Шевченко был родом из маленькой деревни на Украине. В 1920 году Белая армия Деникина оккупировала эту местность, и молодой Шевченко, девятнадцати лет от роду, был призван на службу в жандармы. Позднее Деникин был опрокинут в Черное море, и красные овладели страной. В интересах самозащиты Шевченко, перебравшись в другие районы страны, скрыл свое прошлое и получил работу на мельнице. Он был очень энергичным и активным, и в удивительно короткий срок превратился из жандарма в многообещающего профсоюзного деятеля большого предприятия. Это был сверхпролетарий, прекрасно работавший и не стеснявшийся резать 'правду-матку', прокладывавший себе путь за счет друзей. Затем он вступил в партию, и - одно влекло за собой другое - в Институт Красных Директоров, важнейшее заведение профсоюзов, и, наконец, в 1931 году был послан в Магнитогорск в качестве помощника начальника строительства...
В 1935 году... из некоего украинского городка туда приехал рабочий, который стал рассказывать о деятельности Шевченко в этом городке в 1920 году. Шевченко дал этому человеку денег и хорошую работу, но рассказы продолжались...
Однажды ночью он устроил гулянку, какой еще не бывало в Магнитогорске... Остаток ночи после нее и на следующий день Шевченко с друзьями продолжать допивать оставшееся...
Наконец однажды... Шевченко был убран со своего поста вместе с полудюжиной его руководящего персонала... Пятнадцатью месяцами позднее он попал под следствие и получил десять лет.
Шевченко был наполовину бандит - бесчестный и беспринципный карьерист. Своей целью и идеалами он полностью отличался от тех, кто строил социализм. Однако, по всей видимости, Шевченко не был японским шпионом, как гласил его приговор, не имел террористических намерений против руководителей партии и правительства, и не устраивал взрыва преднамеренно (когда в 1935 году погибли четверо рабочих).
'Банда Шевченко' состояла примерно из двадцати человек, получивших длительные срока заключения. Некоторые из них, подобно Шевченко, были мошенники и карьеристы. Некоторые были настоящими контрреволюционерами, которые действовали как могли для того, чтобы свергнуть Советскую власть и не были чем-то особенным в сравнении с теми, с кем они сотрудничали. Другие были просто неудачниками, работавшие с начальником, угораздившим попасть в НКВД. Николай Михайлович Удкин (Уткин?), один из коллег Шевченко, был старшим сыном в зажиточной украинской семье. Он обостренно воспринимал то, что Украина была завоевана и эксплуатируется группой большевиков..., разрушающих страну... Более того, ему запала мысль, что капиталистическая система работает намного лучше, чем социалистическая...
Это был человек, представлявший как минимум потенциальную угрозу Советской власти, человек, который мог пожелать сотрудничать с немцами за 'освобождение Украины' в 1941 году. Он также получил десять лет'.(13)
Во время чистки под сотнями тысяч бюрократов закачались кресла. Служащие и администраторы, прежде приходившие на работу к десяти часам и уходившие домой в половине пятого, прежде пожимавшие плечами в ответ на жалобы, затруднения и ошибки, стали оставаться на работе с рассвета до полной темноты, беспокоясь за успех или неудачу на их участках работы, на самом деле честно борясь за выполнение плана, за экономию, за благополучие их рабочих и служащих - за то, о чем раньше они и не задумывались'(14).
В общем, производство продукции в 1938-1941 годах увеличилось. К концу 1938 года непосредственный отрицательный эффект чистки практически исчез. Производственные агрегаты Магнитогорска работали на пределе мощности, и на каждой печи или прокатном стане каждый рабочий чувствовал давление и напряжение, которые после Мюнхена постепенно охватывали все стороны советской жизни. 'Готовившееся годами нападение капиталистов на Советский Союз не за горами...', сообщали советская пресса, радио, учителя в школах, докладчики на собраниях, а также партийные, профсоюзные и комсомольские деятели на бесчисленных митингах.
'Российский оборонный бюджет почти удваивается каждый год. Стратегические материалы, машины, горючее, продовольствие и запасные части в огромном количестве поступают в госрезервы. Красная Армия выросла с двух миллионов в 1938 году до шести или семи миллионов к весне 1941 года. Строительство железных дорог, заводов и фабрик спешно налаживалось на Урале, в Средней Азии и в Сибири'.
Все эти предприятия давали небольшую, но постоянно растущую прибавку к начатому с 1935 по 1938 год производству товаров народного потребления - велосипедов, наручных часов, радиоприемников, а также хорошей колбасы и других продовольственных товаров.
Во времена индустриализации советские рабочие добились экономического чуда, которое до сих пор поражает воображение.
Вот какой вывод делает Куромия из его изучения Сталинской индустриализации:
'Прорыв, совершенный в 1928-1931 годах, лег в основу замечательного развития индустрии в 30-х годах, которая оказала существенную поддержку стране во Второй Мировой Войне. К концу 1932 года... промышленное производство в целом ... было удвоено по сравнению с 1928 годом..., а внедрение в жизнь одного за другим пятилетних планов в 30-х годах привело к огромному росту выпуска промышленной продукции. В 1934-36 годах... официальные цифры показывали рост промышленного производства на 88 процентов.... За десять лет с 1927/28 года по 1937... объем промышленного производства подскочил с 18,3 миллиарда рублей до 95,5 миллиардов; производство необработанного металла выросло с 3,3 миллиона тонн до 14,5 миллионов тонн; угля с 35,4 миллиона тонн до 128 миллионов тонн; электроэнергии с 5,1 миллиарда киловатт-часов до 36,2; станков с 2 098 до 36 120 штук. Даже с учетом возможных приписок можно без особого риска было говорить о поразительном достижении'(16).
Заявив, что 'Социализм - это есть Советская власть плюс электрификация всей страны', Ленин выражал уверенность в способности советского народа построить социализм в одной стране(17). В связи с этим Ленин и предложил в 1920 году Генеральный План Электрификации России, предусматривавший построение за следующие пятнадцать лет 30 электростанций общей мощностью в 1,75 миллиона киловатт. Но, благодаря воле и настойчивости Сталина и руководства большевистской партии, в 1935 году Советский Союз имел мощности для производства 4,07 миллионов киловатт. Честолюбивые ленинские мечты были превышены Сталиным на 133 процента!(18)
Невероятное опровержение всех 'высокоученых' ренегатов, читавших в научной литературе про невозможность построения социализма в одной стране, тем более - крестьянской. Теория невозможности социализма в СССР, распространявшаяся меньшевиками и троцкистами, была горестным плачем, отражавшим пессимизм и пораженческий дух малой буржуазии. С прогрессом социалистических начинаний их ненависть к реальному социализму, которая, казалось бы, вообще не имела права на жизнь, только обострялась.
Рост недвижимого капитала страны в 1940 году в сравнении с 1913 годом красноречиво говорил о невероятных усилиях, затраченных Советским народом. Принимая за 100 процентов показатель предвоенного года, недвижимый капитал в промышленности составил 136 процентов в начале первой пятилетки, в 1928 году. В канун Второй Мировой войны, в 1940, показатель достиг значения в 1084 процентов, восьмикратно увеличившись за 12 лет. Недвижимый капитал в сельском хозяйстве вырос к началу коллективизации от 100 до 141 процента, а к 1940 году - до 333.(19)
В течение одиннадцати лет в Советском Союзе наблюдался ежегодный рост промышленного производства в среднем на 16,5 процента.(20)
Во время индустриализации все усилия были сосредоточены главным образом на материальных условиях обеспечения свободы и независимости Социалистической Родины. В то же время социалистический строй заложил основы будущего благоденствия и процветания. Значительная часть роста национального дохода направлялась в накопления. Но еще нельзя было существенно улучшить жизненные стандарты за столь незначительный срок. Жизнь рабочих и крестьян была непростой.
Накопленный капитал вырос с 3,6 миллиарда рублей в 1928 году, что составляло 14,3 процента национального дохода, до 17,7 миллиарда в 1932 году, то есть до 44,2 процента от национального дохода! С другой стороны, потребление немного упало: с 23,1 миллиарда в 1930 году до 22,3 миллиарда двумя годами
