного размена и возвращать прежнему хозяину не только его увечье, но и подарить ему новую биографию. «Медитативный рок» – это еще цветочки, а вот в Люберцах человек, возможно, зарезан – это серьезно.
Выйдя из вокзала, он сел на лавку возле привокзального садика, вернее, палисадника, обнесенного низкой чугунной оградой. В палисаднике среди кустов что-то лежало бесформенной грудой, Неделин присматривался, но в сумерках никак не мог понять, что это. Странное в его положении любопытство, но он встал, подошел поближе. Это был человек. Лицо в ссадинах и засохшей грязи, землистые веки мертвенно обтянули крупные глазные яблоки, признаков дыхания не было заметно. Неделин испуганно встряхнул человека за плечо. Тело не отзывалось, поднялась только голова, замычала – и тут же пала на землю.
Но пробуждение уже состоялось. Голова поднялась опять, зашевелилось и остальное. Одна рука коряво оперлась о землю, приподнимая туловище, а вторая вытерла рот, размазав слюну, и тоже уперлась после этого в землю, человек стал подтягивать под себя ноги, становясь на четвереньки. Не рассчитав, он завалился набок. Отдохнув немного, снова зашевелился. На этот раз он ухватился рукой за хилый ствол
