в академиях своих законы принимают! Куда хочу, туда ворочу! Сколько лет черными дырами людям голову морочили! Купленые все…
— Да из нефтяной компании он! По морде видно!
— Спят и видят, как бы нас на шланг посадить!
— Давно бензозаправки не горели?
— Короче, так… — постановил крепыш. — Дизель я на свою телегу не поставлю. И соляру вашу поганую брать не стану. Так и передай своему боссу, Понял? А натравит опять отморозков — будет как в прошлый раз…
— Не-е… — благодушно пробасили в толпе. — Хуже будет…
— Даже хуже, — согласился крепыш, бывший, очевидно, не только механиком, но и владельцем платформы.
— Темную гаду! — кровожадно рявкнули из задних рядов.
И принять бы Аркадию безвинные муки, но тут некто решительный протолкнулся к центру событий и оказался Глебом.
— Чего шумишь, Андрон? — недовольно сказал он крепышу. — Это напарник мой…
— Ну и напарники у тебя… — подивились в толпе.
Древняя железнодорожная ветка пролегала прихотливо, извилисто. Встречный ветерок то потрепывал двусмысленно по щеке, то учинял форменный мордобой. За бортом платформы ворочалась степь, проплывали откосы. Когда-то в советские времена они были фигурно высажены рыжими бархатцами, бледно-розовой петуньей, прочими цветами, при должном уходе образующими идеологически выверенные лозунги, а кое-где и портреты вождей. Теперь же, лишенные пригляда, буквы утратили очертания, разбрелись самосевом по округе; некоторые сложились в непристойные слова.
Скамеек на платформе не было: сидели на рюкзаках, ведерках и проволочно-матерчатых рыбацких стульчиках. Угнездившийся в углу Аркадий Залуженцев имел несчастный вид и время от времени бросал затравленные взгляды на исправно ухающий и погрохатывающий маховик, разгонявшийся подчас до такой скорости, что его приходилось подтормаживать все тем же дворницким инструментом, вытирая из обода снопы бенгальских искр. Страшная это штука — идеологическая ломка. Будучи искренне убежден, что лишь глубоко безнравственный человек способен утверждать, будто угол падения не равен углу отражения, Аркадий даже выключал в сердцах телевизор, если передавали что-нибудь сильно эзотерическое. Можно себе представить, насколько угнетало его теперь зрелище «перпетуй мобиля» в действии. К счастью, вспомнилось, что местность, по которой они ехали, издавна слывет аномальной зоной, — и мировоззрение, слава богу, стало полегоньку восстанавливаться.
О недавней перепалке было забыто. Не унимался один лишь плюгавенький морщинистый рыбачок, да и тот, судя по всему, ершился забавы ради. Людей смешил.
— Начальники хреновы! — удавалось иногда разобрать сквозь шум. — Того нельзя, этого нельзя… Термодинамику придумали, язви их в душу… Обратную сторону Луны до сих пор от народа скрывают… А? Что? Неправда?..
Слушателей у него было немного. Прочие рыбаки, люди серьезные, не склонные к философии и зубоскальству, давно толковали о насущном: верно ли, например, что на Слиянке жерех хвостом бьет? Копатели осели особым кружком, и разговор у них тоже шел особый:
— Можно и не снимать… Только потом сам пожалеешь! Вон Сосноха… Слыхал про Сосноху?.. Чугунную пушку отрыл, старинную, серебром набитую! Аж монеты в слиток слежались… Взять — взял, а заклятия не снял. А менты, они ж это дело, за милю чуют! Тут же все конфисковали, Сосноха до сих пор адвокатов кормит…
Чем дальше,/тем разболтаннее становился путь. Раскатившуюся под уклон платформу шатало, подбрасывало, грозило снести с рельс.
— Штормит, блин… — снисходительно изронил коренастый Андрон, опускаясь на корточки рядом с Аркадием. — Да не горюй ты, слышь? Все мы жертвы школьных учебников. Ну, вечный двигатель, ну… Что ж теперь, застрелиться и не жить? Пифагор тоже вон только перед смертью и признался: подогнал, мод…
— Что подогнал? — испугался Аркадий.
— Известно, что. Сумму квадратов катетов под квадрат гипотенузы… Ты кто по образованию-то будешь?
— Филолог, — сдавленно ответил Аркадий. — Язык, литература!.. История…
— Ну, тебе легче… — поразмыслив, утешил Андрон. — Не то что физикам. Ты-то людские ошибки изучаешь, а они-то — Божьи… — Изрекши глубокую эту мысль, владелец платформы крякнул, помолчал. — Далеко собрались?
Оба посмотрели в противоположный угол, где сосредоточенный, Глеб выпытывал что-то втихаря у черных следопытов.
— Не знаю, не сказал…
Похоже, ответ сильно озадачил Андрона.
— Погоди! Я думал, ты его в проводники взял…
— Не я его… он меня… То' есть не в проводники, конечно…
— Он — тебя? — Квадратное лицо владельца платформы отяжелело, снова стало беспощадным. — Нанял, что ли?
— Ну, в общем… да. Копать…
— Много заплатил?
— Не заплатил еще… заплатит… Сто баксов.
Андрон с сожалением посмотрел на него, поднялся, помрачнел и, ни слова не прибавив, двинулся, по-моряцки приволакивая ноги, к чересчур разогнавшемуся маховику.
Тормозили долго, с душераздирающим визгом. Физии у всех стали, как у китайцев. Пока «перпетуй мобиль» окончательно остановили и стреножили, сточенное наискосок острие лома разогрелось до вишневого свечения и стерлось по меньшей мере еще сантиметра на полтора.
В ушах отзвенело не сразу. Высаживались с перебранкой.
— Андрон! Ты когда нормальный тормоз заведешь?
— Не замай его! А то еще плату за проезд поднимет…
Такое впечатление, что за вычетом железнодорожного тупичка пейзаж ничуть не изменился. Единственное отличие: в просвете между пологими песчаными буграми посверкивало озерцо. «И стоило переться в такую даль!» — невольно подумалось Аркадию,
Разбрестись не спешили: проверяли снаряжение, амуницию, досказывали байку, меняли «палец» в «клюке». Проще говоря: батарейку в метадлодетекторе.
— Слышь, Харлам! Может, и нам тоже с ними на Чумахлинку?
— А! Хрен на хрен менять — только время терять.;. Раздался звук пощечины, одним комаром стало меньше.
— Начинается… — пробормотал кто-то из копателей, спешно опуская зеленую вуаль. — А все Стенька Разин! Просили его комара заклясть — не заклял…
— Правильно сделал! — огрызнулся кто-то из рыболовов. — Это вам, кротам, все едино! А Стенька умный был, так и сказал: «Дураки вы! Сами же без рыбы насидитесь…».
Наконец с платформы спрыгнул Глеб. Видимо, задерживаться было вообще в обычае юноши. С плеча его, напоминая размерами опавший монгольфьер, свисал пустой рюкзак. Если это под будущую находку, сколько же там копать?
— Пошли, — сказал он, вручая напарнику саперную лопатку.
Оба кладоискателя двинулись было по направлению к темнеющей невдалеке дубраве, но были окликнуты Андроном.
— Эй! Филолог! Как тебя?.. Сдай назад! Забыл кое-что…
Вроде бы забывать Аркадию было нечего, но раз говорят «забыл», значит забыл. Пожал плечами, извинился перед насупившимся Глебом и трусцой, вернулся к платформе. Вскарабкался по железной
