— Ну, и самое главное — будьте осмотрительны. Один может выдать всех. Помимо прочего, вас восемь, и потеря бойца в любом случае не останется незамеченной для отряда.
Они вновь кивнули в ответ, человекообразные двуногие, но с бушующим внутри пламенем ригелианцев.
Вместо напутствия капитан сказал:
— В случае крайней необходимости немедленно оставлять выполнение задания и скрываться до времени возвращения. Всем быть в соответствующих точках высадки в середине следующей ночи. Оттуда вас заберут. — И подчеркнул особо: — До тех пор — ни в коем случае не изменять формы!
Они не стали этого делать. Ни на волосок не изменились, когда меж полуночью и восходом бесстрастно заполнили десантный отсек разведшлюпки. Ид-Ван тоже был здесь, дабы произвести последний досмотр. Каждый шагал в той же манере, что и мертвые экземпляры планетной фауны, схожим образом болтал руками, правил корпусом и двигал мышцами лица. На плечах каждого красовался ранец, укомплектованный инопланетной амуницией вкупе с миниатюрным стрелкометом.
Разведывательный шлюп поднялся над деревьями, унося восьмерку смелых прочь. Несколько живых существ в кронах деревьев подняли легкий переполох, сопровождаемый сигналами тревоги.
— И ни одного чужого корабля в ночи, — пробормотал Ид-Ван, поднимая взор к небесам. — Ни одного ракетного следа среди звезд. Они не удосужились изобрести ничего, кроме этих воздушных увальней, что попались в облаках еще на подходе к планете. — Капитан хохотнул. — Мы отберем у них планету, точно плод карда у раззявы-нодуса. Уж больно все легко, больно элементарно. Временами просто кажется, что немножко трудностей сделали бы работу только интереснее.
Би-Нак зевал, изредка бросая к звездам свой невыспавшийся, равнодушный взор. Два дня и ночи на беспрерывном дежурстве с неугомонным Ид-Ваном утомили его.
Включив маяки передатчиков, Ид-Ван осмотрел контрольные сферы, настроенные на всех удаляющихся разведчиков. В каждом шаре горело яркое пятнышко жизненного свечения. Он наблюдал за тем, как сжимаются эти пятнышки, исчезая вдали. Чуть погодя шлюп вернулся, и пилот доложил об успешной высадке. Пятнышки продолжали светиться без изменений. Никто не двинулся с места, пока солнце не вонзило в небо свой первый луч с востока.
Поместив второй опустевший стакан на поднос, Оли Кампенфельдт хмуро посмотрел в окутанное ночной мглою окно и произнес: — Уже два часа как стемнело. Они ушли на весь день. Ни завтрака, ни обеда, ни ужина — ничего. Мужик не может без ничего. Что-то мне это не нравится.
— Да и мне, признаться, тоже, — присоединился другой. — Может, в самом деле, что-то стряслось?
— Если кто-то из них сломал руку или того хуже — шею, другой давно бы прибежал позвать на помощь, — размышлял вслух еще один. — Кроме того, будь это кто другой, я бы давно пустился на поиски. Но мы же все знаем этих охламонов. Уже не в первый раз Джонсон и Грир выбираются в джунгли. Видно, у них головы отравлены после киношек про Тарзана. Это же просто пара здоровых переростков, у которых каждый бицепс с ляжку, а ума столько, что под наседкой найдешь больше.
— Джонсон — не ребенок, — возразил первый. — Он бывший морпех-тяжеловес, который все никак не отвыкнет, что у него за плечами нет парашюта. Еще не напрыгался.
— Да, вероятно, они просто заблудились. Заплутать не сложно, особенно когда есть такое желание. Четыре раза я ночевал за пределами лагеря и все…
— Не нравится мне это, — твердо оборвал его Кампенфельдт.
— Ну, хорошо — тебе это не нравится. И что ж ты собираешься делать? Позвонить копам?
— Здесь нет телефона, как тебе не хуже моего известно, — отвечал Кампенфельдт. — Кто станет тянуть провода в такие дебри? — Он задумчиво вытер лоб. — Даю им время — до утра. Если они не вернутся на рассвете, я отправлю Сида на мотоцикле, чтобы сообщил лесникам. И никто не станет говорить, что я отсиживал задницу, махнув на все рукой.
— Сказал — как отрезал, Оли! — одобрил один из слушателей. — Ты приглядываешь за детьми природы, а они — за тобой.
Раздалось несколько смешков, правда, беззлобных. Через полчаса Джонсон и Грир были преданы забвению.
Полдень только-только вступил в свои права, когда в капитанскую кабину ворвались операторы слежения. Они настолько забылись, что не потрудились даже воспроизвести формы Ид-Вана. Оставаясь шарообразным и бледно-розовым, старший этой тройки выпалил, неистово жестикулируя:
— Двое ушли, капитан.
— Что значит — двое ушли? — вопросил капитан и уставился на него, как на телеграмму о собственном увольнении.
— Две динамические искры исчезли.
— Вы уверены? — Не дожидаясь ответа, Ид-Ван метнулся к приемникам.
Все оказалось правдой, жестокой правдой. Шесть шаров все еще держали крошечные огоньки. Две — оставались пусты, непричастные к процессу свечения. Пока капитан смотрел, не в силах вынести удара, погас еще один. Затем, один за другим, еще трое.
Начальник разведки вошел со словами:
— В чем дело? Что-то не так?
Медленно, почти задумчиво, Ид-Ван ответил:
— В несколько последних мгновений шесть разведчиков были окружены жизнью. — Он тяжело дышал, похоже, с трудом воспринимая очевидность пустоты шаров. — Эти приборы говорят, что они мертвы, и если это действительно так, — то они не могут сохранять прежнюю форму. Их тела автоматически перейдут в форму отцов. А вам известно, что это значит.
— Полный провал, — произнес командир разведчиков, уставясь на опустевшие шары.
Оба оставшихся огонька погасли.
— Полная боевая готовность! — завопил Ид-Ван. — Задраить люки! Прочистить дюзы! Стартуем! — Он дико оглянулся на По-Дука. — Штурман! Не моститесь здесь, как эбельминт, застрявший в собственной скорлупе. Марш в кресло пилота, идиот, у нас нет времени на философствования!
Что-то пронеслось над их пропащими головами. Что-то тенью скользнуло в ближайшем иллюминаторе. Что-то продолговатое, пропорционально сложенное, но слишком уж проворное для детального осмотра. Оно улетучилось почти так же внезапно, как появилось, оставив после себя заметно отставший шум: какой-то вой с надрывом.
Раздался голос радиста:
— Источник мощного сигнала поблизости. Похоже, это их…
Дюзы корабля глухо кашлянули, зашипели, изрыгнули огонь и надсадно закашлялись вновь. Какое-то дерево занялось пламенем за периметром уже выжженной земли. Дым, поднявшийся от дерева, стал сигналом, различимым за многие мили. Ид-Ван приплясывал от нетерпения. Он ворвался на капитанский мостик.
— Стартуй, окаянный По-Дук, живо!
— Подъем нас не спасет, капитан, счетчики показывают, что…
— Смотрите! — возопил Би-Нак, указывая в последний раз…
Сквозь экран переднего обзора они смогли увидеть то, что близилось к ним: клин из семи стремительных точек. Приближавшиеся точки удлинялись, выпуская крылышки. Они беззвучно прострелили пространство над головами. Что-то черное и тяжелое посыпалось с неба, осыпая корабль и землю вокруг.
Гул авиамоторов опоздал — его заглушил рев и потрясающие взрывы авиабомб.
В своем последнем превращении ригелиане обрели форму единого облака разрозненных молекул.
Поудобнее устроившись в кресле, разъездной телерепортер загнусил:
— Не успел я сунуть нос в офис, как директор студии сцапал меня и велел без промедления мчаться
