колыхалась чёрная поверхность Тихого океана, простираясь вдаль, где за невидимым сейчас изгибом прибрежных скал мерцали огоньки Малибу.
Келвин вернулся на середину палатки и огляделся. За украшенным резьбой шкафом, на который ему несколько минут назад указал робот, спал крепким сном какой-то толстяк в костюме свами.[3]
Он был мертвецки пьян.
Не зная, чем ещё заняться, Келвин снова чертыхнулся. Но вдруг обнаружил, что думает о ком-то по имени Тарн, который был андроидом.
Хиромантия… перемещение во времени… межвременная связь… Нет, этого быть не может! Защитное неверие словно одело его сознание в непроницаемую броню. Такого робота, с которым он только что разговаривал, создать невозможно.
Уж это Келвин знал точно. Это не прошло бы мимо его ушей. Он же репортёр, верно?
Разумеется.
Затосковав по шуму и людской суете, он отправился в тир и сбил несколько уток.
Плоская коробочка жгла ему карман. Матово-серый металлический корпус его часов жёг память. Воспоминание о том, как ему сперва опустошили мозг, а затем изъятую информацию вернули на место, огнём пылало в сознании.
Вскоре выпитое в баре виски обожгло ему желудок.
Он покинул Чикаго из-за назойливого рецидивирующего синусита. Самого что ни на есть обыкновенного синусита. А вовсе не потому, что страдал галлюцинаторной шизофренией, не под влиянием исходящих из стен голосов, которые его за что-то укоряли. Не потому, что ему мерещились летучие мыши и роботы. То существо не было роботом. У всего этого есть какое-то наипростейшее объяснение. О, несомненно.
Здоровье, слава и богатство. И если…
«ТАРН»!
Эта мысль молнией пронзила его мозг.
А за ней сразу же последовала другая: «Я схожу с ума!»
Ему в уши забормотал чей-то голос, настойчиво повторяя одно лишь слово: «Тарн… Тарн… Тарн… Тарн…»
Но голос рассудка полностью заглушил это бормотание.
Келвин тихой скороговоркой произнёс:
— Я — Джеймс Келвин. Я репортёр, пишу статьи на оригинальные темы, собираю и обрабатываю информацию. Мне тридцать лет, я не женат. Сегодня я приехал в Лос-Анджелес и потерял квитанцию на свой багаж. Я… я собираюсь ещё немного выпить чего покрепче и потом снять номер в каком-нибудь отеле. Как бы там ни было, а здешний климат, кажется, уже немного подлечил мой синусит.
«ТАРН», — приглушённой барабанной дробью прозвучало почти за порогом его сознания. «ТАРН, ТАРН».
«Тарн».
Он заказал ещё выпивку и полез в карман за мелочью. Его рука коснулась металлической коробочки. И он тут же почувствовал, как что-то слегка сдавило ему плечо.
Он инстинктивно оглянулся.
Его плечо сжимала семипалая паукообразная рука… без единого волоска и без ногтей… белая и гладкая, как слоновая кость.
Единственной, но всепоглощающей потребностью Келвина стало страстное желание до предела увеличить расстояние между собой и обладателем этой омерзительной руки.
Но как это сделать?
Он смутно сознавал, что стискивает пальцами лежащую у него в кармане плоскую коробочку, как будто бы в ней — его единственное спасение. А в мозгу билась лишь одна мысль:
«Я должен отсюда бежать». И он нажал на кнопку.
Чудовищные, невыносимо чуждые мысли того существа из будущего, бешено закрутив его, вовлекли в своё течение. Не прошло и секунды, как могучий отточенный ум блестящего эрудита из невообразимо далёкого будущего столь необычным способом был принуждён решить эту внезапно возникшую у него в мозгу проблему.
Келвин получил сведения сразу о трёх способах транспортировки. От двух, как неприемлемых, он отказался: авиамотокресло человечеству, видимо, ещё только предстояло изобрести, а квирление, для которого требовался сенсорный шлем с антенной, вообще оказалось выше его понимания. Но третий способ…
Суть его уже начала стираться из памяти. А та рука продолжала сжимать ему плечо. Келвин мысленно ухватился за полученную информацию, которая грозила бесследно исчезнуть, и отчаянным усилием воли заставил своё сознание и тело двинуться по тому неправдоподобному пути, который подсказало ему воображение человека из будущего.
И он, обдуваемый холодным ветром, очутился на улице, по-прежнему в сидячей позе, а между его спиной и тротуаром была пустота.
Он шлёпнулся на землю.
Прохожие на углу Голливудского бульвара и Кауэнги не очень удивились, узрев сидевшего на краю тротуара смуглого худощавого мужчину. Из всех только одна женщина заметила, каким образом здесь появился Келвин, да и то полностью осознала это, когда уже была далеко.
Она сразу же поспешила домой.
С хохотом, в котором звучали истерические нотки, Келвин поднялся на ноги.
— Телепортация, — проговорил он. — И как мне удалось это проделать? Забыл… Трудновато вспомнить, когда всё позади, верно? Придётся снова таскать с собой записную книжку. — И чуть погодя: — А как же Тарн?
Он в страхе огляделся. Уверенность в том, что ему нечего бояться, он обрёл лишь по истечении получаса, за которые больше не произошло ни одного чуда. Келвин, бдительно ко всему присматриваясь, прошёлся по бульвару. Тарна нигде не было.
Он случайно сунул руку в карман и коснулся холодного металла коробочки. Здоровье, слава и богатство. Так он мог бы…
Но он не нажал на кнопку. Слишком уж свежо было воспоминание о потрясшем его и таком чуждом человеческому естеству ощущении полной дезориентации. Иная плоскость мышления, колоссальный объём знаний и навыки существа из далёкого будущего действовали подавляюще. Он как-нибудь снова прибегнет к помощи этой коробочки — о да, непременно.
Но незачем спешить. Сперва нужно продумать кое-какие стороны этого вопроса.
От его скептицизма не осталось и следа.
Тарн появился на следующий вечер. Репортёр так и не нашёл квитанций на свой багаж, и ему пришлось удовольствоваться двумя сотнями долларов, которые оказались в его бумажнике. Заплатив вперёд, он снял номер в средней руки отеле и принялся обдумывать, как выкачать побольше пользы из этой скважины в будущее. Он принял разумное решение вести свой обычный образ жизни, пока не подвернётся что-нибудь, заслуживающее внимания. В любом случае ему не мешает наладить связь с прессой. Он копнул «Таймс», «Икземинер», «Ньюс» и ряд других периодических изданий. Но дела такого рода требуют времени — репортёры быстро добиваются успеха только в кинофильмах.
В тот вечер, когда его посетил незваный гость, Келвин находился у себя в номере.
И разумеется, этим гостем был Тарн.
На нём был огромный белый тюрбан, примерно вдвое больше его головы. У него были щегольские чёрные усы с опущенными вниз концами, как у китайского мандарина или сома. И он в упор глядел на Келвина из зеркала в ванной комнате.
Келвин колебался, нужно ли ему побриться перед тем, как выйти куда-нибудь пообедать. Он в раздумье потирал подбородок, когда перед ним возник Тарн, и факт его появления дошёл до сознания Келвина со значительным опозданием, потому что ему вначале показалось, что это у него самого вдруг непонятным образом выросли длинные усы.
