– Слушай, а как мы с ним обратно поедем? – озаботился Федя. – У нас РД остался «прибираться». А без РД – рискованно...
– Обратно поедем без него. Я же сказал: беседуем быстро, в машине рядом с домом или прямо в доме. Ему надо ответить всего на четыре вопроса и дать телефон Руслана. И все.
– То есть, пытать не будем?
– Нет. Сам все скажет.
– Не понял? – удивился Федя. – Что значит – «сам скажет»?
– Да, я что-то тоже сомневаюсь, что он сам все скажет, – поддержал я Федю.
– Не сомневайся, – уверенно сказал Филин. – Нохчи – очень ответственные люди. При детях и женщинах врать не будут. В смысле, при своих детях и женщинах – или брата.
– Ладно, – сдался Федя. – Я так не думаю, но – тебе виднее.
– Еще вопросы?
Да нет вопросов, все ясно, но...
Знаете, как-то неохота заходить в дом, где в тебя могут стрелять. А подано было этак мимоходом, я бы даже сказал – легкомысленно: «В доме наверняка есть оружие – смотреть в оба».
Ничего себе, заявочки! То есть сейчас, уже буквально через минуту-другую в меня могут стрелять?! Да-да, не надо на меня коситься: такой вот досадный пробел в воспитании, никто и никогда в меня не стрелял. Наверное, недосуг было...
– А ты, однако, спец по чеченам, – без надобности подольстился я, желая хоть немного потянуть время.
– Нет, не спец, – поправил Филин. – Просто я их знаю. Это мои любимые враги.
– «Любимые» и «враги» – это нонсенс. Это в принципе несочетаемая конструкция.
– Это для тебя нонсенс, – Филин хмыкнул. – У тебя врагов нету. В смысле, до этой ночи не было. А когда у тебя их много – и разных, ты невольно начинаешь делить их на категории. Так вот, нохчи – это мои любимые враги.
– А какие еще категории...
– Дим, хорош время тянуть, – походя вычислил меня Филин. – Никто по тебе пальнуть не успеет – Федя не даст. Ну и я там буду, подстрахую, если что.
– Да я не...
– Ну и славно. Кстати, чуть не забыл. Дима – тебя касается. Возможно, действовать придется жестко. Не надо удивляться и делать круглые глаза. Запомни правило: чем жестче, тем меньше крови. Это понятно?
– Эмм... Не совсем. Жестче, чем пытать, а потом перерезать горло?
– Если мы с ходу сломаем Лечи, нам не придется стрелять по конечностям детей Рамзана и имитировать изнасилование его жены. Теперь понятно?
– Ну, блин... Да, понятно!
– Вот и славно, – Филин взял свой фонарь и вышел из салона. – Федя – разминайся. Через минуту заходим...
Темно-зеленая калитка и такие же ставни – просто замечательный ориентир. В свете фонаря и то и другое было одинаково черным, а закрытые ставни вообще сливались со стенами дома.
Мы вошли в калитку и поднялись на крыльцо. Филин постучал в дверь.
Я таких дверей ни разу в жизни не видел. Низкая, широкая, почти квадратная, из мощных дубовых плах. Вместо ручки – кованное железное кольцо, навесные петли – тоже кованные, толщиной едва ли ни в руку.
Интересная ситуация. Испокон веку в этом доме жили русские. А теперь живут горцы, на земли которых мы вторглись двести пятьдесят лет назад. Если отбросить исторические коллизии и мыслить попросту, житейски – в Римской империи, очевидно, было примерно то же самое. Сначала они завоевали множество стран и провинций. Потом народы этих стран пришли в Рим и разрушили его. И все – нету империи.
Нет, это не я придумал – это история...
Филин постучал еще раз – громче и настойчивее.
Через минуту над крыльцом вспыхнула лампочка, из-за двери послышался мужской голос. Фраза была короткая, с вопросительной интонацией.
А хорошо, что наши нохчи не скурвились. В дом заходить не придется.
Филин громогласно двинул спич: с доброжелательным горловым вибрированием и округлым перекатыванием гласных. Я уловил одно знакомое словечко – Рамзан.
Голос из-за двери что-то коротко ответил.
Филин развел руками, покачал головой и снова завибрировал: на этот речь шла о деньгах (по крайней мере прозвучало слово «баксы»).
Воцарилось молчание – очевидно, человек за дверью размышлял.
Нам ни за что не сломать эту дверь. Окна закрыты ставнями, ставни – такого же формата, что и дверь, замучаешься отдирать. Ну и что мы будем делать, если нам не откроют?
Пауза длилась недолго – через несколько секунд дверь распахнулась.
Ну, слава богу. Да здравствует чеченское гостеприимство. Очень, очень хороший обычай.
На пороге стоял мускулистый парень в трико и майке, сонно щурился, и, приложив ладонь к бровям, с недоумением нас рассматривал.
Взгляд его добрался до меня и окаменел, словно он увидел какое-то сказочное чудовище. Парень от удивления разинул рот и медленно опустил руку – и я тотчас же опознал паркового насильника: он был вторым после главаря.
А тебя, говоришь, в этой жизни звали Лечи?
– Ну? – нетерпеливо уточнил Федя.
– Он, – сипло выдохнул я – почему-то внезапно сел голос. – Кхм-кхм... Это он!
– Взяли, – скомандовал Филин, отступая в сторону и давая место Феде.
Федя прыгнул через три ступеньки и ухватил Лечи за руку.
Лечи реактивно дернулся назад, ловко освободился от захвата и рванул в дом.
Федя бросился следом, мы с Филином тоже присоединились к процессии – но более вальяжно.
Да, наверно можно. Если каждые три-четыре часа захватывать заложников, вламываться в чужие жилища и всех там глушить, участвовать в пытках и убийствах, потом опять вламываться в жилища – и так по циклу. Последовательность не перепутал? Нет, так все и было. И между каждым действом проходило не более четырех часов.
Я чувствовал себя нормально. Сердечко вовсю скакало в груди, но уже не в качестве кролика, а, пожалуй, в амплуа молодого волчонка, который бежит за стаей, преследующей жертву. Скорости окружающего мира были вполне приемлемыми.
Мой организм обучается!
Лечи пулей просвистел по просторной прихожей с красивыми половиками и влетел в комнату.
Федя с ходу бухнул в дверь плечом – безрезультатно. Межкомнатные двери здесь были аномально крепкими, не чета тем, что ставят в городских квартирах.
– Ща, сделаем... – возбужденно буркнул Федя, скидывая кроссовки и снимая носки. – Эть!
Встав перед дверь в стойку, Федя принялся методично долбить по ней пятками, на уровне живота, вкладывая в удары весь свой немалый вес.
Пока Федя работал открывашкой, я успел бегло осмотреться. В прихожей было три межкомнатных двери и широкий арочный вход в зал. В зале было темно – и это мне не нравилось. Однако, судя по поведению Филина, опасности оттуда можно было не ожидать: он повернулся к двум дверям, не ангажированным Федей, и смотрел на них, покачивая в руке фонарь.
Примерно на седьмом ударе одна из дверей отворилась и выпустила в прихожую молодую женщину в цветном халате. Женщина несколько секунд рассматривала нас с бесконечным удивлением во взоре, затем бросилась к Феде, ухватилась за капюшон его толстовки и, громогласно крича, стала оттаскивать от двери.
