командиров!
— Кин, — шепнул старик. — Не Раскин. Просто — Кин…
Вот запела, закружилась гибкая смерть в руках Марианны, вот офицер-Чужой прикрыл ее от пуль упругим сиянием… Вот Лена Елисеева, припав на колено, повела свою знаменитую скоростную серию — только лента матносителей летела на траву! И у нее было вовсе не шок-ружье! Импульсное оружие! Сюрприз, бронепехота! Надо же, сколько их! Получайте!..
Мелькнуло и исчезло лицо Володи Чученова. Тихий интеллигентный Володя ушел так же, как и жил — незаметно. И достойно.
— Вечная слава! — шептал Кузьмин, сбрасывая с моста пехотинцев. — Вечная слава, ребята… больше ничего не могу для вас сделать…
Командиры, оставшиеся на ногах, сбились к плечу плечо. Зеленое пятно в море щитов и брони пробивалось к мостику — и уменьшалось, уменьшалось…
Офицеры удержали мостик до того момента, как, словно раскрытые мощным пинком, распахнулись Золотые ворота, и на дорогу вырвался «гепард» Жени Гафарова, грозная боевая машина далекого послезавтра. За блистером качалась в управляющей подвеске одинокая фигурка — Гафаров повел машину в бой в одиночку.
— Женя, прикрой отход! — взмолился Кузьмин.
«Гепард» злобно рявкнул, выкинул манипуляторы и прыгнул через ров. Сюрприз, бронепехота! Порты лобовых пушек сверкнули сиреневым, и перед взбесившейся машиной задымились оплавленные щиты. Сюрприз! Импульсные пушки Лены Елисеевой мстили за порушенную судьбу своей создательницы!
— Отходим в Город! — заорал Кузьмин. — В Город, ребята! Круши их, Женя!
Пела сталь. Торопливо гикала винтовка Лены Елисеевой. Метался безумным зверем «гепард» Жени Гафарова, сносил манипуляторами бронированных бойцов, открывая путь к Золотым воротам. В тылу у бронепехоты выползли на прямую наводку тяжелые танки…
И тут Кузьмин увидел: далеко вверху, на крыше Города, встала тоненькая отчаянная женщина, положила раструб световода на плечо… Рев и вой! И танков не стало. Сюрприз, бронепехота! Дорого обойдется вам наша свобода!
Командиры торопливо бежали к Золотым воротам — и как же мало их осталось! Перед мостиком, прикрывая отход, угрожающе качался, искрился вспышками активной брони «гепард», последняя боевая машина пограничников. Потом из-за леса беззвучно поднялись и зависли «серые акулы» — штурмовые вертолеты спецназа. Сорвались с креплений и пошли на цель ракеты… И небо наконец опрокинулось на Кузьмина.
Он ничего не видел во мгле контузии, но знал: горит, застыв на мостике, даже в смерти не пропуская врага в Город, «гепард» Гафарова! А наверху, отброшенная взрывом, обвисла на тросах защитной сети Рита Гафарова, сахарная тростинка, танцовщица-арт, хрупкая, даже в смерти невыразимо прекрасная женщина. Вечная слава вам, ребята…
— Сожги вертолеты, Лена! — прохрипел Кузьмин и поднялся.
Здесь я еще стою!..
Он еще успел услышать, как заревело наверху, как что-то ахнуло и взорвалось над лесом. Так их, Лена! Потом… потом здоровенный боец в броне тащил Кузьмина к Городу и орал:
— Назови ключи от Города! Ключи! Как открыть люки, командир?!
Это был военврач, коллега-волейболист. Кузьмин даже не удивился.
— Мы и есть ключи, идиот! — сказал ему Кузьмин сквозь боль и шум в голове. — Информаторий знает нас всех и чужих не пустит!
Люк системы коммуникаций открылся перед ними — проходите, свои!
— Зачем лезешь в наши дела? — вяло поинтересовался Кузьмин.
Врач скинул шлем. Под ним оказалась фиолетовая пилотка.
— Космические войска, дальняя разведка! — четко кинул он ладонь к пилотке. И добавил, гася вспыхнувшую было надежду:
— Все, что от нее осталось…
— Понятно…
Кузьмин тяжело поднялся.
— Начальник погранзаставы погибла, — сообщил он. — Попала в засаду… так… властью, данной мне… Давай к Золотым воротам, коллега. Уводи людей, ты знаешь куда. Так… уводи всех — и сам уходи! Кто-то должен жить, чтобы о нас помнили!..
Стены содрогнулись.
— Фиг вам! — пробормотал Кузьмин. — Не для того строили, душу отдавали…
Люк за спиной разлетелся осколками.
— Фиг вам! — прокомментировал Кузьмин, уходя через мембрану в основной коридор. — Ты топай, разведка, топай — к Золотым воротам! А я этих шустряков упокою и догоню, если что. И не боись, не подстрелят. У нас общая связь, кто жив, все нас слышат…
— Так связь глушат.
— Фиг им. «Дальний прыжок» не заглушить. Ребята в него душу вложили… Успехов. Топай. И не смотри так, я уже не ходок. У меня каша под броней, на стимуляторах держусь…
Кузьмин забрал у него гранаты и побрел к ближайшему переходнику. Шустряков следовало упокоить побыстрее, пока они не нащупали основной коридор.
Стены содрогнулись. Не все танки, что ли, им пожгли? Фиг вам. Город и не такое выдержит. Инопланетное поселение все-таки.
Кузьмин остановился у люка. Сейчас оставшиеся в живых командиры должны были уходить системами коммуникаций в блок «Б». Единственный оставшийся путь отступления. Тот самый, что на самый крайний случай. Сам Кузьмин уходить не собирался. Так уж переплелось: Город и командирские судьбы.
А еще Кузьмин знал: там, у Золотых ворот, в пыли и обвалах стен закроет путь бронепехоте худой невзрачный паренек и скажет вечное «здесь я еще стою! И здесь вам не пройти!» И не пройдут.
И потому, когда люк брызнул ему навстречу осколками под ударом из гранатомета, он только уронил гранаты под ноги набегающим бойцам и, встречая пули, горько усмехнулся — не о себе. Ребята мои, как же вы так… Вечная слава вам, ребята… Он бесконечно падал, и небо все падало и падало на него… Астора, звездочка моя, во мгле ночей, в сиянье дня — твой сын приветствует тебя…
