– Да ты за нас не волнуйся!!! – досадливо воскликнул Руденко. – Мы помимо всего этого еще кое-чем занимаемся, так что не надо делать поспешные выводы!
– Ага – так занимаетесь, что никто этого не замечает, – буркнул я, потихоньку сбавляя обороты. – Поэтому выводы делают как раз по делам, которые заметны и доступны для всех.
– Ну, знаешь... Есть вещи, о которых не стоит распространяться.
– Да понятно, понятно... Очень удобная позиция. Если нечего предъявить – надо включить на всю катушку секретность, подпустить туману, все спрятать и закамуфлировать...
– Не надо передергивать, – Руденко с нешуточной тоской во взоре смотрит в сторону спортзала – он явно желает закончить разговор, принявший такое неожиданное и неудобное направление. – Для организаций типа нашей конспирация – это норма.
– Ладно, не будем развивать эту тему, – да, пора закругляться – если продолжать и далее в том же направлении, можно спровоцировать конфликт. – По вашей позиции все понятно.
– Да нет, развить-то можно, – Руденко «отходит», пытаясь «сохранить лицо». – Но как-нибудь в другой раз: надо сесть, как следует подумать, все взвесить, прикинуть...
– Хорошо, в другой, так в другой. А может, вообще в другой жизни.
– Ну вот, опять...
– Да нет, все уже – давай подведем итог.
– Давай.
– За поведение Бормана приносим извинения. Все слова, что он там сдуру наболтал, берем обратно. Если на лечение Валеры Котова (это вчерашний Борманов оппонент) надо какие-то деньги, давайте счет – оплатим. Перед самим Валерой за побои извиняться не будем: мужик взрослый, боец, командир – головой надо было думать. Кроме того, он первый бросился – это могут подтвердить как минимум триста человек. Однако, обещаем: больше подобное не повторится. У нас все. Если что-то не устраивает, говори сразу: обсудим.
– Хорошо, – Руденко расправил плечи и приосанился. – Деньги не нужны – сами справимся. По всем остальным пунктам – принято. Единственная просьба: пусть Борман подойдет сегодня к нам, где-нибудь без пяти семь вечера.
– Зачем?
– У нас будет общее построение. Пусть перед строем извинится за базар и скажет, что берет свои слова обратно. Ну и, что не держит зла на «Легион» и мы, типа, братья.
– А мы, типа, братья?
– Дим, мы просто братья – без всяких «типа», – Руденко неожиданно по-доброму улыбнулся – без всякой подоплеки, и свойски подмигнул. – Просто вы об этом пока не догадываетесь.
– Ну...
Федина спина немного подумала и кивнула «крыльями»: да ладно, пусть идет, хуже не будет.
– Хорошо. Борман, ты слышал?
– Да, я понял, – с какой-то нездоровой покладистостью отозвался Борман. – Без пяти семь.
– Ну что... вроде бы все? – Руденко с облегчением вздохнул, повел плечами и покрутил-похрустел шей, как дровосек после тяжелой работы.
– Да, пожалуй – все, – согласился я, и в завершение позволил себе искренность. – Слушай, Сань...
– Да?
– А мы с тобой молодцы.
– В каком плане?
– Войну предотвратили.
– Ну... Нет, насчет войны, конечно, это сильно сказано...
– Да не скажи! Бывали случаи, когда недалекие люди не могли элементарно договориться и развязывали войны из-за менее значительных поводов.
– Нет, войны между нам не может быть по определению, – а сказано было так, что ни на секунду не возникло сомнения – товарищ искренне в это верит. – Недоразумения, грызня, стычки – это запросто. А войны – никогда.
– Думаешь?
– Уверен. Но ты прав: сегодня мы сумели избежать больших неприятностей. Только ни фига мы не молодцы – это просто наша работа. На то мы, комиссары, и нужны. А вот не сумели бы доболтаться – были бы кругом полными м...ми.
– Сань, а почему между нами не может быть войны? – нет, такой подход мне не нравится – я тут, понимаешь, уже примеривал лавры миротворца, предотвратившего ужасную бойню...
– Я уже сказал, – Руденко снисходительно усмехнулся и неожиданно посмотрел на меня «сверху вниз» – ну прямо как Федя. – Потому что мы братья.
– Ну, не знаю...
– Нет, мы вас не торопим, не агитируем. До этого надо дойти своим умом. Или, скорее – сердцем, душой...
– Ладно. Как дойдем – мы вас непременно оповестим.
– Да уж не забудьте! – Руденко протянул руку. – Ну все, пошли мы.
– Ага, бывайте, – я скрепил рукопожатие и, не выпуская твердокаменной ладони Руденко (то ли с эспандером не расстается, то ли ребро ладони набивает – не ожидал, что у «комиссара» будет такая ручка), выдал постскриптумом: – А насчет вытряхивания нерусей из «Ацетона» все же подумайте. Выбор ваш, диктовать не смею, но ей-бо, ничего не присочинил: люди, в натуре, смеются на этим. Как-то несолидно получается: вроде бы такая организация – а занимается черт знает чем...
А момент для постановки финальной точки выбран расчетливо: я так частенько делаю. Все сказано, человек считает проблему решенной, уже расслабился – пока-пока, ручку жмет...
– Хорошо, мы подумаем. Счастливо оставаться...
Как только «легионеры» скрылись из поля зрения, мы отправили Бормана с Ромой сдавать мяч, а сами двинули к вокзалу.
– Ну и?..
– Не знаю... – Федя выглядел растерянным и пытался собраться с мыслями. – По-моему, полная ж.... Если какие-нибудь мысли?
– Не понял?! И что тебе не понравилось в нашем стратегически безупречном рандеву?
– Да нет, тут все пучком – ты молодец, – Федя как-то неубедительно похлопал меня по плечу. – Это я насчет Борьки...
– В смысле, насчет «крыши» иноземцам?
– Точно.
– Хе-хе... Растет человек, мужает...
– Это смешно?! – взвился Федя. – Нет, как он вообще додумался до такого?! И чего теперь с ним делать? Сломать ноги-руки, чтоб валялся в «травме», никуда не ходил?
– А по-моему, ничего страшного не произошло. Человек формируется как личность, пробует себя в разных ипостасях...
– Да е... я такие ипостаси! Мы кого, б..., растим – рэкетира?! Откуда вообще все это берется? Я себе такого никогда не позволял! Вот же сучонок...
Тут Федя обернулся и кровожадным взором обшарил улицу.
Однако Борман у нас отнюдь не дурак насчет правильно оценить ситуацию и выдержать паузу. Вот и сейчас он тактически грамотно задержался во дворе техникума и являться пред светлы очи разгневанного братца не торопился.
– Федя... Не все на свете вопросы решаются рукопашным боем, – вкрадчиво заметил я.
– Да я понимаю, – Федя задумчиво нахмурился. – На площадке, как эти ушли – хотел сразу выписать, с ходу, зло разбирало... Потом подумал – а толку?
– Ну вот, видишь – молодец! – похвалил я. – Вот она и поперла – педагогика и методическая подкованность...
– Короче... Я просто в шоке. Что делать – ума ни приложу...
