- Я, видите ли, физик, математик и популяризатор науки [32]] .
Когда стих смех, вызванный этим диалогом, Уэллсу были преподнесены три увесистые пачки его книг, изданных в СССР после 1917 года и одновременно вручена справка о том, что их общий тираж превысил два миллиона экземпляров.
УЭЛЛС:
- Благодарю вас за весьма ценный и приятный для меня дар. Два миллиона! Но ведь это гораздо больше, чем издано за то же время в Англии. Весьма, весьма приятный сюрприз!
РЫНИН:
- Как видите, ваши книги охотно читают у нас потому, что любят и знают вас как признанного классика научной фантастики.
БЕЛЯЕВ:
- Читают ли в Англии произведения советских писателей-фантастов?
УЭЛЛС:
- Я по нездоровью не могу, к сожалению, следить за всеми переводными новинками, но знаю, что книги ваших писателей фантастического жанра британская публика читает весьма охотно. Я лично с большим удовольствием прочитал ваши чудесные романы «Голова профессора Доуэля» и «Человек- амфибия». О, они весьма выгодно отличаются от западных книг такого же направления. Я даже немного завидую их огромному успеху…
ГАЛЬПЕРИН:
- Чем именно они отличаются, позвольте узнать? Мы будем вам чрезвычайно признательны, если вы хотя бы кратко охарактеризуете общее состояние научной фантастики за рубежом. Ведь этот род литературы - один из самых массовых, и он очень любим нашей молодежью.
УЭЛЛС:
- Вот вам мой ответ, господин директор. В современной западной научно-фантастической литературе невероятно много беспочвенной фантазии и столь же невероятно мало мысли. Научная фантастика, особенно американская, постепенно становится суррогатом литературы. За внешне острой фабулой кроется низкопробность научной первоосновы, отсутствие всякой социальной перспективы и морали, безответственность издателей. Вот что такое, по-моему, наша фантастическая литература сегодня. Она не поднимается выше избитых сюжетов о полетах к далеким небесным мирам, избегает иных мотивов. Между тем задача всякой литературы, в том числе, а может быть, и особенно, научно-фантастической, - провидеть будущее с его социальными, психологическими и научными сдвигами и прогрессом цивилизации, способствовать усовершенствованию человечества. И, если хотите, предостеречь его от самоуничтожения… Впрочем, быть может, я слишком субъективен? Но в своем профессиональном кругу я могу высказать подобные суждения, не боясь быть понятым превратно, не так ли?
БЕЛЯЕВ:
- Все сказанное вами чрезвычайно интересно и важно. Могу сказать, что мы можем лишь искренне порадоваться тому, что наши мнения по данному вопросу совпадают.
ПЕРЕЛЬМАН:
- Нас очень интересуют ваши личные планы. Над чем сейчас вы работаете?
УЭЛЛС:
- Мне шестьдесят восемь лет. И каждый англичанин в моем возрасте невольно должен размышлять над тем, зажжет ли он шестьдесят девятую свечу на своем именинном пироге… Поэтому меня, Герберта Уэллса, в последнее время все чаще интересует только Герберт Уэллс… И все же, невзирая на годы, продолжаю работать над книгой, в которой стремлюсь отобразить некоторые черты нынешней смутной поры, чреватой новой борьбой миров.
БЕЛЯЕВ:
- Мы знаем вас как убежденного противника фашизма, и нас крайне радует, что вы не остаетесь в стороне от общей борьбы против губителей человеческой культуры и цивилизации. Правильно ли я вас понял, мистер Уэллс [33]] ?
УЭЛЛС:
- Более или менее правильно.
ВЕЙНБЕРГ:
- Мы убеждены, мы верим, что вы окажетесь на той же стороне баррикады, на которой будем и мы, если грянет новая борьба миров.
УЭЛЛС:
- Мой дорогой профессор, боюсь, что из меня выйдет неважный баррикадный боец… Да и кроме того, когда заговорят пушки и начнут падать с неба бомбы, вряд ли люди услышат скрип наших перьев… Да еще писателей-фантастов [34]] *.
РЫНИН:
- Не скажите, не скажите… Иное перо, например перо Владимира Ильича Ленина много сильней пушек!
Уэллс задумчиво оглядел своих гостей, а потом что-то тихо сказал. Вейнберг поднялся и произнес:
- Мистер Уэллс благодарит за визит. Он просит извинения, у него разболелась голова…
Уэллс крепко пожал всем руки и проводил до дверей. Часы в холле «Астории» показывали ровно 21.00
Глава 7. Яркая страница биографии
«Каторжане» земного тяготения
Мало кому известно, что Перельман не только горячо пропагандировал идеи космонавтики, но и сам… стоял у ее колыбели. В 1931…1933 годах он был членом президиума ЛенГИРД - Ленинградской группы изучения реактивного движения. Острословы так расшифровали эту аббревиатуру: «Группа Инженеров, Работающих Даром». На первых порах оно так и было - гирдовпы частенько отдавали собственные средства то за сварку, то за пайку, то на приобретение приборов. Сергей Павлович Королев (1907…1966 гг.), руководивший московской группой ИРД, иногда говорил матери:
- Понимаешь, получил зарплату, да надо было расплатиться за чертежи…
В другой раз с ее ведома унес из дому несколько старых серебряных ложек - понадобился припой для контактов.
Путь Якова Исидоровича в ГИРД был вполне закономерным, и он хорошо прослеживается по книгам, посвященным космосу: «Ракетой на Луну» и особенно «Межпланетные путешествия», первое издание которой вышло в 1915 году, а последнее прижизненное, 10-е, в 1935-м. На обложке второй из книг изображено звездное пространство, и на этом фоне - межпланетный корабль, каким он виделся К.Э. Циолковскому. По просьбе Перельмана Константин Эдуардович прислал собственноручно начерченный эскиз космического корабля, который и был использован художником для обложки книги.
Экземпляр первого издания книги Яков Исидорович послал в Калугу с дарственной надписью: «Инициатору этой книги глубокоуважаемому Константину Эдуардовичу Циолковскому от автора» [35]] .
В ответном письме содержался весьма лестный отзыв о книге: «Широким массам читателей идеи мои стали известны лишь с того времени, когда за пропаганду их принялся Я.И. Перельман, выпустивший в 1915 году свою книгу «Межпланетные путешествия». Это сочинение явилось первой в мире серьезной, хотя и вполне общедоступной книгой, рассматривающей проблему межпланетных перелетов и распространяющей правильные сведения о космической ракете».
В предисловии к первому изданию говорилось: «Было время, когда признавалось невозможным переплыть океан. Нынешнее всеобщее убеждение в недосягаемости небесных светил обосновано, в сущности, не лучше, чем вера наших предков в недостижимость антиподов. Правильный путь к разрешению
