Хроника пикирующей России. 1992-1994

Представляя уже полуразрушенное государство («административно-командную систему») тем монстром, который еще стоит на пути к светлому рыночному счастью, типичный демократический интеллигент стремится разжечь антигосударственные настроения. Но как? Указывая на изъяны в выполнении именно тех функций, которых вообще не будет у государства в рыночной экономике.

Как не вспомнить первый Съезд Народных депутатов СССР, где одним из антигосударственных таранов были жалобы представителей малых народов Севера. Ведь те депутаты и та пресса, которые использовали этот таран в своих интересах, прекрасно знают, что в будущем гражданском обществе и рыночной экономике, воздвигаемых на обломках нынешнего государства, эти малые народы просто исчезнут. Они будут переплавлены в «этническом тигле» начального и среднеразвитого капитализма, и здесь уж действительно «иного не дано», это — одна из множества социальных издержек, которые придется уплатить за рыночное благоденствие. Малые народы сохранились именно в традиционном обществе, в «административно-командной системе» царской России и СССР, и если уж критиковать эту систему за ее известную грубость и тупость, то уж никак не от лица предназначенных к исчезновению малых этносов.

Вот сообщают, что в Сургутском районе у хантов остался единственный лесной массив, а их оттуда стали выгонять подкупом, обрекая на исчезновение хантов как этноса. Председатель Сургутского райсовета Народный депутат СССР Ю.Неелов объясняет: «Если мы переходим на муниципалитеты, то должны думать не только о двух тысячах хантов, но и об остальных 70 тысячах жителей района. Тем более что к рыночной экономике ханты оказались не готовы. Кто их будет кормить?»

Здесь сказано все. Что губит хантов как этнос? Во-первых, демократическое правосознание: 70 тысяч человек-«атомов» важнее, чем две тысячи человек-«атомов». Во-вторых, переход от «тоталитарной» советской власти к современному гражданскому обществу: «если мы переходим на муниципалитеты», то о каких там этносах может идти речь! И, наконец, переход к рыночной экономике, при которой единым и абсолютным мерилом становится прибыль. Ханты «оказались не готовы к рыночной экономике»? Следовательно, должны исчезнуть с лица земли (как и множество других народов бывшего СССР и половина русского народа). При этом, разумеется, кто-то из хантов станет процветать при рынке, но уже как индивидуум. Или этого не знали народные депутаты, выходцы из малых народов, которые так рьяно участвовали в демократическом развале СССР? Книжки надо читать.

И никаких претензий к Ю.Неелову! Вы проголосовали за «возвращение в цивилизацию», за отказ от традиционного типа российской государственности — получайте следствия в полном объеме. Ю.Неелов точно выполняет демократически изъявленную волю населения (народов уже нет, и голоса они не имеют — при демократии по одному голосу имеет каждый индивид).

Выделю несколько проявлений этой утраты интеллектуальной совести.

1. Провокация как духовная потребность

Рассмотрим наш тезис подробнее на одном примере — интересной передаче авторского телевидения «Пресс-клуб» незадолго до путчя 1991 г., собравшей весь цвет демократической прессы. Обсуждался телефильм «Помирать не надо» (издевательская аллюзия к словам Чапаева). Фильм получил вторую премию и полное одобрение либералов. Главная идея всех трех сюжетов фильма — крайний антиэтатизм, представление государства как абсолютное зло, как «коллективного врага народа». Не будем обсуждать, насколько верна эта почти религиозная идея нашей демократической интеллигенции. Примем, что государство — зло. Здесь для нас важно, что три сюжета, сделанные одними и теми же авторами, несовместимы и между собой, и с фундаментальными постулатами либеральной демократии, а потому они в совокупности интеллектуально бессовестны.

Первый сюжет — о самовольном вселении в новый жилой дом в Севастопольском районе Москвы. Это — драматический конфликт между теми, кто устал ждать и осуществил захват квартир, и теми, кто дождался очереди, получил ордер и пытается теперь въехать в свою квартиру. Райисполком, который при захвате предыдущего дома проявил нерешительность и примирился с «народной инициативой», сейчас пытается добиться выселения.

Главная мысль сюжета: государство — держиморда, готово с помощью милиции выселить нуждающихся в жилье людей. При этом не ставится под сомнение право тех очередников, которые получили ордера на квартиры (правда, на всякий случай эти очередники представлены семьей, в которой мать сорок лет работала в КГБ, что сразу предопределяет симпатии и авторов, и зрителей). Не обсуждаются и изъяны установленного порядка распределения жилплощади, не высказывается никаких подозрений в коррупции и т.д. Фильм просто настраивает общественное мнение против государства, которое в данном случае стремится соблюдать законный порядок и правовые нормы. Фильм приветствует людей, которые нарушили правовые нормы и право других таких же людей, приветствует только потому, что возник конфликт с государством, и этот конфликт можно использовать в сиюминутных политических интересах. И это — на фоне прославления интеллигенцией концепции правового государства. Те демократические интеллигенты, которые высоко оценили сюжет, прекрасно видят его антиправовой пафос. Видят, что его идея противоречит столь любимой концепции правового государства, но прощают это противоречие ради небольшого удара по ненавистному государству. Это и есть отсутствие интеллектуальной совести.

В этом сюжете есть и побочная, хотя и важная, мысль: государство плохо заботится о людях, оно строит мало жилья. После просмотра даже было прямо сказано, что во всем виноват лично председатель райисполкома Брячихин (благо что партократ). Это обвинение вообще безнравственно, ибо исходит от людей, обвиняющих советский народ в социальном иждивенчестве, отрицающих патерналистское государство и требующих скорейшей приватизации жилищного дела. Ведь им известно, что завтра, когда это государство будет ликвидировано и мы войдем в вожделенный рынок, где каждый должен будет бороться сам за себя, никакого бесплатного жилья никому давать не будут. А будет пока незнакомая нам огромная бездомность как социальное явление, побольше чем в Англии или США. Потому-то люди и идут на самозахват последних квартир, потому и снижается объем строительства и открываются аукционы, на которых обычная квартира стоит миллионы рублей.

Можно понять либерала, который требует «минимального» государства, которое бы не вмешивалось в жизнь граждан и не мешало им бороться и побеждать (или спать под забором). Но когда либерал начинает критиковать государство «из социализма», за то, что оно было недостаточно антирыночным, становится противно. Действительно, наша интеллигенция за все революции «ничего не забыла и ничему не научилась».

Второй сюжет попроще, но напоминает первый. «Советский фермер» неофициально пас своих коров на заброшенном совхозном лугу, а в прошлом году, опять же по решению «государства-монстра», этот выпас отдали гражданам под огороды. Опять конфликт, и опять виновник — государство. И опять наши демократы-рыночники атакуют государство с антирыночных и антиправовых позиций, буквально требуя, чтобы государство не было формалистом, а было отцом родным и удовлетворило явно противоречивые интересы тех новых социальных субъектов, которые и возникли как результат «разгосударствления». И интеллектуальная нечистоплотность сквозит в каждой сцене, в каждом диалоге.

Фермер пользовался средством производства (землей) как «теневик», он не получил ее на законных основаниях. В этом, как известно, есть большая выгода, но есть и риск. Сейчас малина кончилась — так добывай землю согласно закону или сокращай свой бизнес! Весь антигосударственный пафос здесь подтянут за уши. И уж совсем нечестно было противопоставлять фермера огородникам, вышибать из зрителя слезу показом фермерских банок с молоком, которых мы «завтра недополучим». Фермер говорит, что люди своей картошкой будут травиться, так как на луг спускали сточные воды. Но ведь он, выпасая здесь коров, и сам травил людей своим молоком. Или, по его мнению, это освящается законами рынка? Вот тема, которую можно было бы развить, обладай автор интеллектуальной совестью.

Сюжет третий — самый острый и потому самый нечестный. Показана мать, переживающая горе: сына убили в Будапеште, где он был в частной поездке. Самая вольная этика требует максимальной осторожности при использовании таких случаев в политической игре. Но нет, и здесь удается представить государство в образе врага — оно отказывается заплатить 4 тыс. долларов за транспортировку тела в Москву. Какое возмущение это вызывает в «пресс-клубе»! Тут же (видимо, совершенно случайно) в компании оказывается