Краем глаза заглядываю, как там Ланкович. Собирается выходить. Быстро списываю предложенную им информацию. Так, сегодня мы права человека изучали, вот юморист! Попутно он попытался заложить в меня основы программы. Раз, два, три! Открываем глаза. Лицо Ланковича безмятежно. Ура, на этот раз пронесло.
Ланкович смотрит на меня, и выражение его глаз меняется.
— Что-то не так? — спрашиваю обеспокоено.
— Я не ожидал, что ты пустишь меня без борьбы, — признается он.
— Но Дима! Скажи, а много бы ты со мною церемонился! С твоей-то силой! Я даже уровень твой просчитать не могу!
— А, вот оно что…
Вроде бы согласен, но, чувствую: что-то его тревожит.
Вечером после сеанса прокрадываюсь к камере Красавчика Джо. Заглядываю внутрь — все та же картина.
— Джо! — зову его тихо.
Он поднимает взгляд. Глаза у него голубые, окруженные светлыми ресницами, пустые абсолютно. Из полуоткрытого рта падает слюна на темный кафель. Он встает и, спотыкаясь и путаясь в штанинах, подходит к двери.
— Хороший мальчик, — шепчу я, содрогаясь от омерзения и пытаясь не опускать взгляд ниже его пояса, — такой хороший маленький мальчик.
Очень осторожно, стараясь двигаться совсем незаметно, вхожу в его сознание и начинаю ремонт. Дело это дается мне с невероятным трудом, приходится бороться еще и за свой разум.
— Майя! — откуда-то из пустоты доносится знакомый насмешливый голос.
Меня выкидывает из сознания Джо. С удивлением обнаруживаю себя сидящей на полу и глядящей снизу вверх на Ланковича. Он, ехидно улыбаясь, протягивает мне руку и помогает встать.
— И что это ты такое делаешь, Майя? — говорит, посмеиваясь.
Не знаю даже, что соврать.
— Учеником новым решила обзавестись? — интересуется Ланкович, — не надо. Честное слово, он и без того в тебя влюблен. Правда, Джо?
Из камеры раздается лишь знакомое пыхтение.
— Но ты меня удивляешь, Майя, — продолжает Ланкович, и на лице его действительно написано изумление, — честное слово, я полагал, он тебе настолько противен, что ты эту часть базы за километр обходить будешь. Я, оказывается, плохо тебя знаю. Надо бы лучше.
Гляжу на него задумчиво. В голове — одна мысль. О том, как, собственно, хорошо, что он плохо меня знает.
Глава 9.
— Дим, — говорю я как-то, — есть одна вещь, от которой я могу умереть прямо сейчас.
— Да ну?
— Да. Это — неудовлетворенное любопытство.
Ланкович сегодня в спокойном и даже благодушном настроении. Я боюсь его гораздо меньше.
— Спрашивай, — разрешает он.
— Ты не мог, случайно так, другого Мастера найти? Зачем тебе понадобилось именно меня вытаскивать?
Он смотрит на меня очень внимательно. В глазах его начинает мерцать какой-то нехороший огонек.
— Я знаю твои показатели, — отвечает он.
— И это все? — интересуюсь я, хотя красная лампочка в моей голове, сигнализирующая о наличии опасности, горит все ярче.
— Тебе мало?
Голос Ланковича становится громче, я пугаюсь, но продолжаю выяснение истины.
— Этого недостаточно. В вашем округе достаточно хороших Мастеров. Ты мог бы позвонить мне, и я без всякой задней мысли порекомендовала бы тебе кого-нибудь.
— Мне нужна была ты! — отрезает Ланкович, — и не доставай меня больше, у меня голова болит.
Мучают его последнее время эти головные боли. Бедный мальчик.
Снова сеанс. Опять, рискуя жизнью, проникаю в мозг Ланковича и выстраиваю там знакомую, правда, несколько видоизмененную с учетом предыдущих сеансов, картину. По пути отмечаю, что его собственные структуры неустойчивы и разрешаю себе чуть-чуть их укрепить. Снова работа. Выдыхаемся оба, как скаковые лошади. Грызем яблоки и думаем каждый о своем. Он, вероятно, о протекании процесса актуализации у Мастера со стажем и возникающих при этом странностях, я — о том, как достала меня эта ситуация, и сколько времени я смогу еще его дурачить.
Оба устали. Сидим, не глядя друг на друга.
— Покурить бы сейчас, — неожиданно даже для себя произношу я.
— У меня есть сигареты, — отвечает Ланкович, — сейчас принесу.
Он уходит, приносит сигареты. Мы сидим с ним вдвоем, курим. Я — с удовольствием, поскольку иногда разрешаю себе побаловаться, он — с каким-то меланхолическим выражением на лице.
— Можно задать тебе вопрос? — спрашиваю я, глядя на длинный и острый столбик пепла на моей сигарете.
— Спрашивай, — устало разрешает Ланкович.
— Ты сводишь какие-то личные счеты со мной?
— Да, — неожиданно быстро соглашается Дмитрий, — так оно и есть.
Я осторожно подбираю слова, боясь вспугнуть его более-менее нормальное состояние.
— Я чем-то навредила тебе?
Он опускает голову и тихо смеется.
— А ты как думаешь?
— Не знаю, — честно признаюсь я.
— Ну, про побочный-то эффект проведенной тобою актуализации тебе известно?
— Какой именно? Воплощение Идеи?
— И это тоже. Я ведь искренне верил в идеалы ПОПЧ, совершенно искренне. Ты знаешь, что именно я прорабатывал многие подходы в этой Идее, Идее ПОПЧ?
— Нет, — совершенно правдиво отвечаю я, — ты же об этом не рассказывал.
— Вот, а ты так жестко меня переориентировала. Но это не так важно. Есть еще одна проблема. О ней ты тоже должна знать. Это когда Мастер влюбляется в Учителя. Ты любишь своего Учителя?
Я смотрю на него удивленно. Признаюсь, как-то не думала об этом. Мне и в голову не приходило, что Ланкович может как-то переживать из-за привязанности ко мне. Конечно, я люблю своего последнего Учителя, но я как-то сразу смирилась с тем, что никогда его не увижу. Мой учитель, Евгений Павлович Стылов, я помню каждую черточку его некрасивого лица. Он относился ко мне с симпатией, считал многообещающим Мастером. Но и только-то.
— Конечно, — отвечаю, — все Мастера любят своих Учителей. Это — закон.
— И ты воспользовалась этим, чтобы освободиться. Ты заставила меня влюбиться в себя, использовала, а потом бросила. Как туалетную бумагу.
Смотрю на него, не понимая, о чем он говорит.
— Меня любила замечательная женщина, — между тем продолжает Дмитрий, и голос его течет и переливается, — совсем не похожая на тебя. Она родила мне чудесную девочку. А я думал только о тебе, как тебя увидеть или как избавиться от наваждения. Ты ведь даже не в моем вкусе! Все дело в актуализации — решил я, именно эта дурацкая процедура заставляет меня так мучиться. И вот тогда, наверное, это судьба, я увидел эту статью Карлова. В школе я увлекался электроникой, не знаю уж, что заставило меня пойти на факультет богословия. В статье доказывалась возможность пройти
