Хвощ откинулся назад и постучал по голове согнутым пальцем.
– Ты, никак, считаешь, что мои ребята могут Тверь захватить?
– Не думаю, – жестко сказал Тарас. – Я считаю, что в прямом бою вам не одолеть и десятка рыцарей. На самом деле школяр считал, что банде не одолеть и троих, но с такой характеристикой остерёгся.
– И как же ты это себе представляешь?
– Про то потом. Пару дней вместе походим, и всё расскажу.
Хвощ хмыкнул. Мысль насчёт «вместе походим» явно его устраивала.
– А сколько ж ты думаешь мне заплатить, мамкина норка? Сколько, по-твоему, это стоит?
– Я тебе ничего платить не собираюсь. – Тарас наклонился вперед и смотрел теперь прямо в глаза Хвощу. – Я выведу тебя на Девичью башню и там ты возьмёшь столько, что тебе и твоим людям хватит до конца жизни. Сам понимаешь, чего это стоит.
Хвощ оценивающе посмотрел на школяра. С минуту он молчал, размышляя. Предложение было заманчивым и пока ни к чему не обязывало.
– Ладно. Поглядим, какой ты бакалавр. В сказки я не верю, но кишки тебе выпустить успеется. – Хвощ коротко хохотнул и снова хлопнул Тараса по плечу, давая понять, что аудиенция закончена. – А пока походишь с нами. И не пару дней, а сколько нужно. – Он наклонился совсем близко к Тарасу и повторил, глядя ему в глаза: – Сколько мне будет нужно.
– Есть охота.
– Кит, тебе всё время есть охота. Только что ведь из-за стола.
– Так мы не ели.
– А что ж мы делали?
– Я только пиво пил.
– Лучник, он ел?
Лучник лежал, запрокинув руки, и задумчиво смотрел в потолок. На вопрос он даже не повернулся, только вымолвил:
– Угу.
– Я бы ещё чего-нибудь съел, – сказал Никита. – Мяса какого-нибудь.
– Расслабься. Это твоё нормальное состояние.
– Мяса хочу.
– Какого?
– Всё равно.
Ярослав приподнялся на локте, заинтересовавшись разговором.
– А кенгуру бы съел? Или крокодила?
– Почему нет? Тамошние их употребляют. Только приготовить правильно. Кстати, Варвара уже спит. Говори потише.
Гостевая комната над корчмой представляла собой каморку с четырьмя топчанами, узеньким столом и крохотным окошком. Ни единого стула здесь уже не помещалось. Впрочем, относительно прошлых ночлегов обстановка была роскошной.
– Человек есть то, что он ест. А ты всё подряд готов хавать, лишь бы с пивом.
– Слышали уже, – сообщил во множественном числе Никита.
– Слышали, да недослышали. Это касается не только белков и протеинов.
– Ты где мудрости нахватался, второкурсник?
– У меня бабка знахарка. А вкусовой разлад от каннибализма идет и до сих пор диссонанс вносит.
– Что вносит? – приподнял голову Лучник.
– Диссонанс. Типа сумятицы. Например, живность надо сортировать, которую употребляешь. Нормально кролей и птицу, а всё остальное с изъянами. Остальные смерть чувствуют, смерть в себе несут.
– А птица с кролями?
– Эти глупые. Они жизнь, как мы, не ощущают.
– А белуга под хреном?
– Ну и рыба ещё. Вот в червях либо гусеницах масса питательных веществ, а есть их почему-то не хочется. Почему?
– Ну, такое я тоже не ем, – проявил снобизм Никита. – Чтоб ты знал, это называется брезгливость.
– Это не только брезгливость. Вернее, брезгливость – это нечто, чему была причина. Просто так из рациона белок не выбрасывают.
– И какая ж причина, что мы червей не жрём? Тем более, ты говоришь, они полезные?
– Они не полезные. Но биологически усваиваются. Чистый протеин.
– Ну, давай, давай, знахарь. Просвети народ. Змеи и пауки бывают ядовитые, ты это имеешь в виду?
– Поэтому мы боимся их в руки брать, здесь все понятно. Но почему их есть не хочется?
– А это, кстати, не везде и не хотят. Это просто культура питания. Вон в Китае любую жабу стрескают. И змею, и червячка, и личинку. В Европе тоже и жаб, и улиток, всякую нечисть намнут за обе щёки. В Африке кузнечиков едят.
– И заметь, что Европа, что Африка, что Китай. Дикие края, дикие страны. Притом потребители этой дряни даже внешне отличаются от нас. И характером отличаются, и культурой.
– Но они тоже люди.
– Они такие же люди, но при этом отличаются и внешне, и характером, и культурой.
– Тебя послушать, расистом можно стать, – зевнул Никита.
– Расист – это тот, кто говорит, что одна порода человека лучше другой. А я тебе пытаюсь доказать, что они различны. Это как с мужчиной и женщиной. Полного равенства не достичь по биологическим причинам.
– Ты вообще-то начал с еды. А потом ушел к женщинам. И я по-прежнему не вижу связи между китайцами, гусеницами и тем, что нужно отслеживать, что ты ешь.
– Поясню. Вот если ты съешь китайца, нафаршированного гусеницами, то...
– Тьфу.
– Понятно, что тьфу. А почему, собственно? Нормальный белок. Казалось бы.
– А мне так не кажется. И Лучнику не кажется. Хотя он, кстати, уже спит.
Лучник действительно спал, еле слышно посапывая. Ярослав начал говорить ещё тише.
– А свинину есть тебе не гребостно? А половина религий считает это животное нечистым.
– Небось когда свиную отбивную увидят, сразу слюнки потекут.
– Не больше, чем когда ты увидишь салат из гусениц. Он может быть замечателен на вкус, но тебе все равно захочется проблеваться.
– Да я даже говорить на эту тему больше не хочу.
– Ты суть-то понял?
– Ни хрена я не понял, кроме того, что жрать не надо все подряд. Не волнуйся, отныне я буду очень разборчив.
– Или взять весенний пост...
– Ярик, заткнись. Аппетит ты мне отбил, и закончим на этом. – Никита повернулся на бок и замолчал.
На следующий день Тарас тоже не появился.
Глава 17
Свист крупными ломтями нарезал мясо, нанизал свою часть на рапиру и принялся прокручивать её
