Хроника пикирующей России. 1992-1994

Распад политических, экономических, социокультурных структур и стабильной системы межнациональных отношений создал в России совершенно новую, в истории никогда не возникавшую систему технологических опасностей. Ни у политиков, ни у администраторов — как в России, так и на Западе — адекватного представления об этой угрозе не наблюдается. Оценки экстраполируются из стабильной, уже давно не существующей ситуации, мышление остается линейным. Там, где технолог видит латентную фазу катастрофы и требует действовать именно как на определенном этапе чрезвычайной ситуации, политики видят лишь «ухудшение положения». Ведь огня и взрыва еще нет!

Достижение критических точек не вызывает адекватной реакции режима и даже не осознается политиками и по той причине, что советская система проявила непредусмотренную и пока что не нашедшую объяснения устойчивость. В ней оказались заложены неявные скрепляющие и стабилизирующие механизмы, свойственные традиционным обществам и не поддающиеся надежному объяснению на языке науки, основанной на техноморфном западном мышлении (в том числе на языке марксизма). Тот факт, что мы не имеем четкого представления об этих механизмах, не позволяет уповать на их долговременное действие — они могут отказать также по неизвестной причине без предварительного нарастания понятных нам тревожных симптомов.

Поражает и вызывает беспокойство именно беспечность властей и их идеологов, которые радуются как раз тому, что является признаком аномального поведения системы — отсутствию пропорционального социального протеста при резком снижении жизненного уровня значительной части населения. Наше общество очевидно реагирует «неправильно», совершенно иначе, чем детерминированное атомизированное современное общество Запада. А значит, проникнутые европейским мышлением политики-западники не понимают идущих от общества сигналов и радуются тому, что должно было бы вызывать ужас. Нелинейность реакции населения на ухудшение экономического положения показывает, что реальным этапом кризиса может стать конфликт таких размеров, которые совершенно непропорциональны непосредственной причине. Сегодня есть признаки того, что стабилизирующая сила системы иссякает.

Следующие параметры кризиса определяют изменение всей структуры технологических опасностей в России. Эти параметры взаимосвязаны и все одинаково важны:

— распад техносферы СССР, которая создавалась как единое целое (отсутствие системной целостности резко дестабилизирует состояние каждого элемента);

— резкое сокращение в течение шести лет капиталовложений в обеспечение безопасного функционирования техносферы (капиталовложений, которые и до этого поддерживались на минимально допустимом уровне); динамика опасных отказов может приобрести лавинообразный характер;

— разрушение социальной и культурной среды, в которой только и может безопасно функционировать любая технология (мотивы и стимулы к ответственному труду, дисциплина, традиции и культура труда, правовые и этические нормы, психологическая уравновешенность и т.д.); возникновение в этой среде нетрадиционных дестабилизирующих элементов (преступность, социальные конфликты, нарастающая опасность терроризма);3

— необходимость срочной реализации политических решений при отсутствии для этого адекватной технологической базы (например, выполнение договора об уничтожении химического оружия);

— паралич отраслевой научной системы, которая ранее гарантировала хотя бы минимальное научное обеспечение для безопасного функционирования техносферы;

Все указанные факторы действуют на фоне опасного отсутствия у политиков, работников прессы и широкой общественности минимальных знаний о технологическом риске. Это при нынешнем возбужденном состоянии умов открывает путь к возникновению массовых психозов по поводу совершенно надуманных опасностей и одновременно к замалчиванию реально угрожающих, а то и катастрофических процессов.4

Чернобыльская катастрофа была сигналом, что мир вступил в полосу мощнейших кризисных явлений, представляющих угрозу развитию и выживанию стран и даже цивилизации в целом. Достигнутая концентрация производств и структура техногенной опасности создали многогранную угрозу, потенциал которой запредельно высок и может реализоваться при любого рода дестабилизации и потере устойчивости. Показателем этого потенциала, помимо ядерного и химического оружия, является количество радионуклидов и опасных химических веществ или их предшественников, содержание которых в обычных объектах индустриальных районов составляет более 1000 летальных доз на каждого человека и достигает 100 тысяч летальных доз на каждого жителя таких индустриальных центров, как Москва.

Между тем в 1990-е годы в нашей стране произошла дестабилизация по всем сформулированным В.Легасовым после Чернобыля «девяти граням опасности», и риск перешел в новое, неизвестное науке состояние системной опасности. При этом все элементы техносферы, общества (с возбуждением классовых, этно-национальных, религиозных, культурно-мировоззренческих стереотипов) и природных комплексов оказались связанными друг с другом, так что возбуждение по любому из них, бессознательное или преднамеренное, вызывает по всем остальным реакцию в целом. Это реакция сложного характера, с нелинейностями, синергизмом (кооперативными эффектами), пороговыми, автокаталитическими и взрыво-цепными процессами. Традиционные же стабилизирующие системы остаются линейными, причем существенно ослабленными даже по сравнению с 1960-1970-х годов: из-за физического и морального износа систем контроля и обеспечения безопасности, кадровых потерь и некомплектов, региональной расчлененности, падения дисциплины и моральных норм и т.д.

Впервые в истории человечества на 1/6 суши сложилась уникальная система техносферных опасностей, не просто обладающая угрожающими потенциальными возможностями в виде запасов ядерного и химического оружия и их невоенных аналогов. Источником опасности стала вся выведенная из устойчивого состояния, возбужденная и достигающая (или достигшая?) критической точки нестабильности высокодинамичная сложная система «техносфера — общество — человек». В России эта система обладает большим разнообразием, трудно контролируема и плохо изучена, а в своей социально-психологической компоненте — практически не изучена вовсе. Это система, к множеству видимых и скрытых «кнопок» которой получило доступ огромное множество людей с расщепленным сознанием, самыми разными мотивами, интересами и ценностными установками, включая самоубийственные, как показали последние события. Таким образом, наряду с известными категориями техносферной опасности — повысившейся вероятностью крупных аварий отдельных производств, цепной реакции аварий, непреднамеренных аварий в результате конфликтов и военных действий,5 преднамеренных аварий, вызванных направленными боевыми действиями, — добавляются непреднамеренные инциденты и аварии, вызванные резкой трансформацией социально- экономической и социально-психологической обстановки, и преднамеренные действия — шантаж, акты социального или национального мщения и терроризм с использованием техносферы, включая применение эквивалентов оружия массового поражения. Находящиеся на грани отказов и аварий из-за отсутствия инвестиций технологические системы «обучают» потенциальных борцов любого толка. При нынешнем состоянии умонастроений каждая авария внимательно осмысливается с точки зрения возможности создания аналогичной ситуации в интересах борьбы. Лозунг перестройки — «разбудить активность и живое творчество масс» — при повороте реформ к варианту множественной конфронтации повернулся своей самой разрушительной стороной. Сегодня любая прижатая в угол группа способна превратить место обитания своих противников в «зону бедствия».

Следует подчеркнуть, что за последние десятилетия произошел разрыв привычной зависимости: более страшные средства (радиационные, химические и биологические) оказываются более доступными, чем традиционные виды оружия (стрелковое, артиллерия, бронетехника). Использование организуемых целенаправленно аварий опасных промышленных объектов еще более доступно, а по поражающей способности чрезвычайно опасно. При этом представления политиков о доступности средств разрушения остались прежними т.е. неадекватными новой реальности. Надо также подчеркнуть, и это уже подтверждается эмпирическими данными, что использование современных технологий в целях борьбы в принципе не поддается контролю полицейскими методами.6

В проблеме технологического риска отразился фундаментальный дефект всего проекта перестройки и реформ. Ключевым тезисом этого проекта была свобода — радикальное снятие всех скреп и даже оков, которые стабилизировали советское общество. Но известно, что свободное общество — это дорогое общество, за свободу надо платить. Устранение запретов и табу должно было быть