всяких колебаний сбрасывать эти бомбы везде, где это целесообразно».
Военный руководитель высшего ранга, генерал-лейтенант Дулитл в публичной речи заявил, что американцы «должны быть физически, мысленно и морально готовы к тому, чтобы сбросить атомные бомбы на промышленные центры России при первых признаках агрессии. Мы должны заставить Россию понять, что мы это сделаем, и наш народ должен отдавать себе отчет в необходимости ответа такого рода».
И дело было вовсе не в коммунизме, и даже не в геополитических интересах, а именно в почти религиозном стремлении ликвидировать нашу «как бы европейскую», но не западную цивилизацию. Николай Данилевский, автор теории культурно-исторических типов, писал в 1869 г.: «Европа видит в славянстве не только чуждую, но и враждебную силу». И для этого нет рациональной основы — «реальная причина ненависти лежит глубже. Она — в непостижимой глубине племенных симпатий и антипатий, которые представляют собой исторический инстинкт народов, ведущий их к неизвестной для них цели». А наш изгнанник Питирим Сорокин, ставший основателем американской социологии, поясняет тезис Данилевского: «Эта враждебность сохранялась несмотря на большие жертвы и услуги, которые Россия оказывала Европе. Россия никогда не нападала на Европу, Европа — неоднократно вторгалась в Россию, вынуждая ее защищаться и изгонять агрессора.»
О дальней истории надо говорить отдельно. А сегодня даже когда Россию в трудные моменты принимали в союзники, в уме перебирали способы ее ослабления. Трумен сказал: «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, мы должны помогать России, а если выигрывает Россия, то должны помогать Германии; в любом случае надо стараться, чтобы они как можно больше убивали друг друга». Ведь он это опубликовал, а его выбрали президентом!
Сегодня демпресса убеждает русских, что они должны изжить «синдром осажденной крепости» и что Запад их любит. «Независимая газета» даже публикует плакаты времен Отечественной войны, чтобы показать, как проклятый сталинизм разжигал ненависть к нашим друзьям-немцам. Вспоминать войну в таком контексте — свинство, другого слова не подберешь (не считать же редакторов «НГ» сознательными ненавистниками России). От многих немцев (в том числе из «войск противника») я слышал, что их как раз удивляло отсутствие у русских ненависти к немцам. Удивляло, насколько быстро они отходили после боя и начинали ободрять пленных и угощать их сигаретами. Замечателен рассказ Конрада Лоренца о том, как он попал в наш плен под Витебском в 1944 г. Добродушие русских солдат поразило его как антрополога. А английский биограф Лоренца пишет: «В лагере для военнопленных советские не проявили враждебности к Конраду… По его мнению, советские никогда не были жестокими по отношению к пленным. Позже он слышал ужасающие рассказы о некоторых американских и особенно французских лагерях, в то время как в Советском Союзе не было никакого садизма. Лоренц никогда не чувствовал себя жертвой преследования и не было никаких признаков враждебности со стороны охранников». И сегодня наши «демократы» совершают преступление против нации, когда со всей мощью их телевидения убеждают молодежь в том, что их деды относились к немцам как садисты. И стыдно за немцев, которые не находят в себе мужества опровергнуть эту опасную для всего мира ложь. Ведь ликвидируется огромная ценность — проверенный в мировой практике стереотип поведения победителя. К слову сказать, Запад как победитель никуда не годится. Ребенок с мускулами гориллы.
Я помню себя мальчишкой в 1944 году. У многих во дворе уже не было отцов. И заходили к нам пленные немцы — они работали на стройке и ходили без охраны. Огромные, сытые, довольные. Делали из алюминия безделушки — кольца, зажигалки — и приходили продавать. Мы их окружали, с ними разговаривали, девушки покупали колечки. И между нами был негласный уговор — как бы чем не обидеть бедных побежденных противников. Ведь в плену несладко. Сейчас, глядя как бы со стороны, через время, я с удивлением вижу, что те немцы вели себя так, будто победители — они. А наши стеснительные девушки походили на побежденных. Ничего не поняли ни немцы, ни демократы.
Холодная война не была спровоцирована СССР. Я помню те годы — ни о каком походе на Запад не могло быть и речи. И дело не только в том, что народ просто биологически нуждался в мире. А и в том, что все симпатизировали союзникам, особенно американцам. И эти симпатии никогда не исчезали, даже во времена холодной войны, которая всегда воспринималась как нечто поверхностное, политическое. Как ни страшно это звучит, сегодня впервые за всю историю в России поднимается глухая ненависть к Западу. И порождают ее наши «западники». Сознательным глумлением в организованной ими комедии с гуманитарной помощью. Ложью об ограблении побежденной Германии и издевательствах русских над немцами.
Наш либерал-интеллигент не желает слышать доброго слова о России от «своих». Пусть прислушается к тому, кого боготворит — к Эйнштейну. Вот что писала эта «совесть»: «В настоящее время Россия имеет все основания считать, что американский народ поддерживает политику военных приготовлений, политику, которую Россия рассматривает как попытку сознательного запугивания…» (ноябрь 1947). «Нет абсолютно никакой вероятности того, что какая-либо страна в обозримом будущем нападет на США, и меньше всего Советский Союз, разрушенный, обнищавший и политически изолированный» (январь 1948). «Россия подвержена гораздо большей опасности, чем Соединенные Штаты, и все это знают. Мне трудно понять, как еще имеются люди, которые верят в басню, будто нам угрожает опасность. Вся политика правительства направлена на превентивную войну, и в то же время стараются представить Советский Союз как агрессивную державу» (январь 1951).
Для чего вспоминать все это? Чтобы развеять туман в голове. Прекратить бесплодные дебаты о том, что не имеет отношения к делу. Надо понять, какую заразу внесли нам сосавшие нас вши — а мы о соревновании социализма с капитализмом. Надо понять, потерпели мы поражение в войне или только в крупной операции. Если в войне, то каковы реально условия капитуляции, какие средства сопротивления остались — ведь война все же была холодная.
Пока же творится что-то странное. Оппозиция поднимает шум, если кто-то из власти о ней неуважительно сказал, зато никакой реакции на то, что правительство идет на капитализацию внешнего долга — сдачу за бесценок акций предприятий. Но ведь это и есть переход в «третий мир». Другой верный признак — допущение иностранных инвесторов с правом ввоза оборудования и материалов по их собственным внутрифирменным ценам. Это — просто закабаление, поскольку через эти цены можно из России выкачать все, не оставив ей ни копейки прибыли. Это настолько хорошо известно, что молчание оппозиции выглядит просто как соучастие в антинациональной политике. Хоть один конкретный контракт разобрала оппозиция дотошно? Слышать об этом не приходилось.
Эта постоянная сдача без боя и даже без анализа одной позиции за другой рано или поздно приведет к тому, что доведенные до отчаяния ограбленные народы пойдут в слепой ярости на разрушительные и самоубийственные действия. Но нельзя позволить нашим и западным евроцентристам быть победителями — они к этому душевно и умственно не готовы. Они по изначальной сути своей не победители, а разрушители, а разрушать Россию нельзя — двумя пальцами, как Ельцин с гранатой, тут не отделаешься.
Деклассирование
Бывают массовые самоубийства китов — они выбрасываются на берег и медленно умирают, глядя на суетящихся доброхотов, которые пытаются стащить их в море. Киты молчат, и мы не можем понять их поступка.
Что-то похожее произошло с русским рабочим классом. Он совершенно равнодушно совершает самоубийство и ничего не отвечает на вопросы потрясенных сограждан, которым приходится гибнуть вместе с ним. Никто на Западе не может понять, как это могло случиться — наши рабочие отказались от социальных прав и завоеваний, за которые весь мир боролся, с большой кровью, триста лет. Можно понять поэта-гомосексуалиста, который с пеной у рта требовал ликвидации советского строя — ему не хватало свободы самовыражения. Но почему за ним пошли люди, работающие своими руками и головой, обязанные кормить себя и своих детей этой работой?
В какую бы страну ни приехал сегодня советский человек, его ждет мучительный вопрос: «Почему?». Люди видят признак какой-то всемирной катастрофы в том, что 400 миллионов нормальных людей (CCCР и СЭВ) побрели, как слепые, в пропасть. Один мой друг, работник профсоюза в Испании, рассказывал, как
