подтверждают мои слова.
Она еще раз оглянулась. Обрезанная белым воротничком Мишина голова. Его посинелые губы еле выговорили:
— Да… Подтвер… ждаю…
— Да, и я говорю тоже — да, — подлетел к столу Морщинкер.
Человек в кепке вынул из чернильницы муху, обмакнул перо, записал. Ростислава Столпакова больше не было: родился Ростислав Бордюг, теперь уже бесспорно — студент и будущий профессор.
Когда вернулись на мезонин (втроем — Миша туда не пошел), Варвара Сергеевна сказала Якову Бордюгу:
— Ну, спасибо, Яков. Ты больше не нужен, иди… Иди к себе на кухню.
Но рыжие танки сапог не двигались, новый синий картуз прикрывал глаза, пахло кентавром, потом.
— Иди же, ставь самовар, — сморщилась Варвара Сергеевна.
Картуз вдруг соскочил с головы и полетел на кровать Варвары Сергеевны, Яков Бордюг с грохотом сел на стул, програбил пятерней караковые лохмы и сказал:
— Иди, ставь сама.
Молчание. С раскрытым ртом, онемевший Александр III.
— Ты хто мне теперь, — жана. Ну, так и иди ставь. Слышишь, что я говорю.
Самодержавие пало. Мученица науки пошла ставить самовар.
