Заряночке, что так может она идти до бесконечности, и, в конце-концов, уйти в Никуда. Потому порешила она возвратиться к ладье и покинуть этот отвратительный остров, раз уж никакого иного приключения здесь ее не ждет. А к тому времени настал полдень; и повернула Заряночка, и сделала несколько шагов в обратном направлении.
Но тут солнце, что до того ярко сияло в небесах, вдруг погасло, словно догоревшая свеча, и над головою у девушки все сделалось тускло-серым, а под ногами все стало буро-коричневым. Но Заряночка решила, что, идя все прямо да прямо, сумеет вернуться к челну, и решительно двинулась в путь. Час за часом шла она, не останавливаясь, но так и не различил ее взгляд ни проблеска северного берега, и ландшафт вокруг нее нимало не изменился.
А так случилось, что незадолго за тем, как Заряночка повернула назад, она подкрепилась ломтем хлеба и кусочком сыра, и теперь, как наклонилась она к самой земле, пристально вглядываясь в поисках хоть какого-нибудь указания дороги, как, скажем, следы ее, уводящие к югу, заметила девушка у себя под ногами нечто белое в сгущающихся сумерках (ибо день клонился к концу), и подняла она находку, и обнаружила, что это крошка хлеба, и поняла, что не иначе как обронила крошку за обедом семью часами раньше, ибо до того коврига лежала нетронутой в ее суме. Тогда мучительный страх и горе овладели Заряночкой, ибо поняла она, что в этой унылой земле, каждый клочок которой ничем не отличается от прочих, она, должно быть, описала круг, и снова возвратилась на то же самое место, где впервые повернула назад, к северному берегу.
Однако упрямо не желала она вовсе отречься от надежды, и облеклась в броню отваги. Воистину понимала Заряночка, что идти в сумерках - пустая затея; потому прилегла она на пустоши, и решилась уснуть, ежели сможет, и дождаться нового дня, а затем сново поискать дороги, ибо подумалось ей, что, может статься, следующий день окажется погожим и солнечным. И поскольку несказанно устала она, бродя по пустыне целый день, она тотчас же заснула и проспала всю короткую ночь напролет.
Когда же пробудилась Заряночка и увидела, что принес новый день, совсем упало у нее сердце, ибо теперь стеною окружал ее густой и темный туман (хотя вроде бы стоял белый день), так что, даже если бы и встретилось ей на пути что-нибудь приметное, девушка все равно не сумела бы ничего разглядеть на расстоянии нескольких шагов. Так стояла она, понурив голову и пытаясь думать, но навязчивая мысль о близкой смерти рассеяла все прочие мысли, что поблекли и угасли на ее зловещем фоне.
Долго стояла так Заряночка; но затем вдруг словно озарило ее. Девушка запустила руку в вышитый кошель, что свисал с набедренного пояса Виридис, и извлекла оттуда кремень, сталь и трут, что прежде служили ей в лодке для разведения огня. Затем поднесла она руку к голове, и извлекла на свет прядь волос, подаренную Абундией, что свернутой хранилась в короне великолепного убранства ее собственных пышных локонов. Заряночка вытащила из помянутой пряди два волоска, и взяла их в зубы, пока вкладывала прядь на место; а затем, бледная и дрожащая, принялась разжигать огонь. Едва же затлел трут, воскликнула девушка:'О лесная матушка, лесная матушка! Как же встретимся мы вновь, как обещала ты мне, ежели погибну я на этой бесплодной пустоши? О лесная матушка, если бы только могла ты прийти ко мне на помощь!'
Тут Заряночка запалила волоски один за другим, и затаила дух, выжидая, но долгое время ничего не происходило, и сердце у нее упало, и застыла она на месте, как камень.
Но через некоторое время, ло! - среди тумана, или, скорее, на его фоне возникла словно бы тень, смутная и бесцветная, что повторяла образ лесной матушки, с подобранным платьем и луком в руке. Заряночка громко закричала от радости и поспешила к призраку, но ближе к нему не оказалась; девушка шла и шла, и по-прежнему видение ускользало от нее, а она все спешила и спешила следом. Так продолжалось долго; скиталице приходилось все ускорять и ускорять шаг, чтобы не потерять видение из виду; и, наконец, Заряночка подобрала юбки и помчалась со всех ног за ускользающей тенью, которую любила нежно даже в пасти смерти; и понадобилось Заряночке все ее проворство, чтобы не отстать; но девушка охотно умерла бы от непосильной муки, лишь бы не расставаться с дорогой тенью.
Но вдруг, пока бежала она, туман перед нею растаял: на безоблачном небе сияло жаркое солнце; и ни тени, ни образа Абундии не различал на берегу ее взгляд, - ничего, кроме синего озера и отвратительной полоски жуткой пустыни. Посыльная Ладья стояла в полудюжине ярдов у ног девушки, а позади Заряночки стеною возвышался туман, из которого она вырвалась.
Воистину слишком запыхалась Заряночка, чтобы громким криком возвестить свою радость, от которой едва не разорвалось ее сердце, и прекрасным показались ей рябь на воде и синее небо; и поняла она, что лесная матушка послала ей помощь. Девушка разрыдалась там же, где стояла, от любви к своей мудрой матушке и от желания ее увидеть: она протянула руки в сторону севера, и призвала благословение на Абундию слабым от усталости голосом. Затем Заряночка прилегла на пустынном берегу, и забылась сном, невзирая на палящее солнце; когда же пробудилась она три часа спустя, все осталось по-прежнему, только теперь по небу скользили легкие облака; а стена тумана так и не рассеялась у нее за спиною. Потому подумала девушка, что у нее еще есть время; синие волны манили ее истомленное бегом тело; потому Заряночка разделась и окунулась в воду, и усталость оставила ее, и порадовалась она. Затем девушка вышла на берег, и постояла в лучах солнца, дабы обсохнуть, и, освежившись и обретя новые силы, оделась, и поднялась на борт, и совершила должный обряд, и заскользила по водной глади, и вскорости потеряла из виду безобразное пятно на прекрасном лике Великого Озера.
ЗДЕСЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВТОРАЯ ЧАСТЬ КНИГИ 'ВОДЫ ДИВНЫХ ОСТРОВОВ', ПОСВЯЩЕННАЯ ДИВНЫМ ОСТРОВАМ, И ЗДЕСЬ ЖЕ НАЧИНАЕТСЯ ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ ПОМЯНУТОЙ ИСТОРИИ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О ЗАМКЕ ОБЕТА.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: О ЗАМКЕ ОБЕТА.
Ничем не был заполнен этот день для Одинокой Птички, ежели не считать раздумий, и большую часть ночи девушке не удалось сомкнуть глаз. Когда же проснулась она на рассвете, впереди так и не показалось берега, и в сердце скиталицы закралось опасение, что так, может статься, пройдет немало дней, и вполне вероятно, что вовсе не встретит она земли на своем пути, и умрет от голода; ибо снедь, что вручила гостье заботливая Виридис, почти подошла к концу. Потому девушка провела день в тревоге, и к тому времени, как настала ночь, поела она самую малость; малость же эта составила последнюю крошку и последний ломтик мяса ее запасов. Потому неудивительно, что испугалась Заряночка, пробудившись рано поутру и не увидев впереди ничего, кроме безбрежных вод.
Однако же ближе к полудню показалось Заряночке, будто различает она у горизонта небольшое облако, что застыло неподвижно, в отличие от прочих облаков; некоторое время странница не сводила с облака глаз, не наблюдая в нем ни малейшей перемены; потом глаза ее устали, и девушка попыталась заснуть, отвернувшись к кормовой части лодки; так между сном и бодрствованием скиталица провела три часа. Потом поднялась она на ноги и поглядела вперед, и ло, белое облако обрело очертания: то возвышался вдали белый замок, выстроенный словно бы прямо на лоне вод, - день же выдался погожий, и видно было за версту. Ладья стремительно неслась туда, потому очень скоро Заряночка различила по обе стороны помянутого замка зеленый брег, и наконец, за три часа до заката, скиталица приблизилась настолько, чтобы разглядеть увиденное во всех подробностях.
Не велик и не мал, замок казался новехоньким и отстроен был на диво, частью из камня и известки, частью из дерева. Подплыв еще ближе, разглядела Заряночка на крепостных стенах людей: надо полагать, девушку заметили, ибо у бойниц затрубили рога, и обитатели замка толпою устремились куда-то. Скиталица оказалась уже настолько близко, что различила береговые ворота, и как выходит оттуда народ к причалу; и еще увидела она, что впереди всех стоит высокий седовласый муж, и машет ей рукою, и говорит что-то, да только ветер относит слова далеко прочь; однако же показалось девушке, будто люди эти стараются дать ей понять, что не желают иметь с ней никакого дела, и сердце скиталицы упало, настолько ослабела и изголодалась она.
Как бы то ни было, ладья стремительно летела вперед, и через минуту-другую остановилась у лестницы, ведущей к причалу, где собралось десятка два людей, кто во всеоружии, кто нет, и по большей
