парусным судном. По очень простой причине: с сорока веслами и соответствующим числом гребцов ему требовалось больше моряков, чем потребовалось бы хозяину парусника.
— Нам все еще не хватает пары человек, — сказал он Диоклею, своему келевсту. Келевстом назывался человек, который руководил гребцами, задавая им темп гребли.
Тот кивнул в знак согласия, но вид у него был не особенно расстроенный.
— Мы наймем в порту парочку голодранцев, вот и все, — ответил он, — и если они пропьют свой заработок в первом же крупном городе, где «Афродита» бросит якорь, что ж, ну их к воронам. Такого добра навалом в любой гавани Внутреннего моря.
— Я хочу нанять самую лучшую команду, какую только можно здесь найти. — Менедем показал на нос «Афродиты». — Этот таран тут не просто для красоты. Пираты плодятся на Крите, как блохи на собаке, и в водах Италии происходит то же самое. А война между Сиракузами и Карфагеном между тем все продолжается, поэтому карфагенский флот тоже наверняка рыскает неподалеку.
Диоклей пожал плечами.
Он был старше Менедема, но младше его отца Филодема. Дочерна загорелый, с обветренным лицом, келевст имел массивные плечи и большие руки — как и положено человеку, который провел много лет, работая веслом.
— Я вот как смотрю на это дело, — проговорил он. — Если карфагенская галера с четырьмя или пятью гребцами на каждом весле пустится за «Афродитой» в погоню, нам будет уже все равно, что пара гребцов в команде не самого высшего класса, потому что нас в любом случае потопят.
Так как келевст был, вероятно, — нет, почти наверняка! — прав, Менедем не стал спорить.
Вместо этого он повернулся к двоюродному брату и спросил:
— Как обстоят дела с грузом?
Соклей держал в руках три деревянные навощенные дощечки, на которых острым концом бронзового стилоса записывал декларацию судового груза. Когда очередной груз поднимали на борт, он или стирал соответствующую строку тупым концом стилоса, или зачеркивал ее — в зависимости от того, насколько был в тот момент занят.
— Нам еще надо погрузить папирус, — ответил Соклей, показывая табличку Менедему, — павлинов и корм для них, а также вино, воду, масло и хлеб для команды.
— Лишнего брать не станем, — сказал Менедем, — потому что мы почти каждую ночь будем останавливаться в приличных портах.
— Знаю, и все-таки кое-какие запасы нам понадобятся, а их у нас еще нет, — возразил Соклей. — Ведь иногда мы будем просто вытаскивать судно на берег там, где нас застигнет темнота, а можем и попасть в шторм.
Менедем сплюнул в подол туники. Диоклей был облачен только в набедренную повязку, поэтому не мог отпугнуть беду подобным образом. Но он носил кольцо с изображением Геракла Алексикакия — Отвратителя Зла. Келевст потер это кольцо и пробормотал себе под нос заговор.
— На суше я не очень суеверен, — заметил Менедем, — но когда готовлюсь выйти в море… Это совсем другое дело.
— Тогда и впрямь лучше быть суеверным, — согласился Диоклей. — С морем шутки плохи. Ему нельзя доверять… — Вздрогнув, он вдруг замолчал. — Что это за кошмарный звук?
— Ну наконец-то, — с большим облегчением проговорил Менедем. — А вот и павлины прибыли.
Рабы его отца и дяди несли клетки с птицами к «Афродите». Они уже ухитрились собрать приличную толпу любопытных зевак — по улицам Родоса не каждый день носят таких больших и громкоголосых птиц.
«И таких дорогих в придачу», — подумал Менедем.
Не только павлин орал до хрипа. Павы тоже издавали крики, хотя не такие частые и уж наверняка не такие громкие, как самец.
— Куда прикажете погрузить этих проклятущих тварей? — спросил Менедема один из рабов.
Менедем вопросительно посмотрел на Соклея. Сам он был капитаном, и брат никогда не вмешивался в то, как Менедем командует экипажем. Однако погрузка павлинов — это по части Соклея: ведь тот был тойкархом — он отвечал за грузы, причем знал толк в своем деле.
— Птиц нужно разместить в наиболее безопасном месте, — сказал Соклей. — Это самый хрупкий наш груз, да к тому же самый ценный. Я хочу, чтобы они были как можно дальше от воды. Лучше всего устроить павлинов на маленьком палубном настиле на носу.
Менедем невольно нахмурился, хотя и не хотел встревать в дела тойкарха, и спросил:
— А мы сумеем разместить их на баке так, чтобы там все-таки осталось место для впередсмотрящего? Если тот не сможет вовремя разглядеть рифы или пиратский пентеконтор, от павлинов будет мало толку. Что, если поставить клетки одна на другую…
— Мне бы этого очень не хотелось, — с несчастным видом ответил Соклей. — Птицы, которые окажутся наверху, будут гадить на тех, что внизу, к тому же они начнут клевать друг друга.
— Так куда прикажете погрузить? — спросил раб, возглавлявший процессию. — Эта вонючая клетка ужасно тяжелая.
— Неси на судно и поставь на баке, — приказал Соклей с нехарактерной для него решительностью. — Сейчас проверим, хватит ли там места и для клеток, и для впередсмотрящего.
Рабы потащились по сходням и оказались на борту «Афродиты». В воплях павлинов послышалась жажда крови: им еще меньше нравилось, когда их несут в наклоненных клетках, чем когда их несли по ровной земле. К тому времени как рабы опустили клетки на сосновые планки бака, все носильщики были сыты птицами по горло.
Менедем поднялся на судно вслед за рабами.
— Поставьте клетки в два ряда, оставив проход посередине, — велел он.
Когда рабы выполнили приказ, он осмотрел результат и нехотя кивнул.
— Думаю, так сойдет! — крикнул он Соклею. — Но нам придется предупредить впередсмотрящих, чтобы они держались середины прохода. Если вдруг подойдут слишком близко к клеткам справа или слева, павлины исклюют им все ноги. — Он засмеялся. — У нас теперь есть свои Сцилла и Харибда прямо на борту «Афродиты»!
— Гомер никогда не видел павлинов… Я в этом уверен, — заметил Соклей. — А вот и последняя партия папируса… И еще кое-что в придачу. Что в этих кувшинах, Менедем? Их нет в моем списке.
— О, я знаю, что там, — ответил Менедем. — Пурпурная краска из Финикии, из города Библа. Отец получил ее вчера с только что пришедшего на Родос финикийского судна.
— Пурпурная краска… из Библа, — повторил Соклей раздраженно. — И сколько кувшинов закупил дядя Филодем? И почему никто не потрудился сказать мне об этом? Вечно все делается в последний момент!
Он вонзил в Менедема убийственный взгляд.
— Прости, — в голосе капитана звучало большее раскаяние, чем он на самом деле ощущал, — тут двести кувшинов.
— Двести кувшинов! — Судя по тону Соклея, он все еще был взбешен. — Лучше бы такому больше не случаться. Как я могу делать свою работу, если никто не говорит, чем именно мне придется заниматься? — Он указал на рабов, которые укладывали промасленные кожаные тюки с папирусом под банками гребцов. — Передвиньте их дальше к корме! Нам понадобится место для пурпурной краски.
Менедем снова повернулся к Диоклею.
— Иди приведи гребцов. Я хочу выйти в море до полудня. И все равно мы, наверное, не успеем добраться сегодня до Книда. Ничего не поделаешь, мы просто переночуем на берегу Сима.
— Хорошо, шкипер, — кивнул келевст. — Я позабочусь о гребцах.
Он сошел по сходням на причал, к которому была пришвартована «Афродита», и громко закричал, созывая команду.
— Теперь весь груз на борту? — спросил Менедем Соклея.
— Если ты не умолчал еще о чем-то — то да, весь, — медленно ответил тот.
Менедем затряс головой, яростно отрицая, что он еще что-либо утаил. У Соклея все еще был сердитый вид, но он сказал:
