двадцать четыре часа под любым предлогом. Так что успокойтесь и садитесь в машину.
Решив больше не спорить, Брансон залез в полицейскую машину. Коротышка тоже сел сзади, рядом с ним. Высокий занял место водителя, щелкнул выключателем рации и сообщил в микрофон:
— Номер девятый, Хили и Грег. Мы только что подобрали Брансона. Сейчас его привезем.
6
В участке их отношение к нему было по меньшей мере странным. С ним обращались бесцеремонно, но в то же время без той грубости, с которой принято относиться к людям, чья виновность очевидна. Складывалось такое впечатление, что полицейские совершенно не представляли, кто он такой — то ли похититель чертежей атомной бомбы, то ли кандидат на получение медали Конгресса. После тщательной проверки его личности, они дали ему поесть и отвели в камеру, не задавая больше никаких вопросов.
Все, что он получил в ответ на свои вопросы, заключалось в одной-единственной фразе:
— Молчите и ждите.
Рирдон прибыл через три часа. На его верхней губе белела нашлепка медицинского пластыря, больше никаких повреждений видно не было. Ему предоставили маленький кабинет, где он терпеливо ждал, пока приведут Брансона.
Оставшись один на один, они без всяких эмоций оглядели друг друга. После продолжительного молчания Рирдон сказал:
— Я полагаю, вы прекрасно понимаете, что мы можем обвинить вас в обычном нападении на человека?
— Пусть будет так, — пожал плечами Брансон.
— Почему вы это сделали? За что, черт возьми, вы набросились на меня?
— Чтобы научить вас заниматься своими делами, а не совать нос в чужие.
— Понятно. Вам не нравилось, что я все время попадался вам на глаза.
— Конечно. А кому это понравится?
— Ну, большинство людей ничего против этого не имеют, — сказал Рирдон. — А с чего бы им иметь претензии? Им нечего скрывать. А вот что скрываете вы?
— Ваша работа, вот и выясняйте.
— Именно этим я сейчас и занимаюсь. А вы не хотите мне что-нибудь сказать?
Брансон не ответил, тупо уставившись в стену. Об убийстве речи пока не шло. Это было единственной хорошей новостью. Но, может быть, Рирдон бережет самое вкусное напоследок, причмокивая своими разбитыми губами в предвкушении удовольствия? Садист, играющий с жертвой в кошки-мышки.
— Может быть, я смогу вам помочь? — продолжил Рирдон спокойно и безэмоционально. — Поверьте,
— Очень мило с вашей стороны, — ответил Брансон.
— Но очень трудно помочь, когда не знаешь, в какой именно помощи нуждается человек.
— Держи карман шире, — скривился Брансон.
Рирдон возразил:
— Это не водевиль, Брансон. Это очень серьезное дело. Вы вляпались в дурную историю, и вам требуется срочная помощь. Вы должны рассказать нам все подробности.
— Спасибо, но я способен самостоятельно уладить все свои дела.
— Сбежав от работы, дома, семьи? Это не очень-то эффективный способ.
— А вот это уж мне судить.
— И мне тоже. — Рирдон повысил голос. — Поверьте, я смогу докопаться до правды любым способом.
— До какой правды? — спросил Брансон с сарказмом. — Я всего лишь взял небольшой отпуск и оформил его как положено. Это было вполне законно, и с тех пор, насколько мне известно, закон еще не менялся.
Рирдон глубоко вздохнул:
— Как видно, вы не хотите мне доверять. В таком случае мне придется отвезти вас обратно. Думаю, остальные вопросы мы обсудим по дороге домой.
— Вы никуда не повезете меня, — возразил Брансон. — Нападение на человека не является таким уж серьезным преступлением.
— Данное обвинение вам еще не предъявлено, и не будет предъявлено, — любезно сообщил Рирдон. — Это будет совсем уж последний день, когда я прибегну к помощи закона из-за удара по зубам. Вы поедете со мной совершенно добровольно, по собственному желанию, или же…
— Или же что?
— Или мне придется официально возбудить в отношении вас дело об измене родине и разглашении государственной тайны. И вот тогда мы посмотрим, как вам это понравится.
Брансон побагровел и, наклонившись вперед, почти прокричал:
— Я не предатель!
— А никто и не говорит, что вы предатель.
— Вы только что сами это сказали.
— Ничего подобного я еще не сказал, — возразил Рирдон. — По крайней мере, пока. На данный момент у меня нет оснований подвергать сомнению вашу лояльность. Но я вполне могу и покривить душой. Так что учтите — чтобы выяснить, что же вы скрываете, я готов пойти на самые грязные трюки.
— Вы хотите сказать, что не остановитесь и перед ложным обвинением?
— Вы поняли совершенно правильно. Мне нельзя оставлять ни одной неиспользованной возможности.
— И в то же время вы говорите, что желаете помочь мне?
— Конечно!
— В таком случае я могу сделать только два вывода: вы либо сумасшедший, либо считаете таковым меня, — ответил Брансон.
— Насколько я могу судить, вы действительно находитесь не в лучшем душевном состоянии, — согласился Рирдон. — Если это действительно так, то я хочу знать, что с вами произошло.
— Зачем?
— Потому что вы не первый и, насколько я могу судить, не последний человек, с которым это случилось.
Брансон прищурил глаза:
— О чем это вы?
— О помешанных. Я говорю об умных и талантливых людях, поведение которых вдруг неожиданно становится чрезвычайно странным. Добавлю, что таких людей уже достаточно много. Пора с этим кончать.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, и не хочу это понимать. Если вы считаете, что человек, взявший отпуск из-за того, что ему очень нужно отдохнуть, является сумасшедшим, то у вас самого не все в порядке с психикой.
— Но вы не просто взяли отпуск.
— Да?
— Если бы вы хотели по-настоящему отдохнуть, то взяли бы с собой жену и детей.
— У меня складывается впечатление, что вы гораздо лучше меня знаете, что мне надо делать, а чего делать не надо, — сухо заметил Брансон. — И чем же, по вашему мнению, объясняется мое поведение?
— Вы бежите от чего-то. Или, может быть, за чем-то. Но более вероятно первое.
— Убегаю от чего?
— Именно это я и хотел бы от вас услышать, — сказал Рирдон, не отрываясь взгляд от собеседника.
— Увы, это ваша теория, а не моя. И вы сами откапываете подтверждения для нее. Словом, либо вы
