остановился и тремя выстрелами уложил троих, насмерть или тяжело ранив. Этот рывок оказался весьма своевременным: поднятый меч уже готов был обрушиться на скрюченную седоголовую фигурку, без движения лежавшую на земле.
Саймон еще дважды выстрелил. А потом его кулак обрушился на чью-то плоть, сокрушая кости. Кто- то взвизгнул и бросился бежать. Саймон, не медля, вскинул ведьму на плечо, и обнаружил, что она потяжелее Брианта. Крепко держа ее, он, задыхаясь, бежал к ближайшей барже, а потом, петляя между наваленными на палубе грузами, к противоположному борту — к воде.
Женщина в его руках вдруг ожила и забилась, вырываясь из рук похитителя. Саймон потерял равновесие, и они рухнули в реку, неожиданно и неловко. Глотнув воды, Саймон задохнулся и инстинктивно, хотя неуверенно, всплыл.
Как только его голова оказалась на поверхности, он поискал взглядом ведьму, — неподалеку морщинистые руки уверенными движениями пловца взрезали воду.,
— Хоу!
Зов раздался с палубы баржи, плывшей по течению. С ее борта свисал канат. Уцепившись за него, Саймон и ведьма вскарабкались на палубу лишь затем, чтобы по торопливому приказу Кориса оказаться в воде с другой стороны. Баржа теперь отгораживала их от берега.
У борта ее оказалась крошечная лодчонка, в ней сидел Вортигин, Бриант перегнулся через борт, его изрядно мутило и он кутался в свое красно-золотое платье, словно всамделешная жертва насилия. Когда они перевалились через борт, Корис концом своего крюкастого шеста оттолкнулся от баржи.
— Я думал, что ты потерял эту штуку у ворот!
Грубые черты, за которыми скрывалось лицо Кориса, исказило изумление:
— Его-то я никогда не потеряю! У нас есть время — они будут считать, что мы прячемся на барже, по крайней мере мы можем надеяться на это. Но как только эта штука отплывет от причалов подальше, надо будет переплыть на тот берег.
С предложением капитана все согласились, однако минуты, пока они оставались у баржи, оказались очень долгими. Бриант наконец выпрямился и сидел теперь, отвернувшись от прочих, словно стесняясь своего облика. Ведьма, сидя на носу, внимательно оглядывала дальний берег.
Им повезло — близилась ночь, а Вортигин хорошо знал эти места. Он брался незаметно провести их через поле, мимо домов и ферм, подальше от Карса в относительную безопасность.
— Трижды вне закона… Да, в Карее он может провозгласить это. Город принадлежит ему. Но родовитые господа в родстве с нами, а если же нет — пусть они чувствуют симпатии к нам, — тогда они должны испытывать неприязнь к Ивьену. Может быть, они побоятся помогать нам, но и не станут содействовать в поимке людям герцога. По большей части они просто закроют глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать ничего.
— Да, Карстен закрыт отныне для нас, — ведьма согласилась с Вортигином. — И всем людям Древней Расы я бы посоветовала бежать из герцогства, бежать, пока не стало слишком поздно. Быть может, сокольники в этом помогут им. Эйе… Эйе… ночь наступает для нас!
И слова ее, понимал Саймон, были не о сгущавшейся уже темноте.
Они укрылись в поле у осевшего за зиму стога. Саймон, Корис и Вортигин, прикрывшись влажной соломой, следили за происходившим в деревушке у перекрестка дорог. Яркие сине-зеленые мундиры слуг герцога — их было четверо, все на конях, снаряженные для трудной и дальней езды, — были окружены тусклой толпой поселян. Предводитель небольшого отряда из Карса подчеркнуто церемонно въехал на коне под Столб Повелений, и приложил рог к губам — он серебром сверкнул в лучах восходящего солнца.
— Раз… два… три… — Корис громко считал. Они слышали звуки прекрасно, должно быть, вся округа слышала троекратные звуки рога, но речи людей герцога доносились до них смутным бормотанием.
Корис посмотрел на Вортигина:
— Они спешат. Должен поторопиться и ты, чтобы успеть вовремя предупредить родственников.
Вортигин глубоко вонзил свой поясной кинжал в землю, словно бы в одного из сине-зеленых всадников.
— На двух ногах далеко не успеешь.
— Согласен. У них есть все, что нам надо. — Корис ткнул пальцем в сторону отряда.
— А за мостом дорога идет через лес, — подумал вслух Саймон.
Псевдолицо Кориса выразило злодейское удовлетворение.
— Они скоро закончат эту болтовню, давай поживее.
Они отползли от своего наблюдательного поста, вброд миновали реку и вышли на тропу в лесу. Дороги на север здесь были плохими. Ивьену в этих краях втихую сопротивлялись все — и благородные и простолюдины. И отходя от основных дорог, пути тут же становились грубыми тропами.
По обе стороны от тропы поднимались поросшие травой и кустами откосы. Место было небезопасно для путников, в особенности в ливреях герцога.
Саймон укрылся по одну сторону от тропы, Корис спустился пониже к реке, чтобы отрезать путь к отступлению. А Вортигин засел напротив Саймона. Оставалось только ждать.
Впрочем, предводитель вестников не был дураком. Один из его воинов проехал вперед, оглядывая и кусты, в которых шелестел ветер, и подозрительно высокие заросли травы. Не заметив засады, он проследовал дальше. За ним ехал старший, с рогом, и последний из его спутников, четвертый, замыкал маленький отряд.
Саймон выстрелил, когда этот, так сказать, арьергард поравнялся с ним. Из седла после великолепного выстрела вывалился разведчик.
Предводитель резко развернул коня, и в ту же секунду, захлебываясь кровью, перед ним повалился на землю замыкающий.
— Сул!.. Сул!.. Сул!.. — пронзительно загремел боевой клич, который Саймон последний раз слышал в обреченной гавани. Стрелка скользнула по плечу Саймона, разорвав и опалив кожу, — должно быть, у предводителя были кошачьи глаза.
Последний щитоносец пытался было поддержать своего предводителя, но незаметно приподнявшийся Вортигин бросил кинжал, которым только что поигрывал. Кинжал, крутясь в воздухе, наконец рукоятью ударил щитоносца в основание черепа, воин, сдавленно охнув, упал.
Над головой Саймона вздыбились копыта. Лошадь потеряла равновесие и рухнула на спину, подминая под себя седока. Корис выскочил из укрытия и обрушил свой крючковатый шест на едва шевелящегося человека.
А потом они принялись за работу: следовало разоружить поверженных и поймать коней. К счастью, та лошадь, что упала на спину, оказалась цела. Встав на ноги, она испуганно и тяжело дышала. Тела затащили подальше в кусты, а кольчуги, шлемы, запасное оружие привязали к седлам, после чего лошадей отвели в заброшенную овчарню, где теперь укрывались беглецы.
Туда они прибыли в разгар яростной ссоры. Морщинистая старуха и темноволосая красотка в порванном красно-золотом платье сердито глядели друг на друга. Но голоса их тут же затихли, едва Саймон пролез в щель покосившегося забора. Обе молчали, пока не ввели лошадей с трофеями. А потом девушка в красном, всхлипнув, рванулась к одному из этих свертков с кожей и сталью.
Я хочу свой собственный облик… и немедленно! — и плюнула в сторону ведьмы.
Саймон вполне понимал юношу. В таком возрасте быть переодетым в девичью одежду — да это же хуже, чем рабство. Им тоже не нравились эти уродливые личины, под которыми их вывела из Карса дева Эсткарпа.
— Согласен, — присоединился он к этим словам. — Нельзя ли вновь изменить наш внешний облик по общей, а точнее, вашей воле, госпожа. Или раньше некоторого времени это невозможно?
Лицо ее под спутанными прядями нахмурилось.
— Зачем терять время, мы ведь не выехали еще за пределы досягаемости посыльных Ивьена, хотя вы уже успели уменьшить их количество. Она взяла один из кафтанов, словно чтобы примерить, подходит ли он по длине к ее собственной фигуре.
Мрачный Бриант стоял со свертком мужской одежды в руках. Надутые губы делали упрямым выражение девичьего лица.
