Оставив Леону с Тун Вэем, Кристиан удалился. Пока он шел по двору ко входу в здание, он дважды оглянулся, чтобы убедиться, что Леона не бросилась за ним следом: он знал, что от этой женщины всего можно ожидать.
Истербрук вошел в кабинет Медоусона и плотно закрыл за собой дверь. Медоусон сел у окна. Он смотрел на Истербрука с ненавистью, а весь его вид выражал крайнюю решимость.
Кристиан подошел к Медоусону, схватил его за грудки и поднял с места. Затем ударил кулаком в лицо. Держась за скулу, изумленный Медоусон повалился на стул. Истербрук еще раз ударил его.
– Это вам за то, что вы оскорбили мисс Монтгомери. А это вам за то, что подвергали ее жизнь опасности. Скажите спасибо, что вы священник. Иначе я вызвал бы вас на дуэль – и вы простились бы с жизнью.
Кристиан отошел в сторону и постарался успокоиться. Вид у Медоусона был испуганный.
Истербрук посмотрел на него сверху вниз.
– Торговля опиумом по английским законам не запрещена. И не является тайной. Даже преследование Монтгомери – а это происходило давно, далеко отсюда, и вряд ли я смогу доказать, что вы к этому причастны. Чего нельзя сказать о последних событиях, случившихся в Лондоне. Кроме того, эта компания занимается не только контрабандой опиума, но и еще кое-чем. На ее кораблях товары вывозят тайком не только в Китай, но и в другие страны. Так что я смогу легко вас прижать. Поэтому лучше послушайте, что я вам скажу, и ответьте на мои вопросы. Иначе вам придется расстаться со своей свободой.
– Хорошо, я вас выслушаю. Задавайте свои проклятые вопросы.
– Мой отец вел записи всех доходов, которые получал. Я полагаю, за те годы, которые прошли после его смерти, прибыль накопилась нешуточная. Мне известно, сколько вы у меня украли. Это кругленькая сумма. Вы не боитесь, что я уличу вас в воровстве?
Медоусон осторожно потрогал скулу, в которую его ударил Истербрук, и поморщился.
– Я не уверен в том, что вам можно доверять.
– А Деннингем и Раллингпорт заслуживают большего доверия?
Медоусон молчал.
– А-а, понятно. Значит, не только мне, но и им, после того как они вступили в права наследования, вы тоже не отдавали деньги.
Медоусон молчал, стараясь оценить ситуацию и понять, к чему клонит Истербрук.
– Сыновья не отвечают за отцов. Я понял это, когда вы сели за карточный стол для игры в вист. Деннингем был туповат. Раллингпорт – пьян. Вы… Из-за ваших странностей вас трудно было раскусить. Я ничего не украл. Первоначальные вложения окупились во много раз.
Значит, Деннингем ничего не знал. У Кристиана словно камень с души свалился. Медоусон хитро улыбнулся:
– Вы не станете выдвигать против меня обвинение. Мне все равно, что сказал Уинтерсайд. Вы не посмеете выносить сор из избы и не подадите на меня в суд. Иначе всем станет известно, что эту кашу заварил ваш отец. Это он был зачинщиком, ему пришла в голову идея, а мы – все остальные – присоединились, уже когда дело шло полным ходом.
– Возможно, это правда. А может быть и нет. Я все же передам дело в суд. Я не могу позволить вам совершать преступления – даже если ради этого мне придется пожертвовать своим честным именем и именем моего отца.
Медоусон презрительно фыркнул:
– Вот видите. Значит, я был прав, не доверяя вам. Поэтому после смерти вашего отца не стал брать вас в дело. Опасался, что вы не захотите пойти по стопам отца. Подозревал, что характером вы больше похожи не на него, а на свою полоумную мать.
– Видимо, вам захотелось, чтобы я снова угостил вас своим кулаком, Медоусон? Не нарывайтесь и выбирайте выражения. Не то узнаете, как далеко может зайти полоумный, если кто-то попытается испытывать его терпение.
Медоусон молчал, с опаской поглядывая на Истербрука.
– Зачем вы опубликовали тот некролог?
– Монтгомери вставлял нам палки в колеса. Так же, как его дочь – сейчас. Однажды наш человек в Калькутте договорился с Монтгомери о контрабанде. Это было очень давно, еще до того, как мы вошли в дело. Но затем Монтгомери передумал. Отказался участвовать в контрабандной торговле опиумом. Это нас не особенно беспокоило. Мы в любой момент могли нанять других судовладельцев. Но Монтгомери начал писать официальные письма и пытался разнюхать, кто за всем этим стоит. Он написал письмо в Ост- Индскую компанию. Обращался с петициями к членам парламента. Беседовал с капитанами кораблей. Когда Монтгомери умер, в наших интересах было сделать так, чтобы все, к кому он обращался с письмами, узнали, что он больше никому не будет докучать своими посланиями.
– Однако как низко с вашей стороны написать в некрологе, что Монтгомери умер от того, против чего так яростно боролся.
– Это имело своей целью навести нужных людей на мысль о том, что, когда этот человек обращался ко всем с посланиями, он был не в себе. При таком раскладе ситуация представлялась совершенно в другом свете.
Удовлетворенный тем, что ему удалось добиться ответов от Медоусона, Кристиан сел в кресло.
– Итак, каким образом вы вернете мне деньги, которые должны?
У Медоусона вытянулось лицо.
– Что? Вы приходите ко мне, строите из себя борца за справедливость и ангела правосудия, а вам просто, оказывается, нужна ваша доля? Вы все это затеяли из-за денег? – Медоусон хихикнул, глаза у него злорадно блеснули. Узнав о том, что, затевая все это, Истербрук руководствовался самой банальной целью,
