рассеяться в пространстве вокруг вас. А все дело в том, что между снежинками есть воздух, который, как известно, плохо проводит тепло. И тут же невероятный совет: если вы хотите сохранить па какое-то время мороженое в его натуральном виде - заверните его хорошенько… в шубу! Кстати говоря, это свойство снега крестьянину известно спокон века: чем больше выпало на поля снега, тем надежнее прогноз на урожай озимых - они не вымерзнут даже в суровые морозы.
Эпиграфом к этой книге Перельман взял слова известного физика Джона Тиндаля: «Ловкость в производстве опытов не дается сама собою - она приобретается только трудом… Идя таким путем, вы вступите в прямые сношения с природой, вы будете размышлять не о том, что прочитали в книгах, а о том, что говорит вам природа».
Читатели приглашаются «говорить с природой», приглядываться внимательно к окружающему миру, находить в нем проявление тех законов, которые изложены в учебниках или о которых поведал на уроке учитель.
Из обширной серии книг прикладного, можно сказать, характера мы познакомились всего с четырьмя. Можно было выбрать для знакомства и другие - ничего бы не изменилось: они столь же наглядно, как и эти четыре, подтвердили бы мысль, высказанную в начале главы. Книги этой серии, хотя и занимают несколько особое место в творчестве Перельмана, в целом подчинены одной и той же цели - пропаганде знаний в активной, занимательной форме. Дидактика без диктата, без принуждения - ставка на пробуждение интереса, тяги к творчеству.
У кораблестроителей есть такие термины - «остойчивость», «непотопляемость». Они, как верно подметил писатель и критик Л. Разгон, полностью относятся и к произведениям Якова Исидоровича Перельмана. Вот уже более 70 лет они служат благородному делу обучения и воспитания миллионов юных (и не юных тоже) читателей.
Поток писем
Одним из весьма важных источников пополнения книг Перельмана новыми материалами были письма читателей. Начиная с 1915 года Перельман практически во всех своих книгах указывал домашний адрес - Ленинград, Плуталова ул., д. 2, кв. 12 - и просил писать непосредственно ему. И хлынул поток корреспонденции!
Одним из первых писем, полученных Перельманом в послеоктябрьский период, было письмо 14- летнего московского школьника Михаила Шесминского. В конце 1918 года он обратился к В.И. Ленину и попросил «помочь в постройке астрономической трубы и в занятиях астрономией». Кроме того, Мишу интересовали подробности устройства ракеты К.Э. Циолковского и принцип реактивного движения вообще. Работники секретариата Совнаркома РСФСР переслали письмо в Комиссариат по просвещению с просьбой ответить Мише. Письмо попало к Перельману, работавшему тогда в Наркомпросе. 28 мая 1919 года школьник получил ответ: «Вас удивляет то чрезмерное, по Вашему мнению, значение, которое Циолковский придает рулю у выходной трубы своей ракеты. Между тем, вопреки Вашему представлению, направление взрывных газов внутри ракеты не должно почти нисколько влиять на ее движение. В самом деле, примите во внимание следующее обстоятельство…» - далее следовало пояснение физического закона горения топлива в ракете. К письму был приложен чертеж самодельной астрономической трубы.
Но особенно много писем приходило на Плуталову улицу в середине 30-х годов, когда стали появляться одна за другой книги занимательной серии.
Читатель из Башкирии сообщал о редкой шаровой молнии, наблюдавшейся им, другой читатель - из Белоруссии - указывал на опечатки в книгах, третий уведомлял о «таинственных акустических явлениях, сопровождавших снежную лавину в горах Кавказа» (Перельман использовал это письмо для того, чтобы в очередном издании «Занимательной физики» пояснить явление сухого трения переохлажденных снежинок).
Главный инженер ленинградского завода «Красный химик» интересовался, каким насосом лучше всего откачивать вязкие жидкости: поршневым или диафрагменным.
Хирурги торжковской больницы просили сообщить, какая марля быстрее останавливает кровотечение из ран при операциях - с мелкой или крупной ячеей? (Позднее в Доме занимательной науки появится экспонат «Чудеса в решете», поясняющий фильтрующее действие сеток различной густоты.) Другому медику важно было узнать, как пульсирует кровь в капиллярных сосудах.
Автор научного труда по гидравлике просил консультации о причинах шумов в трубопроводах.
Аэронавт из Москвы интересовался поведением дирижабля в турбулентных (возмущенных) слоях воздуха.
Домашняя хозяйка из Гатчины допытывалась: «Профессор Перельман, посоветуйте, пожалуйста, как замазывать окна на зиму - обе рамы или одну? Вы, говорят, в этих делах большой специалист». (Кстати, многие называли Перельмана профессором, хотя этого звания он не имел. Во время одной из лекций на ленинградском заводе «Большевик» в ответ на обращение к Якову Исидоровичу со стороны одного из рабочих, назвавшего лектора профессором, Перельман ответил: «Я не профессор», и в ответ услышал: «Как это не профессор!? Написать столько книг, и не быть профессором?»).
Инженер Балтийского судостроительного завода обратился с вопросом чисто физического характера. Судно, в один из отсеков которого налита вода, стоит на наклонном стапеле перед спуском. Пока судно недвижно, уровень воды в отсеке, естественно, параллелен поверхности земли. Но вот судно начинает сходить на воду. Останется ли уровень воды в отсеке горизонтальным, пока судно будет скользить по стапелю на хорошо смазанных салазках?
Перельман, включив позднее эту задачу в «Занимательную механику», сообщил кораблестроителю: «В сосуде, движущемся без трения по наклонной плоскости, уровень воды устанавливается параллельно этой плоскости». Понимая, что заводскому специалисту одного словесного заверения мало, Перельман приложил к ответу полное математическое доказательство явления.
Главный инженер Саратовского холодильника просил сообщить, как именно следует хранить сливочное масло - на льду или подо льдом (в ту пору еще не было иных хладагентов, кроме льда).
Множество писем приходило от изобретателей вечных двигателей. Особенно настойчивым оказался слесарь трамвайного депо из Киева. Он буквально забрасывал Перельмана своими письмами, сообщая, что «машина вот-вот заработает, беда только, не хватает денег на шестеренки». Яков Исидорович терпеливо разъяснял подобным корреспондентам их заблуждения. Когда же поток писем на эту тему превратился в водопад, Перельман опубликовал брошюру «Возможен ли вечный двигатель?», которую рассылал вместо ответов на письма.
Немало писем приходило из-за рубежа. Лондонский издатель просил «добавить в «Занимательную физику» что-либо чисто британское», и Перельман любезно ответил, что «физика, математика и астрономия мало походят на сочинения, касающиеся моды, поэтому ничего чисто британского содержать не могут, за исключением имен английских ученых, либо описания их открытий». Другой лондонский издатель пожелал назвать книгу так: «Удивительная физика» и просил сообщить, «не будет ли достопочтенный сэр Джейкоб Перлман возражать против подобного названия?». Ответ гласил, что и такое название автору по душе. Из Швеции почта принесла письмо от некоего пастора, намеревавшегося написать «Занимательное богословие» и просившего совета о наилучшем исполнении своего замысла. Яков Исидорович, показывая это письмо, со смехом заметил:
- Вот уж никак не предполагал, что подам повод для насаждения мракобесия…
Пастору же ответил так: «Разумеется, вы вольны сочинить свое «Занимательное богословие». Но прошу Вас учесть, что я в своей работе придерживаюсь исключительно научных фактов. Сумеете ли Вы, опираясь только на Библию, а не на факты науки, написать свою книгу?».
Писали на Плуталову улицу и коллективы многих предприятий, приглашавшие Якова Исидоровича выступить перед рабочими. Вот лишь одно из таких писем - с завода из Рыбинска: «Уважаемый Яков Исидорович! Рабочие-стахановцы, ударники нашего завода (а завод у нас большой) очень интересуются Вашими произведениями.
В распоряжении заводской библиотеки имеется большое количество экземпляров Ваших книг, и этих
