инопланетяне, чтобы с восторгом понаблюдать, как эти странные существа — русские уничтожают друг друга. Если у кого-то и сохранялись еще остатки уважения к нашей стране, то после боевых танковых стрельб с Калининского моста они, уверен, испарились.
Народу эти события представили как историческую победу демократии. Еще раньше чем были проведены хоть какие-то следственные действия, президент уже объявил обитателей «Белого дома» членами «кровавого фашистско-коммунистического» заговора — хорошо хоть не врагами народа. Потом эти «фашисты-коммунисты» даже губернаторами стали избираться, никто им недавнее прошлое и не вспоминал. Так же благополучно забыли и обещание поскорее провести справедливые президентские выборы, спасибо, хоть парламентские провели в декабре. Опять понадеялись на отходчивость народа и опять оказались правы. Впрочем, если бы народ и по-другому среагировал, все равно бы оказались правы: ельцинская демократия тем и велика, что позволяет от выборов до выборов о народе не особенно беспокоится. Понятно же, что это «красно-коричневые» хотели на нас наехать, а мы от них только защищались.
Если освободить минувшее десятилетие от псевдозначительных посланий, от игры на ложках, дирижирования иностранными оркестрами, постоянной «работы над документами», немотированных отставок и прочего самодурства, то что же останется в сухом осадке? Мало утешительного мы там обнаружим. Гораздо больше будет того, что вызовет лишь одну реакцию: Господи, да было ли это на самом деле, а если было, то как мы могли такое допустить?
1991 год. Декабрь. Более 200 миллионов человек засыпают в одной стране, просыпаются в другой. Российская демократия приподнимает разукрашенное забрало, показывая, что мнение народа, точнее народов, ее не интересует. Потом все происшедшее отнесут на счет Кравчука и Шушкевича. Это ложь. Самой заинтересованной стороной был третий участник. Без его настойчивой воли ни Кравчук, ни тем более Шушкевич никогда бы не решились разрушить СССР, разорить жизнь сотен народов, поставив их перед фактом произвольного, грубого размежевания сложившейся за века жизнедеятельности. Как я уже писал выше, позвонили президенту США, доложились, поехали строить нечто такое, о чем слышали, но чего сами никогда не создавали. Бушующие толпы на площадях родных нам всем городов, культивирование межнационального недоверия, возведение в привычку попреков «москалям». И нарастающие бедность, разорение, безнадежность. Экономика в упадке, новые государства — в долгах, люди в нищете. Процесс, как говаривал М. С. Горбачев, пошел, но вслепую.
1992 год. Российское руководство избирает путь «шоковой терапии». Это были даже не экономические решения, это была убийственная политика, которая точнее всего определяется словами «экономический экстремизм». Обещания, что цены через 2–3 недели, ну, по крайней мере, через несколько месяцев стабилизируются, денежная масса будет соответствовать товарной, рынок наполнится и в погоне за потребителем начнет прессинговать цены, предопределяя их снижение, — все оказалось бессовестным враньем. Наш рынок не погнался за потребителем, цены ушли в заоблачные выси, инфляция составила без малого три тысячи (!) процентов. Все трудовые сбережения советского времени, представлявшие собой вовсе не избыточные накопления, а всего лишь отложенный спрос, существовавший из-за скудости товарного рынка, превратились в пустые бумажки — при такой инфляции 1000 рублей оказалась равными 33 копейкам! То, что по нашей традиции приберегалось на «черный» день, было, по сути, конфисковано. Люди не могли купить себе еду, заплатить за квартиру, не на что было даже похоронить близкого человека! А пресса захлебывалась: «Гайдару выделяют заем в 44 миллиарда долларов!», «Гайдар договорился о 24 миллиардах долларов!» Потом цифра понизилась до 14 миллиардов, а вскоре и вовсе сошла на нет. Народ остался наедине со своими бедами и страданиями, в которых не был виноват.
1993 год. Выше он описан достаточно подробно. Это — расстрел парламента и демонтаж складывавшейся в России демократической системы общественного устройства, плотина на пути создания гражданского общества, возрождение, казалось, уже забытых страхов перед безграничным произволом власти, перерыв в развитии российского парламентаризма. Но это еще и новая Конституция Российской Федерации, наделившая главу государства монаршими полномочиями, выводящая его даже из- под символического контроля и ответственности. На ее основе в России полным ходом пошла приватизация, сосредоточившая значительную долю общественного богатства в руках узкой группы людей, а всех остальных оставившая с веселой сказкой А. Б. Чубайса про то, как любой российский мужик может купить две «Волги» на один ваучер. Наступила пора настоящего пиршества МММ, «хопров», домов «Селенга» и прочих стервятников, которые, прикрываясь государственными лицензиями, эксплуатировали экономическое невежество граждан России. Огромные капиталы хлынули за границу, и бедность населения дополнилась бедностью богатой страны, попрошайничающей по всему миру.
1994 год. «Черный вторник» — такое название получил валютный кризис. Кто сумел сохранить хотя бы часть своих накоплений в 1992 году, теперь пополнил ряды пострадавших. Банкира Геращенко сняли с работы, чтобы вскоре вернуть его на прежнее место. Расплодившиеся биржи получили тяжелый удар, после которого многим не суждено было оправиться. Это — не молчаливый терпеливый народ, это уже опасно для власти. Чтобы отвести от себя гнев, Ельцин завершает 1994 год подготовкой к началу первой чеченской войны. Хвастливые генералы во главе с «лучшим министром обороны» погонят на убой тысячи плохо вооруженных и еще хуже подготовленных мальчишек. Это странная война окончательно уронила авторитет армии в глазах народа. На Чечне начинает делаться масштабная коммерция, одна история с фальшивыми авизо достойна книги рекордов Гиннесса, рекордов мошенничества. Маленькая победоносная война еще не развернулась, но уже очень сильно опустошила федеральный бюджет.
1995 год — год Чечни, и этим все сказано. Весь декабрь предыдущего 1994 года президент целенаправленно занимается именно развязыванием конфликта на Северном Кавказе.[72] Ставшие в последнее время известными документы убеждают, что, хотя Ельцин внимательно анализировал и политические аспекты чеченской драмы, «силовое» решение было для него предпочтительнее. Еще 18 декабря 1994 года он позвонил министру обороны П. С. Грачеву и сказал: «Независимо ни от чего действуй в соответствии с решениями Совета безопасности по полной схеме».[73] Читатель, уверен, выделит в этой фразе слова «независимо ни от чего» и «по полной схеме», как и то, что обращены они не к кому-нибудь, а к министру обороны. С этого момента остановить крупномасштабные военные действия было уже невозможно, машина их подготовки пошла вразнос. Под новый, 1995 год начался штурм Грозного и настоящая война. И сразу стало ясно, что наши стратеги и сам гарант Конституции крупно просчитались — штурм провалился с громадными потерями для федеральных сил. Эти ошибки оплачены и все еще оплачиваются тысячами жизней солдат и офицеров, страданиями сотен тысяч мирных жителей, гибель которых вообще никто не подсчитывает. Но они оплачены и всеми нами, налогоплательщиками. В Чечню уходили громадные суммы денег. В 1995 году — 19,5 триллиона рублей, из которых, по словам Ельцина, «черт знает, куда» исчезли 15,8 триллиона.[74] Оплачивалось этими деньгами нечто, понятное только президенту. Когда С. А. Ковалев, депутат Госдумы и известный правозащитник, уже 6 января 1995 года предложил, сославшись на свои договоренности с представителями президента Чечни Д. Дудаева, заключить перемирие с чеченской стороной, Ельцин ответил ему: «Еще не время».[75]
Возможно, что одним из мотивов кровавой бойни в Чечне была начавшаяся в 1995 году подготовка к новым парламентским выборам, хотя в то время уже вовсю шла работа и по выборам президента. Существующее федеральное собрание было наспех «сколочено» в декабре 1993 года после расстрела «Белого дома» на основе указа Ельцина. Новая Конституция категорически предписывала необходимость закона о таких выборах. Именно закон и стал рубежом, на котором развернулись политические бои и маневры. Вариантов было много, но особенно активно протаскивала команда Ельцина предложение отложить эти выборы, с тем чтобы перенести и выборы самого президента, скажем, на 1998 год. Но закон, хотя и с большими трудностями и задержками, был принят. Тогда начались атаки на него в виде попыток оспорить его конституционность, а значит, и легитимность предстоящих выборов. Не получилось. Пришлось заняться стратегией самих выборов, для чего, как помнит читатель, президент благословил создание двух избирательных блоков «Наш дом — Россия» В. С. Черномырдина и блок И. П. Рыбкина. Все это диктовалось страхом перед КПРФ и желанием иметь послушную Думу. Результаты получились совершенно обратные: коммунисты набрали наибольший процент голосов, их представители составили почти половину депутатского корпуса. Видимо, прогнозы для президента по результатам выборов были того же качества, что и по результатам «наведения конституционного порядка» в Чечне.
