Я еле сдерживал распиравшее меня клокотание. Но сказал спокойно и холодно:
– Повторяй за мной: я животное…
Компания загомонила. Кто-то хлопнул меня по плечу: «Серый, да брось ты! …»
Я отшвырнул чужую руку и процедил:
– Не слышу. Я животное. Ну!
Ездоки разом притихли. Мой оппонент хлопал глазами и растерянно молчал.
– Значит, так, – ледяным тоном произнес я. – Или ты повторяешь за мной, или мы сейчас выйдем. Но обратно ты не вернешься. – Мне вдруг ужасно захотелось поддаться накатившему на меня озверению. Оно, кажется, отразилось на моем лице.
– Серый, перестань, – вякнул кто-то неуверенно – Свои же ребята…
Я пропустил слова мимо ушей и в упор уставился на противника. Я просто смотрел на него не отрываясь. Но он все понял.
– Я животное, – сказал парень.
– Громче.
– Я животное, – взвизгнул он, чуть не плача. Конь сгреб меня за шею.
– Серый, оставь эту вонючку. Он говорит, что животное, но не понимает. Мы все тут животные, мать вашу так! Давайте выпьем за животных, от которых мы произошли. И которые потом произошли от нас- Он нетвердой рукой опрокинул горлышко бутылки себе в стакан, водка хлынула через край.
– Пошел вон, – тихо приказал я парню.
Он поднялся и направился к выходу. Ездоки молчали. От некоторых исходило отчетливое неодобрение.
Я обвел взглядом сидящих за столом. Никто не захотел встречаться со мной глазами. Если бы этот щенок вовремя не сломался, я бы наверняка вывел его на улицу и убил. Они это понимали.
Бешенство улеглось, и мне вдруг стало тошно. Я взял полный стакан и медленно выцедил его до дна. Шестидесятиградусное самодельное пойло, которое подавали в «Арго», так пить мог далеко не каждый.
– А гребарь-то до выхода не дошел, – сказал Конь и загоготал.- Мне отсюда видно. В сортир свернул. Видать, обосрался.
Раздались смешки, компания загомонила, зазвенели бутылки, выбулькивая содержимое в стаканы. Кто-то бодро изрек:
– Учить таких надо, учить. Но ты, Серый, все-таки полегче.
Я заметил, что Макс машет мне рукой от своей стойки, встал и отправился на зов.
– Чего у вас там? – лениво поинтересовался Макс.
– Дружеская беседа.
– Ну-ну. Только по-взрослому дружить пожалуйте на улицу. У нас приличное заведение.
«Дерьмо у тебя заведение. Вертеп»,- хотел сказать я. Но гнев уже погас.
– Учтем, командир.
– Чуть не забыл. Тебя Работяги искали.
– Когда?
– И сегодня заходили, и вчера.
В городе, где не работала телефонная связь, кафе стало своеобразным средством коммуникации. Здесь периодически появлялись все, кто не прятался в трущобах. Если кто-то кого-то искал или требовалось что-нибудь передать, достаточно было попросить Макса. Рано или поздно нужный человек объявится.
– Не пойму, чего ты с ними якшаешься? – сказал Макс- Какая тебе от них прибыль? Они же скупые. И говнистые. Все чего-то мутят. Нашел себе друзей, называется.
Я посмотрел на Макса, и он отвел глаза.
– Ты разливай по тихой грусти. Жизни учить других будешь.
Макс сощурился.
– Знаешь, Серый, твоя крутизна до добра тебя не доведет. Вот ты еще одного врага нажил. Сопляк, конечно, но под Ментами ходит. Ты его при всех опустил. Если он посчитаться захочет, покровители найдутся. А ты вечно один на льдине, ломом подпоясанный. Не треснула бы льдина твоя. Шел бы к Муштаю, был бы в шоколаде. Могу словечко замолвить.
Заведение принадлежало не Максу, а Муштаю, который сам здесь появлялся лишь изредка – стопарь водки пропустить.
Макс был его подручным и вел все дела в кафе. Так что его предложение меня не удивило. Он просто озвучивал желание шефа.
Глядя на Макса в упор, я пододвинул к себе чей-то недопитый бокал пива, а потом опрокинул его на стойку. Пенная лужа растеклась по пластиковой поверхности, жидкость закапала на пол.
Макс скривился, молча достал из-под стойки тряпку и принялся вытирать лужу. Я знал, что он обязательно пожалуется патрону на мое скверное поведение и проявленное неуважение – не к нему, к хозяину. Может быть, прямо сейчас и поплачется, уйдя в подсобку. Телефоны не работали – ни обычные, ни сотовые. Зато у авторитетных людей и их прихвостней имелись портативные рации небольшого радиуса действия. Раций было мало. Когда нагрянула Чума, ими пользовались в основном всякие секьюрити. Но они оказались единственным действующим в наших условиях средством связи. Кое-кто от границ периметра сперва пытался связаться с Большой землей. Но их глухо блокировали. Из Зоны утечек информации быть не должно. Чтобы всякая либеральная сволочь не имела повода лишний раз тявкнуть. Ну и, понятно, Контрабандисты и прочие криминальные дела. Моя рация, спрятанная в развалинах завода, работала на специальном секретном канале, на который не действовали никакие глушилки и который не поддавался никакой прослушке. Впрочем, не только на нем.
Макс, однако, в подсобку не пошел. Девки в своем углу затеяли ссору, посыпались бокалы и тарелки, кто-то кому-то вцепился в патлы. Обеспокоенный Макс, кликнув помощника, отправился разнимать. Мои друзья Ездоки орали ему вслед, чтоб не портил зрелища. В кафе было душно и скверно. За окнами совсем стемнело. Я, пользуясь тем, что всеобщее внимание приковано к потасовке, незаметно покинул зал.
ГЛАВА 9
Я завел джип и, не включая фар, поехал прочь от тускло освещенного пятака под витринами кафе. Изнутри доносились приглушенные крики и звон бьющейся посуды. Проехав несколько кварталов, я свернул на боковую улицу и стал внимательно вглядываться в стоящие вдоль обочин автомобили. Вереница ржавеющих машин тянулась вниз до самого бульвара. Вот, кажется, то, что надо. Я вышел из джипа, осторожно посветил фонариком. «Тойота Камри» цвета «коррида» выделялась в общем ряду. Красная краска проступала даже через слой налипшей пыли и грязи. У «тойоты» были выбиты все стекла и сорвана крышка багажника.
Я осторожно подошел, посветил в кабину. Кто-то разворотил приборную доску и изрезал кресла. Внутрь салона ветром намело кучу мусора. Я прислушался. Но ни слух, ни мое новое «шестое чувство» не улавливали ничьего присутствия. Я открыл бардачок. Он был пуст, не считая каких-то
