вход с дверью, сделанной из тонкого тростника, прикрытого красным ковром. Рядом с этим шатром был другой, очень богатый, натянутый на веревках, из красного бархатного ковра. Здесь же стояло четыре других шатра, соединенных между собой, так что из одного можно было пройти в другой; а между ними проходила как бы улица, а сверху (все) они были накрыты. Внутри этой ограды стояло (еще) много других разных шатров. Так, у самой ограды был другой, такой же большой шелковый шатер, сделанный так, что казался изразцовым, и в нем были в некоторых местах открыты окошки с дверцами, но в окошки никто не мог войти, так как там были (вставлены) сетки, сделанные из узких шелковых ленточек. А в середине этой ограды стоял другой, очень высокий шатер, такой же, как и первый, и из такой же красной ткани и с такими же серебрянными бляшками. Эти шатры были такие высокие, как три боевых копья и даже больше, а на самом верху сидел сделанный из серебра с позолотой огромный орел с расправленными крыльями, а ниже его, на расстоянии полутора саженей от входа в шатер, стояли три серебряные позолоченные фигурки соколов, один с одной стороны, а другой - с другой, поставленные по порядку. У этих соколов были распущены крылья, как будто они хотели улететь от орла. Клювами (соколы) были обращены к орлу, а крылья их были распрямлены. А у орла вид был таков, будто он собирался напасть на одного из них. Этот орел и эти соколы были прекрасной работы и так (хорошо) поставлены, что казались совершенством. Перед дверью в шатер был навес из шелковой разноцветной ткани, который затенял вход и защищал шатер от солнечных (лучей). И смотря по тому, где было солнце, туда же перемещался навес, так что он постоянно закрывал шатер. Первая ограда и шатры (в ней) принадлежали первой, старшей жене сеньора, которую звали Каньо (Биби-Ханым), а другая - второй жене, называвшейся Кинчикано (Кичик-Ханум), что означает младшая сеньора. Рядом с этой оградой была другая, из иной ткани, с множеством шатров и навесов. А там в середине (также) стоял высокий шатер, сделанный так, как об этом (уже) было рассказано. А этих оград, которые они называют салапарда (сарапарде), было (всего) одиннадцать, идущих одна за другой, и каждая отличалась по цвету и по своей отделке. И в каждой (из оград) был свой большой шатер, не натянутый на веревках, покрытый красным ковром и устроенный (внутри) одинаково. И в каждой (ограде) много шатров и навесов, а от одной ограды до другой расстояние не больше (ширины) улицы, шатры стояли один за другим, и это было очень красиво. Эти ограды принадлежали женам сеньора и женам его внуков. Они (сами) и их жены живут в них, как в домах, и зиму и лето.
Около полудня сеньор вышел из одной из этих оград и вошел в тот большой павильон, приказав туда прибыть посланникам. И устроил он там большой пир с изобилием баранины и конины; а когда пир кончился, посланники ушли к себе домой.
В следующий вторник, седьмого октября, сеньор приказал устроить другой большой праздник там, в своей орде. На этот праздник прибыли и (испанские) посланники, а он был устроен в одной из этих оград, о которых вы уже слышали. И (сеньор Тамурбек) приказал привести туда посланников. Они нашли его в большом шатре, и он сказал им, чтобы вошли. И устроил он большой пир по своему обычаю. Покончив с едой, двое приближенных, управляющих царским домом, которых звали одного Хамелик (Шах-Мелик) Мирасса, а другого - Норадин (Нур аД-дин) Мирасса, поднесли в этот день сеньору подарок, принеся его туда. Этот подарок состоял из множества серебряных блюд на высоких ножках, на которых лежали сладости, сахар, изюм, миндаль, фисташки. А на каждом блюде был кусочек шелковой ткани. Эти блюда внесли по девять, как у них принято, так как подарки сеньору делаются по девяти, чтобы (всегда) было девять предметов. Этот подарок сеньор поделил со своими кавалерами, находящимися с ними, а посланникам велел дать два блюда из тех, что покрыты шелковой тканью. Когда начали вставать, то стали бросать в гостей серебрянные деньги и тоненькие золотые бляшки с бирюзой в середине. Закончив пир, все разошлись по своим домам
На другой день, в среду, сеньор приказал устроить праздник и пригласить на него посланников. В тот день было очень ветренно, и сеньор Тамурбек не вышел для трапезы на площадь, а приказал, чтобы подали угощение тем, кто захочет. Посланники отказались от угощения и отбыли к себе домой.
В следующий четверг, девятого октября, Хансада (Хан-заде), жена Мирассы Миахи (Мирашпаха), старшего сына сеньора устроила большой праздник, на который велела пригласить посланников. Этот праздник она устроила в ограде из очень красивых шатров, которые ей принадлежали. Когда посланники подошли к ее шатрам, увидели много кувшинов с вином, расставленных (прямо) на земле. Потом посланников ввели внутрьограды, и, когда они подошли (к Хансаде), она велела им сесть на возвышении перед ней, под навесом. Эта Хансада и другие знатные жены, что были с ней, восседали у входа в большой шатер под навесом. Она сидела на возвышении, а перед ней и лежало три или четыре маленьких подстилки, положенных одна на другую, на которые она ложилась грудью, когда хотела. В тот день она справляла свадьбу одной своей родственницы. На вид ей было около сорока лет, она была белолица и грузна. А перед ней стояло множество кувшинов с вином и с другим питьем, изготовленным из кобыльего молока с сахаром, которого они употребляют много и которое называется босат. С ней находилось много кавалеров и родственников сеньора Тамурбека, а также музыкантов, которые играли.
Когда прибыли посланники, там уже пили; и вот каким образом это делали: один старый кавалер, родственник сеньора, и два маленьких мальчика из его родни, что были там, подавали чаши ей и другим знатным женщинам. А делали это так: у них на руках были кусочки материи белого цвета, как полотенца; те, что наливали вино, наполняли им маленькие золотые чашечки и ставили их на маленькие плоские золотые блюдца. Те, что подавали вино, шли впереди, а виночерпии сзади с чашами на блюдцах, а когда они проходили половину расстояния, то трижды преклоняли правое колено, поднимая и опуская его, не двигаясь с места. После брали чашки с блюдцами и подходили к тому месту, где сидела (Хансада). Там ставили чашки на полотенца, чтобы не прикасаться к ним руками, и опускались на колени перед ней и находящимися там женщинами, которые намеревались пить. Когда они брали чашки, те, что принесли вино, стояли с блюдцами в руках (на коленях, потом) вставали и шли назад, не поворачиваясь спиной. А отойдя немного, становились на правое колено и так стояли. А когда (женщины) кончали пить, они (вновь) подходили к ним и те ставили чашки на блюдца, которые служители держали в руках, и уходили, не поворачиваясь спиной. И не думайте, что это питье происходило быстро, напротив, (оно длилось) очень долго, и при этом ничего не давали есть. Иногда, когда слуги стояли (перед женщинами) с чашками, им приказывали выпить, тогда они отходили в сторону, становились на колени и выпивали всё до дна и переворачивали чашку, чтобы было видно, что ничего не осталось. И (при этом) каждый рассказывал о своих подвигах и деяниях, и все смеялись. На этот праздник пришла и Каньо, жена Тамурбека. Пили и вино, и напиток из (кобыльего) молока. А так как питье продолжалось долго, (Каньо) приказала позвать к себе посланников и поднесла им вино собственноручно. И долго спорила с Руи Гонсалесом, чтобы заставить его выпить, так как не верила, что он никогда не пьет вина. И до того дошло это питье, что люди падали перед ней пьяными, полумертвые, и это они считают благородством, так как для них нет ни удовольствия, ни веселья там, где нет пьяных. (Сразу после вина) подали много жареной конины и баранины и других кушаний, приготовленных из соленого мяса; все это ели с большим шумом, отнимая друг у друга (куски) и превращая еду в забаву. Мясо подавали очень быстро и сразу же внесли рис, (приготовленный) разными способами, и хлебные лепешки с сахаром и зеленью. А кроме того мяса, подаваемого на блюдах, приносили еще на кожах и (раздавали) его руками тем, кто хотел. А эта Хансада (Хан-заде), жена Миаха Мирассы и поссорила его с отцом. Она происходила из императорского рода, и поэтому Тамурбек оказывал ей большой почет. А от этой Хансады у мирассы Миахи был сын, которого зовут Кариль Солтан (Халиль-Султан) и которому около двадцати лет. В четверг, девятого октября, сеньор приказал устроить праздник (в честь) одного своего внука, справлявшего свадьбу. На эту (свадьбу) он велел прибыть посланникам. Праздник был устроен в очень красивой ограде со множеством шатров; на него пришли Каньо, старшая жена сеньора, и эта Хансада (Хан-заде) и (многие) знатные женщины, кавалеры и много другого народу. Ио их обычаю, в тот день было подано огромное количество конины и баранины, выпито много вина; и все (были) очень веселы. Знатные женщины пили вино так же, как это делали накануне. А для большего веселья сеньор приказал оповестить по всему городу Самарканте, чтобы все городские торговцы, те, что продают ткани и жемчуг, менялы, продавцы различных вещей и товаров и любых других предметов, повара, мясники, пекари, портные и башмачники и все прочие ремесленники, какие только есть в городе, собрались на поле, где был он со своей ордой. Пусть поставят (там) все свои шатры и торгуют (своими товарами), а не в городе. Кроме того, пусть в каждом ремесле подготовят шутки и пройдут с ними по орде для увеселения народа; и чтобы (все они) не смели уходить (из орды) без его разрешения и приказа. По этому повелению все торговцы и ремесленники вышли из города со всеми своими товарами для распродажи и расположились в орде раздельно по ремеслам на отведенных
