Последний торпедоносец

спою!

— Вот молодец! — Денис крепко стукнул Игоря по спине. — Я завтра за тобой зайду… и ещё. Ты стихи легко учишь?

— Вообще-то да, — пожил плечами Игорь.

— Тогда пошли к нам сейчас, обо всём договоримся!

— Ну а мы ещё посидим, — сообщила Зойка. И подмигнула Игорю: — Не боись, никто тут твою Наташку не украдёт!

* * *

Что Игорь волновался — это мягко сказано. Его буквально трясло и даже подташнивало, когда он вместе с Губиными с утра пораньше отправился на пляж. Была надежда, что бабуля воспротивится, но она то ли ничего не поняла, а скорей просто не видела никакого криминала в подобных действиях. Уже перед самым пляжем Игорь подумал, в какой ужас пришла бы мама, узнай она, что её единственный сын сейчас будет петь на публику в общественном месте. Почему-то от этой мысли стало так весело, что он успокоился. В конце концов, если бывший офицерподводник поёт…

Губин-старший был в своих обычных джинсах, с гитарой и феньками. Денис — в джинсовой жилетке и плавках. Игорю выделили джинсовые шорты. На пляже уже было полно народу, кто-то спросил: 'Роман, ты что, контрактника нанял?' — и внутри у Игоря снова похолодело. Захотелось икнуть. Непреодолимо. В этот момент Денис чуть пожал Игорю локоть и подмигнул.

Отпустило.

Мальчишки присели на песок. Губин-старший настроил гитару. Он всегда пел с таким видом, словно вокруг никого нет — и сейчас привычке не изменил. Аккорд, другой — и песня Розенбаума:

— Я очень не люблю ночных звонков,
Которые подкидывают с койки
И наполняют душу беспокойством
За близких мне детей и стариков…

… К середине песни собралось уже человек двадцать, да и располагавшиеся рядом купальщики- загоральщики явно слушали. Игорь увидел неподалёку Наташку — она помахала и показала большой палец, хотя мальчишка и не начинал «работать». Он чуть наклонил голову в ответ…

— С утра пойду опять в мединститут,
И пусть меня ещё чуть-чуть подучат,
Как уберечь от судорог падучей
Страну, освобождённую от пут!
Наступит утро, и в сплетенье тел
Грудь даст младенцу тихая мадонна,
И я в роддом ей позвоню по телефону,
Который этой ночью, к счастью, не звенел!

— и — припев, под который многие мужчины неосознанно покачивали головами…

— Ну — не буравь, упырь! Не боюсь твоих глаз в очках!
Чем страшней твой взгляд — тем спокойней мне!
Солнце ты моё, радость ты моя, ласточка,
Прилетай за мной, Люба, по весне!!!

— и грохот последнего аккорда.

Так. Кажется, сейчас мы с Денисом… Мальчишки вчера тренировались около часа. Игорю, если честно, подумалось, что вряд ли кто будет слушать эту песню, но Губин-старший только скалился в рыжую бородищу и отмахивался. Ладно. Попробуем… ой, что, уже?! Да, аплодисменты…

Встать. Спина к спине с Денисом. Глядеть поверх голов, почти в небо. У Дениса гулко билось сердце. Он тоже волнуется, наверное. Сейчас он запоёт — и я со второй строчки…

— Ой дороженька да ты господняя…
— Никто по ней не ходил не похаживал,

— подхватил Игорь:

— Никто по ней не ходил не похаживал
Только шли да прошли да три ангела
Только шли да прошли да три ангела
Они душу вели душу грешную
Они душу вели душу грешную
Что ж ты матушка душа мимо раю прошла
Мимо раю прошла почто в рай не зашла
Я бы в рай-то зашла да я очень грешна…

— и Игорь вдруг увидел с изумлением, что люди вокруг… слушают. Нет, правда, слушают, как поют двое мальчишек… и у многих блестят глаза, не только у женщин блестят глаза, и лица какие-то растерянные, как будто увидели в совершенно неподобающем месте давно утраченную вещь, которую отчаялись найти и теперь боятся за ней нагнуться, не верят, что это правда…

— Как у нас то в раю дерева растут…

— поднял голос Денис, Игорь взлетел следом:

— Дерева растут купарисовы
На них птички сидят птички райския
На них птички сидят птички райския
Они песни поют херувимския
Они песни поют херувимския
Херувимския
сиротинския
Как у нас в раю жить-то весело
Как у нас в раю жить-то весело