- Изучал, - кивнул Гудков. - Так вот, морской змей, как и многие водные животные, имеет, грубо говоря, форму тела вращения. В первом приближении, форму трехмерного цилиндра. Но вы помните, как обычно рисуют плывущего морского змея?
- Да, конечно, - заторопился психолог. - Обычно рисуют так, - он показал рукой. - В виде этакой извилистой линии...
- Правильно, - сказал Гудков. - Плывущий морской змей имеет форму вертикальной синусоиды. Над водой при этом выступает несколько горбов, остающихся неподвижными относительно друг друга. На деле змей очень быстро извивается, и поэтому быстро плывет, а его тело пересекает поверхность воды в нескольких местах. Какую форму, по-вашему, имеют эти пересечения?
- Пересечения тела змея с поверхностью? - переспросил психолог. - Ну, они... По-моему, они круглые.
- Правильно. В первом приближении это окружности или эллипсы, поскольку, как мы уже знаем, тело змея в первом приближении - цилиндр. Но поскольку это цилиндр неправильный, постепенно сужающийся, то и радиусы этих окружностей неодинаковы...
- Понятно, - отозвался психолог. - Вы объясняете очень доходчиво. Никогда в жизни бы не поверил, что смогу разобраться в такой казуистике! Но зачем вы, голубчик, так подробно нам об этом рассказываете?
- Этот простой пример позволит нам с ходу решить проблему, над которой вы и ваши коллеги ломали голову не один десяток лет, - твердо сказал Гудков.
Он посмотрел на Наташу. Она слушала очень внимательно, было видно, что она все понимает, и это означало - он выбрал правильный путь изложения своих мыслей.
- При чем здесь мои коллеги? Никто из них, по-моему, даже не слыхал о Цирцее.
- Я имею в виду проблему НЛО, - объяснил Гудков. - Представьте себе, что в плоскости, которой является поверхность воды, живут двухмерные существа.
- Двухмерные? - переспросил Пинчук. - Какие такие двухмерные? Что вы хотите этим сказать?
- Двухмерные - значит, плоские. Плоские, как бесконечно тонкий лист папиросной бумаги. Существа, живущие только в двух измерениях. У них двухмерные тела, и органы чувств тоже двухмерные. Они не воспринимают ничего, находящегося за пределами плоскости, в которой живут. Ничего вне пределов бесконечно тонкой пленки воды. Как они воспримут Великого морского змея?
- Ну, не знаю, - признался Пинчук. - Мне, право, трудно сообразить. А вы, голубчик, сами-то как считаете?
- Я? - сказал Гудков. Он говорил все более убежденно, потому что мысль, которая возникла у него во время погони за вереницей бледных огней, до сих пор была всего-навсего мыслью. Теперь она осуществлялась, превращалась в высказанные слова. - Естественно, они воспримут его только как эти окружности, как вереницу окружностей, которые получаются в местах пересечения тела нашего змея с их плоским двухмерным миром.
Он снова посмотрел на Наташу. И опять взгляд ее внимательных синих глаз придал ему вдохновения.
- Ну, допустим, что так, - согласился Пинчук. - Только зачем вы все-таки это рассказываете? Ведь ваши слова не имеют отношения не только к теме нашего разговора, но и вообще к миру, в котором мы с вами живем. Это просто игра ума, фантазия, но не более. Какие-то двухмерные вещества, то есть существа...
- Вы так думаете? - спросил Гудков. - А теперь представьте себе, что наш мир является частью более сложного, четырехмерного мира, точно так же, как произвольная плоскость - это лишь ничтожная часть нашего трехмерного пространства. Представьте себе, что в этом высшем четырехмерном мире наша вселенная суть то же самое, чем представляется нам плоская поверхность озера или моря. Представьте себе, что этот мир, невидимый и неосязаемый нашими органами чувств, населяют существа, тоже лежащие в другом измерении, четырехмерные. Они - если это аналоги наших птиц - носятся где-то над нашим миром, любуются своими отражениями в нем, но остаются для нас непознаваемыми. А аналоги наших рыб плавают под нашим пространством и дышат своими четырехмерными жабрами, не подозревая о нашем существовании. Но есть и другие. Они, как Великий морской змей, живут где-то в пучине, в бездне глубоко под нашим миром, но иногда всплывают к нему - к поверхности своего моря - подышать, глотнуть свежего воздуха...
- Четырехмерного воздуха? - язвительно поинтересовался психолог.
- Конечно, - кивнул Гудков. - И еще представьте себе, что они, как и наши змеи, тоже имеют форму тела вращения - только четырехмерного. Например, форму четырехмерного цилиндра. И когда такое существо, всплывая, пересекает наше пространство, его сечение нашим пространством дает сферу. А если такое существо пересекается с нашим миром несколько раз - например, когда изгибается, чтобы быстро плыть, - то цепочку сфер. Это совершенно аналогично веренице окружностей, которой является в плоскости воды тело Великого морского змея...
- Так, - сказал Пинчук. - И значит, вы полагаете...
- Да, - продолжал Гудков. - Представьте себе, что одно из таких существ наделено любопытством. Ему, этому существу, интересно. Трехмерные предметы - такие, как наш астероид - для него то же, что для нас радужные пятна нефти на поверхности воды. И вот однажды оно случайно всплывает подышать рядом с таким пятном. Ему любопытно, что это за пятно. Наш космос для него - поверхность необъятного океана, граница раздела двух сред. Одной, в которой оно плавает, другой - в которой дышит. И оно всплывает каждые сто часов - именно настолько хватает ему его четырехмерного воздуха - и плещется на поверхности своего океана, и разглядывает всякие разноцветные пятна - нам кажется, что оно заглядывает к нам внутрь, ибо мы так же раскрыты ему, как полностью видны нам плоские пятна нефти... А нам это существо представляется то шаром, то вытянутым извивающимся эллипсоидом вращения, то колеблющейся вереницей разнокалиберных сфер.
Гудков умолк. Несколько секунд за столом царило молчание.
- Я, конечно, не могу дать исчерпывающей оценки вашей гипотезе, произнес наконец психолог. - Однако фантазия у вас, надо признать, поставлена хорошо. Поверьте слову профессионала. Рассуждаете вы вполне убедительно. Только, по-моему, слишком большое место занимают в вашем воображении всякие эллипсоиды вращения, четырехмерные цилиндры, пространственные сечения и прочая казуистика. Вот когда вы, с вашими способностями, научитесь строить свои фантазии на основе вещей попроще, тогда мне придется с вами согласиться. И если бы вы придумали что-нибудь в этом роде...
- С удовольствием, - сказал Гудков. - Как вам нравится такая гипотеза, действительно попроще. Вообще все астероиды - всего-навсего разные сечения одною и того же четырехмерного объекта, какой-нибудь четырехмерной водоросли. И, например, все планеты. И все звезды, само собой. И, естественно, все животные.
- А люди? - тихо спросила Наташа.
- И люди тоже. А что, отличная мысль. Все мы - просто трехмерные сечения одною и тот же четырехмерного человека, какой смысл нам спорить и ссориться? Но можно и подругу. Скажем, не все, но какой-то мужчина и какая-то женщина - это два сечения одной четырехмерной личности. И когда такой мужчина встречается с такой женщиной...
Гудков замолчал. Наташа покраснела. Пинчук размышлял, какую профессиональную оценку дать последней гипотезе.
- Ну ты и змей, если говорить откровенно, - вдруг нарушил молчание Штуб, пристально и мрачно посмотрев на Гудкова.
